На одной из первых презентаций нового Уголовного кодекса кто-то из присутствующих журналистов задал, явно с подтекстом, такой вопрос: спасет ли нас новый кодекс от преступности? А значит: нужно ли его принимать? Сейчас, правда, такой вопрос задавать поздно, так как кодекс уже работает, и он уже применяется два года – с января 1997 г. Но на смену этому вопросу пришли некоторые рассуждения журналистов скептического направления: ну вот, приняли новый кодекс, столько говорили о нем, а преступность “все продолжает иметь место”! Может быть, и не нужно было затевать эту реформу?
Я должен сказать, что сама постановка вопроса не совсем удачна. Дело в том, что за этим вопросом чувствуется недостаточно четкое представление о роли уголовного права в борьбе с таким отрицательным явлением как преступность.
Уголовное право, конечно, являются предпосылкой борьбы с преступностью. Уголовный кодекс дает для этого хорошие основания. Но покончить с преступностью он, конечно, не может. Уголовное право борется с преступностью, но своими, уголовно-правовыми методами, то есть путем формулирования в законе конкретных составов преступления и установления наказаний, которые могут быть назначены за совершенные преступления.
Соответственно, каждая норма уголовного закона в Особенной части распадается на два элемента. Первый – это диспозиция, где содержится собственно уголовно-правовой запрет, что нельзя делать, и второй – санкция, то есть те наказания, которые могут быть назначены судом за совершение преступления. Санкции в последнее время не являются абсолютно определенными, как раньше иногда бывало, они построены так, чтобы предоставить суду более или менее широкую возможность для выбора наказаний применительно к данному конкретному случаю, с учетом особенности и деяния, и личности преступника, привлекаемого к ответственности.
Уголовное право, независимо от того, понимаем ли мы его как совокупность норм закона или как научное направление, или как учебную дисциплину, – в каждой из этих трех ипостасей делится на две большие части – Общую и Особенную. Названия традиционные, сложились еще в начале прошлого века. Общая часть – это та часть уголовного закона, которая говорит о преступлениях и наказаниях вообще, поэтому она и общая, а Особенная часть трактует о преступлениях и наказаниях, как раньше говорили, в особенности, то есть применительно к отдельным конкретным составам преступления. Если бы мы пользовались современной терминологией, то мы бы сказали – специальная часть. И действующий ныне Уголовный кодекс тоже состоит из двух частей. В Общей части есть свои подразделения. Кодекс делится на разделы и главы, близкие по своему содержанию главы объединяются в разделы. Сквозная нумерация начинается с первого раздела, первой главы Общей части. Раньше в Особенной части была отдельная нумерация, теперь она единая.
Начинается Общая часть с раздела, посвященного уголовному закону, где дается характеристика самого уголовного законодательства. И вот тут я хотел бы обратить ваше внимание на такой момент, который мы, специалисты, считаем очень важным. (Между прочим, пришлось немало побороться, чтобы это положение было записано в кодексе.) Я имею в виду то, что уголовное законодательство Российской Федерации состоит из настоящего кодекса и только из него. Новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в настоящий кодекс. Это говорит о том, что никакого двухступенчатого законодательства, как раньше у нас было, никаких норм уголовно-правового содержания, существующих параллельно с уголовным кодексом, рядом с ним, у нас быть не должно.
Это требование, прежде всего, должно дисциплинировать законодателя. Попытки включить уголовно-правовые нормы в некоторые новые законы комплексного содержания происходят и сейчас. Достаточно обратить ваше внимание на недавно принятый закон о наркотических средствах и психотропных веществах. В этом законе была сделана попытка включить нормы уголовно-правового характера. Статья 40 говорит о том, что в Российской Федерации запрещается употребление наркотических веществ и психотропных средств без назначения врача. Такой категорический запрет. Конечно, это норма права неполная: запрет должен сопровождаться санкцией за его нарушение, а ее там нет. Хотя идея такая существует – ввести уголовное наказание за разовое потребление наркотиков; ее разделяет и руководство правоохранительных органов, и медики поддерживают, ссылаясь на то, что потребление наркотиков настолько опасно для общества, что надо усилить ответственность за это. Но как же еще больше усилить, нежели ввести уголовное наказание за потребление наркотиков? Пока закон этого прямо не требует. Но действующий Уголовный кодекс содержит такие нормы, где косвенно предполагается ответственность за потребление наркотиков.
Я приведу вам пример – статья 228 “Незаконные изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ”. И диспозиция части 1 этой статьи те же самые слова воспроизводит с одним маленьким дополнением – в крупном размере. Это дополнение было в свое время введено специально, чтобы как-то отграничить те случаи, когда человек производит, приобретает наркотики, хранит для собственного потребления, – это менее опасная ситуация, чем когда он совершает аналогичные действия, но с целью последующего сбыта. Однако опыт борьбы с незаконным оборотом наркотиков показал, что бывает очень трудно определить цель и доказать ее. Поэтому нужны были какие-то объективные критерии, чтобы можно было сразу определить более опасный вид посягательства на запрет потребления наркотиков. И как раз тогда было предложено, что если наркотики в крупном размере, то тогда понятно, что все это не для себя. Скажем, задерживают на аэродроме в Чкаловском человека, который прилетел из Средней Азии, а у него 400 граммов героина. (Я должен пояснить, что 400 граммов – это огромное количество, потому что небольшими, ничтожными долями грамма определяется разовая его порция и стоимость его на черном рынке очень высока). Совершенно ясно, что он не только для себя припас такое количество наркотика. Поэтому в таких ситуациях и не нужно доказывать цель сбыта, распространения этих наркотиков: она очевидна и подтверждается крупными размерами.
Идея в закон была заложена неплохая. Но что получилось на практике? Толкование понятия “крупный размер” было отдано на откуп Комитету по контролю наркотиков, возглавляет его заместитель министра здравоохранения. Этот Комитет, еще в период действия старого Кодекса издавал соответствующие рекомендации, которые были нужны для проведения экспертизы по характеру тех или иных веществ, потому что перечень веществ, относимых к наркотическим или психотропным, все время расширялся и дополнялся. Здесь требуются научные познания, и поэтому Комитет взял это на себя.
Данным Комитетом и в этот раз был издан перечень с определением по каждому из входящих в него наркотических веществ, какой размер следует считать крупным. И в этом перечне было указано, что героин считать крупным размером в любых количествах. То есть налицо было полное игнорирование закона! Однако когда им было указано на это, они изменили формулировку и просто стали указывать ничтожные количества этого вещества. Ведь даже малое, ничтожное количество героина может быть пагубным для человека, и в результате мы считаем этот указанный в перечне мельчайший размер крупным. Но идея-то закона была другая – он создавался, чтобы разграничить ситуации, когда подросток из любопытства приобретает для собственного потребления небольшое количество наркотика, и когда человек занимается их распространением в целях наживы, – то, что сейчас стали называть наркобизнесом. Указание на крупный размер, хотя и косвенно, но все же позволяло разграничить эти ситуации. Но когда крупный размер довели почти до нуля, это разграничение исключается.
Значит, какие действия здесь названы? Здесь нет слова “потребление”, здесь названо приобретение, хранение без цели сбыта в крупном размере. А во второй части говорится: незаконные приобретение или хранение в целях сбыта, а также изготовление, переработка, перевозка, пересылка либо сбыт наркотических средств или психотропных веществ. Там уже цель сбыта не называется. И что же получается? Потребления самого нет, но есть изготовление, перевозка, пересылка. Задерживают студента, который проживает в общежитии МГУ на Ленинских горах, он приобрел на рынке две порции анаши. Его задержали, и в ходе допроса выясняют где купил – на Черемушкинском рынке. А дальше что? Дальше – поехал домой, в общежитие. На чем поехал? На трамвае. Значит, признал себя виновным в перевозке наркотических веществ. А количество уже не имеет значения. Ведь это в первой части говорится “крупные размеры”, а во второй о размерах вообще ничего не говорится, значит перевозка уже наказуема сама по себе, не зависимо от размера. Поэтому хотя потребление прямо и не наказуемо, однако наказуемо хранение, приобретение, перевозка, иная транспортировка. Получается, что если есть желание привлечь человека к ответственности за потребление наркотиков – можно привлечь его уже на основании действующего закона.
Тем не менее, делаются попытки расширить и эту практику, установить прямую ответственность за само потребление наркотических средств. И вместо того, чтобы это сделать путем формулировки статьи для Уголовного кодекса, как полагается, делается это вот таким путем – вводится статья в закон о наркотических веществах. Правда, не удалось установить там санкцию. Но тем не менее в этом же законе есть другие нормы, посягающие на Уголовный кодекс. Например, сказано: запрещается в Российской Федерации добавлять наркотические вещества и психотропные средства в продукты и напитки, реализуемые для населения. В Уголовном кодексе мы не найдем такого запрета. Значит, по сути, как-то расширяется сфера ответственности. Но статья 1 УК говорит, что если вы хотите расширить пределы действия УК, если хотите ввести какой-то новый уголовный запрет на какие-то действия, которые раньше не наказывались в уголовном порядке, то будьте добры – подготовьте проект статьи о внесении изменений в УК. Так что эта норма должна ограничить самого законодателя в поисках путей для расширения УК.
Я вспоминаю, как в старом Верховном Совете спикер, который довольно фамильярно разговаривал с депутатами, однажды, в ответ на какой-то демарш президента, говорит: а что, ребята, не принять ли нам такой закон, в пику президенту – речь шла о каком-то законе, который был бы президенту неприятен, – и меня поразило такое легковесное отношение к самому факту принятия нового закона. К сожалению, многие считают, что по любому поводу можно взять и принять закон, не задумываясь. А между тем, давно было сказано, что законодатель законы не выдумывает, не изобретает, он только формулирует их, подобно естествоиспытателю, который только формулирует законы природы, но не устанавливает их. Это сказал Карл Маркс, когда он еще не был марксистом, но был журналистом.
Безусловно, законы должны приниматься только тогда, когда условия для их принятия созрели в обществе – вначале должны быть созданы социальные, экономические, культурные условия. Особенно внимательно следует подходить к изданию уголовных законов. Мне приходится иногда давать заключения по проектам законов о внесении изменений и дополнений в УК. И среди них встретился проект закона об установлении ответственности за заражение другого лица туберкулезом, за поставление в опасность заражения и за уклонение от лечения туберкулеза. Почему возникла идея издания такого закона? Дело в том, что у нас с 1991 года идет непрерывный рост заболевания туберкулезом, о масштабе заболевания свидетельствует коэффициент заболеваемости туберкулезом, который рассчитывается на 100 тысяч человек населения. В 1991 году этот коэффициент был 34, в 1995 – 49, в 1998, по предварительным расчетам, – 74. Чтобы понять, много это или мало, я приведу пример. В Европе наиболее зараженной туберкулезом считается Португалия. Там коэффициент 2,8 человека на 100 тысяч населения, при том что у нас – 74. А порог эпидемии, по данным медицинской науки, – 50 человек на 100 тысяч. Мы его уже давно превысили. Конечно, у нас одним из источников являются наши тюрьмы и следственные изоляторы, где уровень заболеваемости, по разным данным, то ли в 20, то ли в 60 раз выше, чем в среднем по стране. Но не только оттуда идет туберкулез. Остановить эту лавину можно. Ведь сумели в 20–30-е годы остановить туберкулез и сифилис. Но вы видели, чтобы сейчас что-то делалось в государственных масштабах для того, чтобы бороться с этим злом? Куда проще – взяли издали закон: запретить туберкулез! И вроде бы после этого проблем нет. Как будто если есть запрет, то проблема снимется сама по себе.
Вот такое отношение к уголовному закону как к универсальному средству рубить гордиевы узлы любых социальных проблем, к сожалению, существует до настоящего времени. Конечно, гораздо сложнее увеличить число коек в больницах, сложнее финансировать приобретение лекарственных препаратов. А что значит установить уголовную ответственность за поставление в опасность заражения? Ведь если человек болен активной формой туберкулеза, он все время будет находиться в этом преступном состоянии, потому что он все время создает для окружающих опасность заражения. Остается единственное – опять его посылать в тюрьму, если он там был, а если не был – получается, что туда ему и дорога. Там ведь сроки в этом проекте предусмотрены до 5 лет лишения свободы при отягчающих обстоятельствах! Понятно, почему мы боролись за то, чтобы в Уголовном кодексе было специально оговорено, что никаких других законов, кроме УК, устанавливающих уголовную ответственность, быть не должно. Только здесь, в том кодексе, и должна устанавливаться уголовная ответственность.
С этой статьи и начинается Общая часть УК и раздел 1 – “Уголовный закон”, дальше идут статьи о задачах УК, о его принципах, о действии УК в пространстве и во времени. Большое значение, конечно, имеет норма, которая запрещает применение обратной силы закона, устанавливающего ответственность или усиливающего ответственность, или иным образом ухудшающего положение подсудимого. Сейчас наши суды строго следят за соблюдением этой нормы, настолько строго, что даже пересматривают некоторые старые дела, где человек был осужден и при выборе меры наказания суд указал, что преступление было совершено в состоянии опьянения. Раньше было такое отягчающее обстоятельство, а теперь его нет, поэтому осужденный, отбывающий наказание, пишет жалобу, просит пересмотреть его приговор. Пересматривают и исключают ссылку на это обстоятельство, даже могут снизить наказание, пересматривая это дело в порядке судебного надзора, поскольку отпало то обстоятельство, с которым было связано усиление наказания, ужесточение его.
Далее идет раздел “Преступление”, глава третья – “Понятие преступления и виды преступления”. Здесь я хотел бы обратить ваше внимание на статью 14 УК, которая формулирует понятие преступления. Преступлением признается совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания. Редакция была недавно изменена, облегчена, но изначально содержание все же было то же самое. Принято в науке уголовного права такое определение называть формально материальным. Формальное определение было бы таким: преступлением признается любое деяние, запрещенное уголовным законом под страхом уголовного наказания. А материальное предполагает указание на сущность этого деяния. Здесь есть такое указание. Прежде всего это должно быть виновное деяние. Если человек совершает какие-то действия, представляющие опасность, но без вины с его стороны, без умысла, или без неосторожности в тех случаях, когда возможна ответственность за неосторожное деяние, то, конечно, преступлением назвать такие действия просто нельзя. Но одновременно здесь содержится и формальный момент, то есть указание на деяние, запрещенное уголовным законом. Поэтому какими бы одиозными нам ни казались действия лица, противоречащими морали или нашим религиозным представлениям, но если они прямо не запрещены в уголовном законе, то преступлением мы их назвать не можем.
Иногда, к сожалению, некоторые журналисты допускают ошибку, говорят, что есть такие преступления, о которых УК молчит, не устанавливает за них наказание. Если УК молчит, если УК не устанавливает наказания за какие-то действия, то преступлениями их называть нельзя. Это не преступления. Это могут быть действия сами по себе и опасные для общества, но раз они не предусмотрены в законе уголовном, значит, и преступлениями их назвать нельзя.
Указание на общественную опасность и раньше было в кодексе, но когда старый кодекс подвергали критике, в частности, за излишнюю социологизацию, то как пример ненужного социологизма приводили определение преступления как деяния общественно опасного. Правда, в одном неофициальном проекте УК, или как авторы назвали его, Уголовного уложения, предлагалось обойтись без этого, то есть дать формальное определение – преступление это деяние, запрещенное уголовным законом, и все. Но это оказалось невозможным, потому что уже в той же статье 14 есть очень интересная часть 2, которая говорит, что не является преступлением действие или бездействие, хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью УК, но, как здесь сказано, в силу малозначительности не представляющее общественной опасности. Вот это положение имеет очень важное значение. Оно ограждает людей от того, чтобы не было привлечения за деяние, только лишь формально подпадающее под УК. Между прочим, это положение представляется достаточно естественным и разумным. Представьте себе, человек вошел в кабинет, ему нужен листок бумаги, чтобы что-то записать. В кабинете никого нет. Он берет этот листок и уносит с собой. Если мы откроем УК, то там есть статья 158, которая называется “Кража”. Кража там определяется как “тайное хищение чужого имущества”. Листок бумаги – это уже имущество, чужое имущество. Его взяли и тайно вынесли – все формальные признаки преступления есть. Конечно, никто не будет судить человека за такие действия. Бывают, конечно, ситуации более сложные, которые требуют анализа, но идея о том, что ответственность может наступать только за те действия, которые не просто формально предусмотрены в УК, но и расцениваются как общественно опасные, – эта идея сохраняет силу в настоящее время. Общественная опасность учитывается не только при решении вопроса, преступление это или не преступление, но также играет роль во многих случаях, когда определяется тяжесть деяния, размер наказания, при освобождении от наказания, назначении условного осуждения. Везде принято обращать внимание не только на то, что деяние формально подпадает под ту или иную статью УК, но и на то, являются ли эти действия общественно опасными.
Теперь в этом же разделе о преступлении появилась совершенно новая статья, которой в старом УК не было – это статья о категориях преступлений. Все преступления делятся на категории по своей степени тяжести. Определяется эта степень тяжести по тому наказанию, которое можно назначить за это преступление. Если за деяние грозит наказание, не связанное с лишением свободы, или в виде лишения свободы, но на срок не свыше двух лет, то такое преступление называется преступлением небольшой тяжести. Если в законе предусмотрено наказание за преступление, умышленное или неосторожное, не свыше 5 лет лишения свободы, это считается преступлением средней тяжести. Соответственно, тяжкое преступление – это то, за которое грозит наказание свыше пяти лет, и особо тяжкое – если закон предусматривает наказание свыше 10 лет лишения свободы. Причем имеется в виду не фактически назначенное наказания, а то наказание, которое предусмотрено в статье закона. Вот это деление на категории имеет несомненно практическое значение. С одной стороны, оно дисциплинирует и самого законодателя – прежде чем установить ту или иную санкцию, посмотреть, под какую категорию подпадет это преступление. С другой стороны, оно имеет значение для правоприменителей в целом ряде случаев, потому что решение вопроса, скажем, об условно-досрочном освобождении или некоторых других вопросов уголовно-правового характера зависит от того, какой категории преступление совершено. Скажем, погашение, снятие судимости тоже зависит от категории преступления.
Не только в уголовном праве учитывается категория преступления. Сейчас готовится новый уголовно-процессуальный кодекс. Пределы наказуемости тех деяний, которые судья может рассматривать единолично, приводятся сейчас в соответствие с этой категоризацией. Если это преступление не относится к категории тяжких, то есть может быть назначено не свыше пяти лет лишения свободы, такие дела сейчас рассматриваются судьей единолично. Отнесение дела к определенной форме судопроизводства тоже зависит от категоризации преступлений в УК.
В следующих статьях этого раздела предусмотрена ответственность за так называемую множественность преступлений. Виды множественности раньше выделялись в теории, а теперь названы прямо в УК, и им дана характеристика. Первый вид множественности – это неоднократность преступлений, или раньше мы это называли повторностью: когда человек совершает два или более преступлений, предусмотренных одной статьей или одной частью статьи. А в некоторых случаях, прямо предусмотренных в Особенной части УК, – даже если разными статьями. Так решается вопрос по хищениям. Если человек совершил сначала грабеж, а потом кражу и привлекается к ответственности за оба эти преступления, то кража уже рассматривается как повторная, или неоднократная по новой терминологии, хотя он совершил ее одну, а предыдущее преступление было грабежом. Но поскольку эти виды преступления рассматриваются как однородные, специально в законе оговорена возможность признания этих преступлений неоднократными.
Следующим видом множественности является совокупность преступлений. Это когда человек одновременно или с небольшим разрывом во времени совершает деяния, предусмотренные разными статьями уголовного закона. Или когда – это называется в теории идеальной совокупностью – человек одним действием выполняет сразу два состава преступления. Такое преступление квалифицируется сразу по двум статьям. Если одновременно применяются две статьи УК, то это рассматривается как совокупность преступлений.
И последний институт множественности – это рецидив преступления. Впервые в законе дано определение рецидива. Рецидивом признается совершение преступления лицом, которое уже было ранее осуждено, имеет судимость за ранее совершенные преступления. Причем не столь существенно, отбыл он уже наказание или продолжает отбывать. Главное, что он был судим и судимость пока еще с него не снята и не погашена. Человек, совершающий преступление имея судимость, всегда назывался рецидивистом. Но прежний закон выделял еще категорию особо опасных рецидивистов, с определенным набором судимостей и последовательности тяжести этих преступлений, которые входили в этот набор. Но потом возобладала такая идея, что нехорошо судить человека более строго только за то, что он носит звание рецидивиста. Получается, что центр тяжести переносится с деяния на само лицо, на деятеля. Поэтому был предпринят такой маневр: слово “рецидивист” убрали, но зато ввели такие категории: рецидив может быть признан простым, опасным и особо опасным, то есть слово “рецидивист” избегают употреблять. Фактически человек, который совершает преступление рецидивно, он и есть рецидивист, и никуда от этого не денешься. Просто было важно подчеркнуть, что человек отвечает более строго не за то, что признан рецидивистом, а за то, что он действует рецидивно. Раз его уже наказали, а наказание не возымело соответствующего действия, он снова и снова идет на совершение преступления, конечно, он должен наказываться более строго.
Я сейчас хочу в связи с этим ответить еще на один вопрос, который часто задают: является ли новый кодекс более жестким или более мягким по сравнению с прежним? Давайте разберемся.
Обычно жесткость или мягкость уголовного закона определяют по тому, как этот закон реагирует на совершение преступлений против личности. Раздел о преступлениях против личности теперь, по новой идеологической концепции, выдвинут на первое место, и это соответствует нашей Конституции, где говорится, что жизнь и здоровье человека – это высшее благо, и преступления против жизни и здоровья теперь в Особенной части стоят на первом месте. Раньше на первом месте были государственные преступления, и считалось, что все государственное требует первостепенной защиты. Даже если взять преступления против собственности, в прежнем Кодексе было две главы. Одна наказывала за хищения государственного и общественного имущества, а в другой главе содержались статьи о преступлениях против личной собственности граждан. Других форм собственности прежнее законодательство не знало. Разница была огромная – и в мерах наказания, и в самом подходе: многие деяния наказывались уголовным порядком только в отношении преступлений против социалистических форм собственности. Например, присвоение находки не наказывалось, если найденная вещь принадлежала гражданину. Если же она принадлежала государству или общественной организации, то существовало наказание. То есть в старом УК господствовала идея первостепенной защиты всего государственного. Теперь на смену ей пришла другая идея. Между прочим, многие говорили, что кодекс надо деидеологизировать. Но я не представляю себе Кодекс без концептуальных идей. На смену одним идеям приходят другие. Сейчас в новом УК возобладала и действует идея первостепенной защиты личности человека. Это, кстати, выражается не только в том, что преступления против личности помещены на первом месте в Особенной части. Это идет насквозь, по всему УК. Возьмем преступления против собственности: кража, грабеж, вымогательство, мошенничество, присвоение, растрата – разные есть формы хищения. Но они довольно четко распадаются на две подгруппы: преступления, связанные с насилием над личностью – это разбой, вымогательство, грабеж насильственный, и преступления ненасильственного характера: кража, присвоение, растрата, мошенничество, грабеж без насилия. Если мы посмотрим на санкции закона, то увидим, что в законодательстве проглядывает совершенно четкая позиция. Там, где было насилие – наказание больше. И это не только позиция закона. Возьмем судебную практику; вот, например, очень близкие между собой по санкциям преступления: кража и грабеж. Но процент лишения свободы за грабеж всегда был выше, поскольку в некоторых случаях применялось насилие.
Кроме того, эта концепция защиты личности проявилась в следующем. В некоторых статьях речь идет о преступлениях, связанных с нарушением определенных правил, – это экологические, транспортные преступления, нарушение техники безопасности на производстве и так далее, – там обычно уголовная ответственность наступает только тогда, когда наступили тяжелые последствия. В старом законе преобладали такие оценочные понятия как тяжкие последствия, причинение существенного вреда или несчастный случай с людьми. Без достаточно четкой определенности этих последствий. Сейчас они, во-первых, указаны более четко, и во-вторых, если даже там дается примерный, не исчерпывающий перечень последствий, на первом месте стоит причинение смерти. Надо сказать, что этим новый кодекс выгодно отличается от прежнего законодательства.
Идя дальше по статьям УК и обращая ваше внимание на то новое и интересное, что там есть, я хотел бы остановиться на Главе 4, которая называется “Лица, подлежащие уголовной ответственности”. Впервые в УК выделена глава о субъекте преступления. Субъект преступления в общем смысле – это то лицо, которое совершает преступление, преступник. Но в специальном, в уголовно-правовом смысле – это лицо, способное нести уголовную ответственность. И закон указывает, какие, собственно, свойства лица и являются в этом смысле определяющими. Статья 19 говорит: уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного настоящим Кодексом. Раньше все это было написано в учебниках по уголовному праву. Теперь об этом говорится прямо в законе.
Какие должны быть признаки ответственного лица? Это может быть только физическое лицо. Юридическое лицо к уголовной ответственности не привлекается. Это лицо, достигшее определенного возраста, установленного в самом законе. И, наконец, это лицо вменяемое, то есть не страдающее психическими заболеваниями, при наличии которых человек либо не понимает своих действий, либо осознает характер своих действий, но не в состоянии ими руководить в силу расстройства психической деятельности. Эти признаки здесь не просто названы, они в последующих статьях конкретизированы, кроме признака физического лица, которое представляется достаточно понятным. Смысл введения этого указания на физическое лицо только в том, чтобы поставить точки над “i” в давнем споре – вводить или не вводить уголовную ответственность для юридических лиц. И если немножко отринуть все рассуждения, которые основаны больше на эмоциях. и подойти системно-логически к уголовному закону, то мы увидим, что это действительно неприменимое понятие – уголовная ответственность юридических лиц. В чем выражается уголовная ответственность? В уголовном наказании. Цель такого наказания – исправление, перевоспитание человека. Но к юридическому лицу это неприменимо, цели эти недостижимы. Преступление может быть совершено только виновным, а вина предполагает психическое отношение к содеянному. Но по отношению к юридическому лицу понятие вины неприменимо. И потом, если подойти чисто практически, есть ли смысл сейчас, когда и так совершается огромное количество преступлений, искусственно увеличивать число деяний, называемых преступлениями? Ведь юридическое лицо может быть привлечено, и привлекается, и должно быть привлечено к ответственности. К какой? К материальной, к финансовой ответственности, административной, вплоть до реорганизации или ликвидации юридического лица. Но уголовная ответственность, конечно, к нему неприменима ввиду недостижимости цели уголовного наказания по отношению к юридическому лицу.
Вопрос о возрасте уголовной ответственности тоже решается немножко по-другому, не так, как в прежнем законодательстве. Вначале идут положения закона, которые не отличаются от прежнего законодательства. Два возрастных предела уголовной ответственности: как общее правило – с 16 лет, но за некоторые преступления – с 14-летнего возраста. Некоторые думают, что с 14 лет устанавливается ответственность за наиболее тяжкие преступления. Это не совсем так. Конечно, тяжесть преступления имела место для установления двойного возрастного порога, но у нас есть очень много тяжких преступлений – государственные преступления, должностные и другие, где лица, не достигшие 16 лет, не привлекаются к уголовной ответственности. Скажем, за государственную измену нельзя привлечь 15-летнего. Так что дело не только в тяжести. Учитывается еще и возможность подростка осознавать содержание уголовно-правового запрета и, кроме того, учитывается и распространенность этого деяния среди подростков. Какой смысл вводить пониженный возраст уголовной ответственности за преступление, которое подростками фактически не совершается? Те же должностные преступления или воинские? Конечно, закон содержит исчерпывающий перечень тех составов преступления, за которые ответственность устанавливается с 14 лет, и кроме того, этот перечень довольно узкий. Это убийства, практически все опасные виды преступлений против собственности, – то, что чаще всего встречается среди подростков. Но есть и такие, которые встречаются среди подростков, но сами по себе не очень опасны. Тут иногда проблемой является, достаточно ли человек понимает, что он совершает общественно опасные действия. Разрисовывание стен в общественных зданиях или разрезание сидений в общественном транспорте – эти действия наказываются в уголовном порядке, есть статья о вандализме. Раньше не было, а теперь есть. Раньше это подгоняли под статью о хулиганстве, могли, во всяком случае. Сейчас есть прямая норма – вандализм. Но если за хулиганство при отягчающих обстоятельствах ответственность может наступать с 14 лет, то за вандализм – с 16. Вроде бы однотипные действия, но они менее опасны, чем хулиганство, соединенное с насилием над личностью. Поэтому здесь возраст ответственности устанавливается с 16 лет. Сейчас закон более последователен, полностью исключив ответственность с 14 лет за неосторожные преступления. Раньше было, правда, исключение – за убийство. Убийство, совершенное по неосторожности, наказывалось с 14 лет. Теперь такого исключения нет – все неосторожные преступления наказываются только с 16-тилетнего возраста.
Заканчивая раздел о субъекте преступления, я хочу обратить ваше внимание на одну интересную новеллу по поводу ответственности несовершеннолетних. Просто я прочитаю, что написано в ч.3 ст. 20 УК: “Если несовершеннолетний достиг возраста, предусмотренного частями первой или второй настоящей статьи, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, во время совершения общественно опасного деяния не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности”. Некоторые называют это положение возрастной невменяемостью. Это не совсем точно, потому что невменяемость в силу болезни освобождает от ответственности. А здесь, во-первых, речь не идет о болезни, а во-вторых, речь идет не о тех ситуациях, когда лицо полностью не отдает отчет в своих действиях и не может ими руководить, а лишь не в полной мере осознает характер своих действий. Эта норма вводится чисто из гуманных соображений. Надо сказать, что сейчас многие адвокаты широко используют эту норму, чтобы возбудить ходатайство о назначении экспертизы, если привлекается к ответственности несовершеннолетний. Но суды не всегда идут на удовлетворение этих ходатайств, иначе практически каждое дело несовершеннолетнего направлялось бы на экспертизу, что затянуло бы, конечно, судебную процедуру. Если, скажем, ходатайство адвоката противоречит тому, что подросток учится в нормальной школе, отлично учится, есть еще какие-то данные о его нормальном развитии, то нет необходимости назначать экспертизу. Ведь экспертиза назначается только там, где познаний судьи недостаточно, требуются какие-то специальные познания в определенной области. Только тогда есть основания для назначения экспертизы. Поэтому так широко не нужно это применять.
И наконец, еще одна новелла в этой главе – это так называемая ограниченная, или уменьшенная вменяемость. Сам термин этот очень неудачный. Не может быть человек ограниченно или уменьшено вменяемым. Вменяемость допускает только два решения: либо человек вменяем, подлежит уголовной ответственности, либо он в силу психического заболевания невменяем, тогда он не подлежит уголовной ответственности. Никто не может быть вменяем частично, как не может быть, например, женщина частично беременной – или да, или нет. Поэтому этот термин здесь не употребляется. Но суть решения остается такая, что если человек совершил преступление в состоянии какого-то психического расстройства, не исключающего вменяемости (в силу хронического алкоголизма, наркомании, психопатии или каких-то других особенностей развития психики, которые не исключают вменяемость полностью, но в то же время затрудняют для него возможность осознавать происходящее или руководить своими действиями), это учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера. Как учитывается – не сказано. Предполагается, что суд может смягчить наказание. Может – но не обязан, потому что некоторые такие отклонения в психике связаны с достаточно упречным поведением лица, тот же хронический алкоголизм. Если это алкоголик, который систематически употребляет спиртные напитки, конечно, у него и интеллект нарушен, и эмоционально-волевая сфера страдает, происходит так называемая алкогольная деградация личности, и в силу этого он не всегда в состоянии достаточно хорошо осознавать то, что он делает, и руководить своими поступками. Но коль скоро он сам себя довел до такого состояния, то это не может служить основанием для смягчения ему наказания. Но все-таки можно в некоторых случаях учитывать это смягчение, это теперь заложено в законе. Если так и дальше пойдет, то у нас будут созданы особые места лишения свободы для лиц, страдающих психическими аномалиями, чтобы они отдельно находились от психически здоровых, полноценных людей, тогда это будет иметь более актуальное значение. Пока такая норма есть, она создает предпосылки для более индивидуального подхода к этим лицам.
В Главе 5 о вине говорится о том, что такое вина. Раньше такого определения не было, но формы вины – умысел и неосторожность – сохраняются прежние и дается достаточно традиционная их формулировка. А вот вокруг части 2 статьи о формах вины было много споров. Часть 1 очень простая – виновным в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности. Вот это и есть формы вины. Но часть 2 очень интересная, новая. Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса. Формулировка этой статьи уже изменена. То что я вам прочитал – это облегченная формулировка в редакции закона от 25 июня 1998 года. Только недавно было внесено это изменение. В чем смысл? Дело в том, что у нас есть такие статьи, где прямо не указано на форму вины. Например, возьмем статью 110 – доведение до самоубийства. Если вы откроете Комментарии к УК, особенно те, которые издавались до 1996 г., то там нередко писали, что доведение до самоубийства может быть совершено любой формой вины. И даже сейчас так пишут. Некоторые даже говорят – с любой формой вины, кроме прямого умысла. Некоторые прямо указывают, что это преступление может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности. Так можно было рассуждать раньше. Но сейчас закон нам этого не позволяет. В статье о доведении до самоубийства на форму вины не указывается. Там сказано, что доведение лица до самоубийства или до покушения на самоубийство путем угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего – наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на срок до пяти лет.
У нас сейчас число самоубийств, конечно, растет. Хотя эта статистика широко не публикуется и достаточно аккуратно не ведется, потому что сложно определить, как погиб человек: то ли это самоубийство, то ли несчастный случай. Раньше, в то время, когда у нас была открытая судебная статистика, в первые годы судебной власти, был в ЦСУ отдел моральной статистики, который учитывал и преступления, и самоубийства. Потом, когда судебную статистику закрыли, она перешла в соответствующие ведомства, была полностью засекречена. Но когда вновь открыли эту статистику, то выяснилось, что статистикой самоубийств правоохранительные органы не занимаются. Это не их сфера. А медицинские органы, как я уже сказал, не очень четко ведут эту статистику. Но специальные исследования показали, что в среднем статистика самоубийств следует статистике убийств. И даже зависимость такая выведена, что в государстве число самоубийств примерно в три раза выше, чем число убийств. Поэтому если у нас растет число убийств, то растет и число самоубийств. Сейчас произошла некоторая стагнация, замедление роста и даже некоторое снижение в области убийств, соответственно, и рост самоубийств немножко приостановился. Но если взять статистику за десятилетие, конечно, эта проблема стала привлекать к себе внимание. И так же, как в других социальных проблемах, была попытка решить это путем уголовной ответственности.
Я приведу вам только один пример из практики. Представьте себе, школьный урок, девятый класс, урок географии. Девочка не подготовила урок, получила двойку. Отправляя ее на место, учительница вслед ей говорит: надо побольше думать об уроках, поменьше о мальчиках. Девочке это показалось страшно обидным. Тем более, что весь класс шумно захохотал. Она села, заплакала и не могла успокоиться до конца урока. Пришла домой – покончила с собой. Учительницу осуждают на два года лишения свободы за доведение до самоубийства. Я спрашиваю своих студентов: вы школу недавно кончали, скажите, а не приходилось вам слышать подобного рода язвительные, резкие замечания от учителей? Да сколько угодно, – отвечают. Но если человек после этого покончит с собой? Конечно, моральная вина. Окружающие не случайно больно переживают такие случаи. Особенно близкие – значит, что-то не так, чем-то обидели, если даже не обидели, то невнимательность проявили, не видели, что человек что-то глубоко переживает, мучается, не помогли ему хотя бы добрым словом. Это всегда тяжелым камнем ложится на душу близких, почему, собственно, и существует такое гуманное, неписаное правило: оставлять записки, что прошу никого не винить – это нужно для тех, кто остался в живых, а не для самоубийцы. Так вот, бывает, конечно, что грубым словом доводят до самоубийства. Давайте посмотрим с точки зрения вины. Эта учительница что, умышленно толкала эту девочку на самоубийство? Раньше не было указания на форму вины – и можно было осудить и за неосторожное доведение до самоубийства. Вот учительницу и осудили, и остался в силе этот приговор. Теперь такое невозможно в силу ч.2 ст.24 УК.
Прежний закон давал такую возможность – не требовалось доказывать умысел. Вот какой смысл этой небольшой оговорки в статье 24 – если форма вины не указана, то нельзя судить за неосторожные деяния. Только в том случае, когда неосторожная вина прямо указана. И смотрите, там, где предусмотрены отягчающие обстоятельства, теперь появилось добавление – по неосторожности. Изнасилование – отягчающие обстоятельства, если это повлекло за собой по неосторожности причинение смерти.
Заканчивая раздел о преступлениях, я бы хотел еще сказать об изменении норм по соучастию. Сейчас, помимо общей формулировки, что соучастием является всякое совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления, появилась подробная статья о групповых преступлениях. Тут дается характеристика различных видов групп: без предварительного сговора, с предварительным сговором, организованная группа, преступное сообщество. Теперь эти термины широко употребляются и в Особенной части, что является откликом на поставленную задачу усиления борьбы с организованной преступностью. Но что интересно, и сейчас является спорным в судебной практике: считать ли группой только такое соучастие, где имеется не менее двух исполнителей, или можно говорить о групповом преступлении, если был только один исполнитель?
Сейчас склоняются к тому (что и вытекает из закона), что группа предполагает непосредственное участие двух лиц, то есть соисполнительство. Что такое лицо? Когда мы открываем главу о лицах, то видим, что лицо должно быть вменяемое, достигшее возраста уголовной ответственности. Вот еще вопрос, с этим связанный. Если из двух лиц одно достигло возраста уголовной ответственности, а другое не достигло, считать это преступление групповым или нет? Ученый мир почти весь высказывается, исходя из понятий соучастия, что это нельзя считать групповым преступлением – только один человек здесь является субъектом преступления. Среди судей Верховного Суда мнения разделились половина на половину. Некоторые считают, что все равно нужно считать такое преступление групповым. То же самое касается разграничения группового преступления и соучастия в преступлении или пособничества. Здесь, правда, сейчас согласились, что только если было, по крайней мере, два соисполнителя убийства, можно говорить о групповом убийстве. Почему этот вопрос такой актуальный? Раньше не было такого понятия как убийство, совершенное в группе, оно только недавно появилось у нас. Теперь приходится по этому поводу давать разъяснения. И здесь уже предварительное решение этого вопроса всех объединяет: только соисполнители могут отвечать за групповое убийство. Но кого считать соисполнителями? Есть такие дела, что иногда бывает довольно трудно решить. Если один человек наносит смертельный удар другому, а его сообщник держит потерпевшего за руки, то он соисполнитель убийства или только пособник? Если мы скажем, что соисполнитель, тогда они отвечают за убийство, совершенное группой. Если скажем, что он только пособник, тогда первый отвечает за убийство без отягчающих обстоятельств, а второй – за пособничество в этом преступлении. Поэтому тут очень важно анализировать ситуацию в каждом конкретном случае. Тот случай, который я привел, – достаточно легок для решения. Сейчас это рассматривается как соисполнительство. Убийство совершает не только тот, кто наносит смертельный удар, но который либо при этом наносит другие удары, пусть не смертельные, либо препятствует жертве оказывать сопротивление или иначе содействует наступлению преступного результата, он является в таком случае соисполнителем и участником группового преступления.
Но бывают ситуации и посложнее. Недавно много спорили по такому делу: жена, решив избавиться от мужа, нанимает убийцу. Иногда думают, что наемный убийца – это обязательно профессионал. Но это не так. Всякое убийство за вознаграждение рассматривается как наемное убийство, и человек несет повышенную ответственность. Тут она выбрала одного односельчанина, по нраву, как ей казалось, подходящего для этого дела, который переехал в город. Она поехала в этот райцентр, уговаривала его, убеждала, умасливала, обещала ему хорошее вознаграждение, – и он согласился с условием, что она предоставит ему охотничье ружье. Она ему дала охотничье ружье, два снаряженных патрона, и когда он приехал в деревню, она устроила все таким образом: этот убийца ждал под окном дома, а она организовала ужин и посадила мужа за стол так, чтобы он сидел спиной к окну, близко от окна, и совершить убийство сложности не представляло. Муж был убит. Здесь шел спор, будет ли это групповым убийством или только один совершил убийство, а она была организатором, то есть не отвечает за групповое убийство. Но от решения зависит наказание. Если это групповое убийство, при отягчающих обстоятельствах, то там и наказание повышенное.
Вот такие ситуации возникают в связи с понятием группы. И что очень важно, в статье 35 написано: преступление признается совершенным группой, если в его совершении совместно участвовали два или более исполнителя без предварительного сговора. А дальше идет уже о случае сговора. Это положение, конечно, помогает выходить из сложных ситуаций.
Я обещал после изложения раздела о преступлении ответить на вопросы.
Вопрос: Не могли бы вы уточнить термин “деяние”?
Г.Б.: Мы в уголовном праве иногда употребляем термины, немножко отходящие от современного литературного языка. Это связано с тем, чтобы как-то обозначить границы того или иного термина. Например “умысел”: сейчас в обычной разговорной речи не говорят “умысел”, а говорят – замысел, намерение. Но в законе – умысел. Или: “необходимая оборона”. Сколько раз говорили – самозащита. Нет, самозащита – это слишком неопределенное понятие. А “необходимая оборона” – специальный термин, имеющий определенное содержание
То же самое и с деянием – в уголовном праве это слово употребляется как родовое понятие по отношению к действию или бездействию. Преступление может быть совершено активным действием, но может быть совершено и путем бездействия. Это не только должностная халатность или невыполнение каких-то специальных правил. Даже убийство может быть совершено путем бездействия. Такой пример. Два электрика работают на ремонте электрооборудования на заводе, и одному надо войти в помещение, огороженное металлической сеткой, где находятся приборы под высоким напряжением. Он говорит напарнику: выключи напряжение. Тот отвечает: я вырубил. И ничего не сделал. И когда первый вошел, коснулся токонесущих частей, он был убит высоким напряжением. Напарник вроде бы ничего не делал, бездействовал, но бездействовал в той ситуации, когда был обязан действовать. Поэтому преступления, хотя реже, чем действием, совершаются также путем бездействия. И у нас в уголовном законе часто пишут так: действие (бездействие), или пишут “деяние”, употребляя это слово в более широком смысле, включая сюда не только действие, но и бездействие. Правда, юристы все-таки ухитряются и здесь поспорить. Некоторые говорят: понятие деяния включает не только действие и бездействие, но еще и последствия действия или бездействия. Но большинство с этим не согласны. В основном, деяние понимают только как родовое понятие по отношению к действию или бездействию.
Вопрос: Можно ли считать, что в отличие от действия деяние всегда уголовно наказуемо?
Г.Б.: Деяние уголовно наказуемо – при условии, если оно виновно, если оно общественно опасно, и если оно предусмотрено уголовным законом. То есть, не всякое деяние уголовно наказуемо.
Термин “общественно опасное деяние” употребляется еще для того, чтобы отграничить преступление от действий, совершаемых невменяемыми или малолетними. Психически больной бегал с топором за односельчанами и представлял страшную опасность для них. Один из односельчан ударил лопатой и убил этого психически больного, который в состоянии возбуждения гонялся за женщинами и детьми. Считать это необходимой обороной или нет? Необходимая оборона, вроде бы, допускается против преступления. А он преступником не является, так как невменяемый. В таком случае говорят, что действие не только невменяемых, но и действия малолетних не могут даже называться преступлениями. Не то что их нельзя наказывать. Трое малолеток, например, в подземном переходе насмерть забили одного бомжа. Причем был такой состав: одному 13 лет, другому 8, третьему 6. Причем предводителем был не старший, а восьмилетний. Так вот, они вроде совершили убийство. И говорят, что наш закон слишком снисходителен, такое иногда можно прочитать в средствах массовой информации. Совершили убийство, а закон их за это преступление никак не наказывает. С точки зрения уголовного права, это вообще не преступление. Поэтому нужно говорить “общественно опасное деяние”. В этом случае термин “деяние” употребляется, чтобы отграничить общественно опасное деяние от такого, которое является преступлением.
Вопрос: А случай с самообороной?
Г.Б.: Не “самооборона”. Необходимой обороной признается не только оборона против преступных действий, но и против общественно опасных действий психически больных и малолетних. Но тут обычно делается оговорка: если не было возможности пресечь его опасные действия другим способом. Просто пределы тут немножко ограничены. Но все равно это признается необходимой обороной. Раз нельзя было иным способом его остановить, обезопасить, то убийство психически больного в таком опасном состоянии не признается преступлением.
Вопрос: Есть ли в кодексе статьи, которые ни разу не применялись?
Г.Б.: Статей, по которым еще никто никогда не был осужден, великое множество. Они иногда вводятся в перспективе на будущее. Например, у нас в УК есть убийство в целях изъятия органов или тканей для трансплантации. Предполагается, что успехи трансплантационной медицины приведут к тому, что начнут сплошь и рядом разбирать людей на запчасти. Иногда о таких вещах рассказывают в криминальной хронике. Но реальных дел таких нет. И медики говорят, что это и невозможно сейчас. То есть невозможно, если этим занимается дилетант. А кто может гарантировать, что не найдутся такие медики, которые не организуют такое? Криминалитет проникает во все сферы. Если правоохранительные органы пронизаны криминалитетом, то почему и медицина не может оказаться в их власти? Статью эту ввели, а дел по ней нет.
Или вот есть статья 144 – противодействие законной деятельности журналиста. Это уже другой вопрос. Вы знаете хотя бы один случай осуждения по этой статье? Я не знаю. Кстати, статья интересная. Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов путем принуждения их к распространению либо отказу от распространения информации. Пока журналистов преследуют за распространение информации, то это наиболее типично и понятно. Но как можно принудить журналиста к распространению информации? Тогда давайте напишем статью – воспрепятствование законной деятельности медицинского работника путем принуждения его к оказанию медицинской помощи. Ведь распространение информации, как мне кажется, – это основная функция журналиста. Речь может идти о какой-то незаконной информации или не правдивой информации? Например, принуждение к распространению ложной информации. Но этого же нет в законе! Странная получается статья!
Реплика из зала: Наверное, закон имеет в виду принуждение к распространению ложной информации.
Г.Б.: Я читаю только то, что есть в законе. Здесь не сказано – к распространению ложной информации.
Реплика из зала: Информация может быть не ложной, но человек может быть с ней не согласен, он не стал бы самостоятельно ее печатать, а его принуждают под предлогом – печатай или выгоним.
Г.Б.: Тогда мне понятно, что здесь имеется в виду. Но может оказаться и то, о чем я говорил. Я просто привожу пример нормы, которая ни разу не применялась. И есть еще целый ряд таких норм в УК, которые имеют профилактическое значение, предупреждают возможность совершения таких деяний.
Вопрос: Предусмотрено ли в УК такое понятие как информационное деяние? Те примеры, которые Вы приводили, являлись физическими действиями. Ведь тот пример, когда электрик сказал, что вырубил ток, а сам не вырубил, – это информационное деяние, то есть предоставление информации, повлекшей за собой летальный исход.
Г.Б.: Предоставление или не предоставление информации – все это, с точки зрения уголовного права, рассматривается как действие или как бездействие. Возьмем мошенничество. Оно состоит либо в предоставлении ложной информации – активный обман, либо в непредоставлении информации – пассивный обман, когда человек умалчивает об обстоятельствах, знание о которых удержало бы потерпевшего от передачи имущества. Эта терминология не употребляется в уголовном праве. Но предоставление информации или наоборот, сокрытие информации – это тоже либо действие, либо бездействие в смысле уголовного права.
Реплика из зала: Но в данном случае было определено как бездействие, а на самом деле это было действие и очень вредное, – обман. Это же активное действие.
Г.Б.: Может быть, я наспех приводил пример, он оказался не совсем удачным. Дело в том, что у нас в уголовном праве есть, кроме понятия чистого бездействия, понятие смешанного бездействия. Смешанное бездействие в данном случае было, когда с одной стороны, он не делает того, что был обязан делать, и в то же время действует – сообщает ложную информацию. Главное здесь в том, что человек отвечает за бездействие только тогда, когда у него имелась обязанность действия. А обязанность может вытекать из закона, из договора. Скажем, человек вызвался кого-то сопроводить через горный перевал, а потом погода испортилась, он говорит: идите-ка сами, я вернусь к своим овечкам, и отказался. Вроде бы, он сам на себя принял эту обязанность. Но раз он принял и не выполняет обязанности, то он отвечает.
Еще случай был. На подмосковном водохранилище молодая женщина пришла с ребенком трех лет. Ребенок плещется в воде, в песок играет, она лежит загорает. День жаркий, ей искупаться хочется, но она не может оставить ребенка одного. Тут ее положение увидела другая девушка и говорит: вы идите поплавайте, я присмотрю за малышом. Та поблагодарила, побежала. А в это время подошла компания молодых людей. Они были знакомы с девушкой, заговорили с ней. Она забыла про ребенка. А он забрался на мостки, там глубина-то была меньше метра. Но он упал и захлебнулся. И ее привлекли к ответственности по статье 125 УК: “Заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние”. Она говорит: я же его сама не поставила в такое состояние, я же его на мостки не отвела, а почему я обязана иметь о нем заботу? Это мать обязана, а я – нет. Я просто любезно согласилась. Что значит согласилась? Значит, заключен договор. Кстати, мы часто не замечаем, и вам, изучающим право, надо знать, что мы постоянно находимся в сети правовых отношений. Пришли в булочную, покупаем хлеб, протянули три рубля – заключаем договор купли-продажи. Мы купили билет на электричку, поехали – заключили договор транспортной перевозки. Мы постоянно в этих правовых отношениях. И тут, когда она сказала матери: идите поплавайте, я посмотрю за вашим ребенком, она вступила в договорные отношения. И из этого договора вытекает ее обязанность следить за безопасностью этого ребенка.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему