Теории административно-политических элит в русской общественно-политической мысли

Закономерности трансформации и смены элит достаточно четко просматриваются в контексте более чем тысячелетней истории России. На ее примере можно проанализировать взаимозависимости качественных параметров элиты и социально-политической системы, направленность и динамику, противоречивость их развития.

В основу исходного анализа элитно-управленческих систем положим две важнейшие, с нашей точки зрения, методологические установки. Первая из них состоит в том, что в обществах, находящихся на ранних стадиях развития, доминирующее положение в социальной структуре занимает, как правило, военная элита. Элитной стратой русского общества, которым правил киевский князь, была княжеская дружина. Причем эта страта не была чем-то органически единым. Дружина делилась на старшую и младшую: первая состояла из княжих мужей или бояр, вторая из отроков.

Князь с дружиной поддерживали общий порядок в стране, осуществляли сбор дани, охрану государства и торговых дорог от вражеских набегов. Став охранителем общего интереса, князь с дружиной превратился в реальную и достаточно сильную политическую власть. Дружинники же, почувствовав свою силу, со временем превратились в полновластных властителей, даже свое наемное жалованье превратили в обязательную дань.

Вторая методологическая предпосылка может быть изложена следующим образом: политическое управление на Руси всегда, начиная с периода зарождения древнерусской государственности, выступало как соединение политической, военной, социальной, судебной и отчасти культовой властей. Причем элита в тех исторических условиях больше зависела от князя, чем князь от элиты. Она становилась элитой, так сказать, «за службу князю», элитой заслуг. И только со временем, по мере смены многих поколений, она превратилась в наследственную, в «элиту по крови», в боярство, пользовавшееся широким кругом привилегий.

В период возвышения Москвы, ставшей со временем центром, собиравшим вокруг себя российские земли, определенным образом изменяется состав политико-административной элиты древней Руси, ее структура, менталитет, режим правления. В немалой степени связано это было с тем, что собирание земель сопровождалось вступлением на государеву службу множества князей и бояр из присоединенных княжеств, поступлением на государеву службу многих представителей знати Литвы, немецких княжеств, Золотой Орды. Великий князь, а позже царь, назначал наместников и бояр на доходные должности, обеспечивающие «кормление» их обладателей. Это была, по сути, узаконенная система коррупции, оказывающая весьма разлагающее влияние на элиту и общество в целом.

С созданием централизованного русского государства меняется роль правящей элиты и особенно монарха. Он уже не первый среди князей, а самодержец, «помазанник божий». Страна постоянно оборонялась от набегов кочевых племен с Востока, противостояла не менее жесткой экспансии с Запада, чтобы выжить, вынуждена была прибегать к мобилизационному типу правления. Отсюда централизация, ставка на командно-авторитарные, принудительные методы решения не только военно-политических, но и социальных проблем. Понятно и другое: авторитарная власть предполагала и авторитарную элиту, и наоборот.

Последовательно проводя на протяжении многих десятилетий курс на укрепление самодержавного правления, династия Романовых также не была исключением. Именно для этого ею создавался аппарат служилой бюрократии, который шаг за шагом теснил и ущемлял аристократическую элиту.

Радикальные изменения в системе государственного управления и, соответственно, в системе политико-административной элиты произошли в конце XVII – начале XVIII вв., в годы царствования Петра I. Он осознал низкую эффективность системы традиционной закрытой элиты, понимал тупиковость сословности как ведущего принципа кадровой стратегии.

То, что реформы в России назрели, к тому времени понимали многие. Но этого было мало. Действие общего социального закона никто не отменял: ничто, самое разумное, сразу не осознается всеми и не принимается сразу всем обществом; необходимо преодолевать инертность массы и сопротивление консервативной части общества. Если традиционная элита, как правило, видит в модернизации угрозу своему привилегированному положению, беря на себя роль своеобразного штаба сопротивления ей, то функцию инициатора, пропагандиста и руководителя модернизации обычно выполняет контрэлита, которая в случае успеха и становится элитой модернизации. Контрэлитта – оппозиционная часть политической элиты, претендующая на занятие ведущих властных позиций.

В условиях кризиса старой общественно-экономической системы возможен и иной вариант: часть традиционной элиты переходит на позиции защиты модернизации. Нередко ей удается даже возглавить этот процесс, став ядром будущей элиты модернизации. Это третья методологическая предпосылка, которую мы реализуем при рассмотрении данного вопроса.

Применительно к России XIV–XVIII вв. справедливо суждение о том, что именно в периоды, когда элита являлась проводником и исполнительной машиной централизованной власти, государство было наиболее сильным. И, напротив, когда элита выходила из повиновения монарху, защищая свои групповые интересы, неизменно наступали «смутные времена». Государство ослабевало, деградировало. Так, в истории нашего отечества было в конце XV – начале XVI вв., во второй четверти XVIII в. Хотя, конечно, эти явления можно объяснить и проще: как реакцию на реформы и репрессии Ивана IV в первом случае и Петра I – во втором, усталостью народа от перманентных преобразований и бесконечных войн.

Курс Петра I на модернизацию страны требовал замены традиционной элиты элитой модернизации, лишенной местничества и корпоративной замкнутости. И Петр I ее создавал, укрепляя при этом достаточно разветвленную и строго иерархизированную бюрократическую систему государственного управления, скроенную во многом по лекалам западноевропейских стран.

Главным документом, определявшим правовое закрепление этой иерархии, был «Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных» 1722 года. Он устанавливал, что основным принципом формирования административной и военной элиты должен быть не принцип знатности происхождения, не принадлежность к известному генеалогическому слою служивого класса, а квалификация, служебная пригодность, личные заслуги.

Реформы Петра I, проводимые сверху и по преимуществу насильственно, требовали власти авторитарного типа, а значит элит, всецело зависящих от власти монарха, осуществлявшего жесткую централизованную власть. Компенсацией за тяготы по службе в таких условиях были соответствующие награды и привилегии: деньги, имения, земли, крепостные. Жалованная дворянству грамота Екатерины II еще больше закрепляла привилегии дворянского сословия. Полученные привилегии, прежде всего, наследование пожалованных за службу усадеб, освобождавшие значительную часть дворянства от необходимости поступать на государственную службу, существенно ослабили интеллектуальный потенциал элиты, ускорили процесс создания мощной бюрократической прослойки, приведший к появлению в XIX в. «разночинцев».

На протяжении 300-летнего правления династии Романовых состав и структура российской политико-административной элиты существенно видоизменялись. В XVII в. важнейшие государственные вопросы решались на Земских соборах, на которых была представлена центральная и местные элиты. Верхушку боярства составляли члены Боярской думы, выполнявшей совещательные функции при царе. В XVIII в. такого рода практика разрушается. Россия становится империей. Царь наделяется неограниченной властью, система же органов государственного управления строится на принципах бюрократической централизации.

При Петре I на смену Боярской думе приходит Сенат, который решает административные, законодательные и судебные вопросы. Место боярства «заняла новая чиновная знать, состоявшая из выслужившихся административных дельцов». Чиновничество усвоило некоторые аристократические приемы политической деятельности, всячески стремясь «из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобытную политическую силу». Не случайно потерпели поражение практически все реформаторские планы М.М. Сперанского, особенно в части формирования профессионального и образованного кадрового корпуса высшего административного персонала, постепенной эволюции самодержавной монархии в сторону монархии конституционной. Его планы встретили не только непонимание, но и резкое сопротивление административно-бюрократической элиты. В конце концов, реформаторские идеи Сперанского были отвергнуты, в том числе и императором Александром I.

После подавления восстания декабристов, стремящихся подорвать социально-политическую систему самодержавия и крепостничества, в стране утвердился военно-бюрократический абсолютизм Николая I. Любые признаки либерализма и демократии тут же подавлялись. Бюрократия приобрела еще более заметные элитные черты, превратилась в самодовлеющую касту, всячески стремившуюся подчинить себе все стороны человеческой жизни.

Поражение России в Крымской войне продемонстрировало всю слабость не только экономики и военного потенциала страны, но и существующей системы правления: социальную и техническую отсталость страны, беспомощность военной машины, гнилость бюрократической системы. Поэтому, на наш взгляд, вызывают всяческое уважение попытки Александра II либерализировать систему управления страной, модернизировать правящую элиту, превратить чиновничий аппарат в честную и эффективную администрацию. В то время стоял даже вопрос об упразднении «Табели о рангах». Отмена крепостного права, реформа местного самоуправления (земства), преобразования в судебной системе стали, по сути, первыми шагами в направлении к правовому государству. Но большинство министров жестко стояли на страже сложившейся системы правления. В конце концов реформы, столкнувшись с консервативной частью элиты, были прерваны. Сопротивление бюрократической системы было сильнее воли царя.

Разрыв между народом и элитой возрастал, отчуждение власти и общества усиливалось и достигло своего апогея в царствование Николая II. В итоге все это окончилось печально – вылилось в целую серию революций и государственных переворотов. Не помогли меры по укреплению властвующей элиты верными царю деятелями (назначение и увольнение высших должностных лиц государства стало прерогативой лично царя), ужесточение требований к политическим качествам служащих, политические чистки: всякий, кто был замечен в нелояльном отношении к власти и режиму, тут же увольнялся со службы под предлогом «политической неблагонадежности».

В ходе революции 1905–1907 гг. Николай II был вынужден пойти на существенные уступки в направлении конституционного ограничения самодержавия, на созыв Государственной Думы, на отмену сословного принципа при получении чинов, заменив его образованием. Тем не менее, правящая элита сохранила свой сословный характер: дворянство, несмотря на свое несомненное ослабление и оскудение, сохранило в элите свои основные позиции. Российская императорская элита и ее окружение не могли приспособиться к изменившейся ситуации, к требованиям индустриального общества и бесконечно конфликтовали с Думами. К этому добавились и внутренние противоречия в самой правящей элите, особенно в отношениях с той ее частью, которая рекрутировалась по новому для России каналу – через выборы в Государственную Думу. Усилия думской оппозиции, нападки либеральной и социалистической прессы на власть в итоге увенчались успехом для внесистемной оппозиционной контрэлиты, приведшим в конечном итоге к власти элиты «профессиональных революционеров-большевиков». Властвующая элита самодержавия, а позже и Временного буржуазного правительства, полностью исчерпала доверие народа, утратила легитимность в его глазах. В февральскую, а затем и в Октябрьскую революции практически не нашлось никаких серьезных социальных сил, которые бы поддержали разваливающийся режим.

Подводя итог сказанному, попытаемся дать общую оценку дореволюционным политическим элитам. Она будет явно невысокой, несмотря на некоторые, пусть не частые, взлеты этой элиты – будь то «сыны гнезда Петрова», военная и дипломатическая элиты Екатерины II, либеральная административная и дипломатическая элита (во главе с будущим канцлером А.М. Горчаковым) Александра II. В целом же эта элита представляла собой замкнутую касту высокопоставленных лиц, статус которых обеспечивался не умом, а знатностью происхождения, где процветали непотизм, клановость, мздоимство, коррупция. Конечно, по сравнению с последующей элитой, например, сталинского типа, эту элиту многие российские политологи и социологи представляют ныне в розовом свете.

Если оценивать дореволюционную элиту по мировым критериям, то и здесь оценка не может быть высокой, поскольку в переломный исторический момент она потеряла всякий авторитет в глазах масс и подвела человечество к социалистической революции. Контрэлита, которая стремилась свергнуть самодержавный, монархический режим, оказалась политически более мобильной, более энергичной, более гибкой в области руководства массами. Именно она попыталась предложить определенные программы модернизации России. Трагедия России в другом – в том, что в условиях тяжелейшего кризиса, вызванного войной и разрухой, усиленного отживающим свой исторический век монархическим режимом, победителем среди гетерогенной контрэлиты оказались наиболее решительные, во многом экстремистские силы.

История еще раз подтвердила научный вывод о том, что социальные революции и смены элит происходят, когда старые политические элиты оказываются неспособными ответить на вызов истории. В последние годы появилось много публикаций, направленных на возвеличение дореволюционной элиты, на доказательство того, что предреволюционная Россия динамично развивалась, и беда была лишь в том, что контрэлита заговорщиков прервала этот естественный процесс. Дело обстоит значительно сложнее. Предреволюционная Россия переживала жесточайший системный кризис – экономический, социальный, военный. Значительная доля ответственности за него падает именно на правившую элиту, которая оказалась неспособной решить коренные задачи модернизации страны. На их решение претендовала контрэлита, которая, придя к власти и превратившись в правящую элиту, решила эти проблемы своими жестокими, нередко террористическими методами.

Ей казалось, что, выбрав мобилизационно-милитаристский путь развития, можно в короткие исторические сроки построить свободное и счастливое общество, построить «Город Солнца». Насколько это ей удалось, показала последующая практика. Ничто искусственно сконструированное, даже самое, казалось бы, разумное и полезное, живой социальный организм принять не может.