Многие виды супервизии, ориентированные на приобретение знаний и навыков, изначально не диалогичны — это технические контакты между супервизором и терапевтом (базирующиеся, по Буберу, на состоянии «Я - Оно», предполагающем наличие цели). Принципиальным отличием супервизии в гештальт-терапии являются диалогичность отношений между участниками этого процесса. Как и в гештальт-терапии, в супервизии гештальт-терапевтов диалог является базовым состоянием, внутри которого становится возможным профессиональное развитие терапевта.
Основной принцип диалогически ориентированной гештальт-терапии состоит в том, что сам гештальт-подход а именно процесс и «цель» психотерапии прежде всего диалогичны. Диалогическая позиция терапевта вовсе не равноценна той форме речи, которую называют диалогом (обмен репликами). В терапии диалогичность (или «Я-Ты»-позиция) также предполагает способность терапевта «расслышать за словами».
Диалог - это открытая встреча двух феноменологии (Resnick R, Estrup L., 2000): феноменологии терапевта и феноменологии клиента. Диалогичность в терапии и в супервизии требует:
а) присутствия - то есть доступности опыта и феноменологии терапевта (супервизора),
б) включенности — попытки терапевта (супервизора) принять опыт клиента (терапевта),
в) способности терапевта (супервизора) предаться диалогу, то есть подчиниться межличностному процессу, позволяющему произойти чему-то живому между двумя личностями, участвующими в этом процессе.
Рик Хикнер (2002) говорит, что диалогическая позиция терапевта, предполагающая личностную открытость клиента, целительна, а следствием хорошей терапии является диалогическая отзывчивость клиента. В начале терапии в диалогической ситуации нет равновесия, скорее имеется не диалогическая ситуация сама по себе, а ее возможность, открытая со стороны терапевта. И если гештальт-терапевт способен к «Я-Ты»-позиции, он становится также способным открыть ее в клиенте, проблемы взаимоотношений которого с другими людьми во многом являются следствием отношения к себе как к объекту (также, как и к другим людям). Равное участие в диалоге предполагает, что обе его стороны — и терапевт, и клиент—определят для себя, насколько далеко они готовы в нем продвинуться, максимально возможно присутствуя друг для друга.
Диалогически ориентированный терапевт старается поддерживать как можно более полный контекст для понимания клиента, он внимателен к целостной личности, включающей в себя различные аспекты ее бытия. Способность к диалогичности формируется в процессе обучения гештальт-терапевта и всякий раз должна восстанавливаться в процессе супервидения, если утрачивается в контакте с клиентом.
Гештальт-терапия рассматривается как контекстуальная терапия (Parlett, 1991) и по большому счету, вопрос супервизора к гештальт-терапевту, который он может реально не задавать, но через призму которого он видит и слышит терапевта на супервизии, звучит так: «Какой именно контекст бытия этой личности определяет или ограничивает «здесь и сейчас» проявления терапевта в терапевтическом процессе? Что мешает этой личности существовать во всей ее полноте?» Так же, как и у клиента, полнота существования всегда является более целостным контекстом по сравнению с профессиональным поведением терапевта, ограниченным рамками теории, нормами и правилами, особенностями данной личности и ее устоявшимися способами жизни среди других людей и вместе с ними.
Основой для супервизорского процесса становится диалог о том, как терапевт в терапевтическом процессе утрачивает способность к соприкосновению с самим собой и тем самым с другим человеком - своим клиентом. Именно клиент определяет способ бытия в терапевтической сессии, что терапевт должен вначале осознанно позволять и к чему должен быть профессионально и личностно чувствителен. Только соприкоснувшись с другим способом жить, он может понять его особенности и рассмотреть вместе с клиентом его возможности, имплицитно содержащиеся в фоне его жизни. Но именно в этот момент и появляется опасность не стать присутствующим в отношениях и утратить способность к диалогу. Эта опасность заключается в принятии терапевтом ограничивающих способов обращаться с собой, свойственных клиенту, и - параллельно — своих собственных ограничивающих способов обращаться с собой в контакте с этим человеком. И тогда диалог между ними становится невозможным.
Задачей супервизора становится восстановление способности терапевта быть диалогичным, что, по сути, равняется способности как можно полнее личностно присутствовать в отношениях, чего не заменить никакими техниками, приемами и навыками. Впрочем, это совсем не исключает их применения внутри контекста супервизорских (или терапевтических) отношений. И поскольку супервизорская сессия - это тоже встреча двоих, именно на ней может быть восстановлен более полный контекст отношений «терапевт - клиент». Это возможно только в том случае, когда супервизор в ходе сессии поддерживает свое целостное личностное присутствие в контексте отношений «супервизор — терапевт» и побуждает к тому же терапевта.
По существу, супервидение в гештальт-терапии — это общение с терапевтом изнутри его собственного опыта, дающее ему возможность следовать интересу, исходящему из опыта, и профессионально развиваться в том направлении, которое как раз и обеспечит полноту его присутствия в терапевтической сессии. Это присутствие может выражаться у супервизора в самых разных проявлениях — принятии и в то же время удивлении уникальностью этого терапевта, его способом обходиться с собой в терапевтической сессии, радости от похожести в чем-то и разделении его боли по поводу того, что не получается в работе, уважении к его желанию профессионально развиваться, конфронтации с защитным поведением и просто теплом поддерживающем взгляде.
Супервизор оценивает:
А. способность терапевта быть уместно открытым (навязчивое «незнание-что-делать», прикрываемое псевдоинтервенцией «а вот у меня тоже самое…» не имеет отношения к определяемому навыку). Уместность самопредъявления определяется осознанной ситуационной терапевтической необходимостью, которую терапевт может обосновать сформулированной терапевтической гипотезой.
Б. способность терапевта сближаться и строить отношения доверия с клиентом (супервизором). Оценивается также способность влиять на клиента и поддаваться его (ее) влиянию, понимать, в чем состоит это влияние, способность отпустить контроль и не «работать на результат».
В. возможность быть равным в человеческих отношениях с клиентом – «мы одной крови, ты и я» (способность терапевта принимать и проявлять свою человечность: уязвимость, слабость, другие социально отвергаемые чувства и качества). Сюда же я бы отнесла и видимый интерес к субъективному опыту клиента, не реализуемый исключительно в рамках профессиональной роли терапевта («псевдотерапевтические вопросы»).
Г. Аутентичное присутствие. Способность смотреть и видеть, физически быть (свободно двигаться, уместно прикасаться), искренне и прямо говорить о себе и клиенте. Это также живость, естественность, ясность, доверие к себе.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему