УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС И ТРУДНОСТИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ И РАЗРЕШЕНИИ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ В СУДАХ

Я работаю в Институте государства и права РАН, занимаюсь уголовным процессом, правосудием, прокурорским надзором, устройством судов – это сфера моих интересов. Итак, я должен рассказать сегодня об уголовном процессе, о его основных принципах и о трудностях, с которыми мы сталкиваемся при расследовании и разрешении в судах уголовных дел.

Уголовный процесс – это определенная сфера государственной деятельности следователя, прокурора, суда, а также лиц, которых они привлекают к участию в уголовном деле – обвиняемых, адвокатов, потерпевших, свидетелей. Причем между органами и должностными лицами, которые ответственны за судьбу уголовного дела, и прочими участниками процесса возникает очень сложная система отношений. Эти отношения имеют характер правоотношений, поэтому в определение уголовного процесса, несомненно, нужно включить еще и правоотношения, а также указать на то, с какой целью проводится эта деятельность. Она направлена на то, чтобы постараться раскрыть преступление, установить его фактические обстоятельства, применить уголовный закон и назначить справедливое наказание.

Но это только одна сторона. Другая состоит в том, что следователь, прокурор и суд должны стремиться к тому, чтобы не обвинить во что бы то ни стало человека. Их задача – разобраться в существе дела, и если лицо невиновно, его вина не доказана, то они обязаны принять меры к тому, чтобы этого человека полностью реабилитировать. Таким образом, задача уголовного процесса двуедина. Первая состоит в том, чтобы установить истину по каждому уголовному делу и наказать преступника, а другая – в том, чтобы делать это такими методами, которые по возможности не стали бы ущемлять права, свободы и законные интересы граждан, вовлекаемых в эту сферу государственной деятельности.

Уголовный процесс, как правило, – это насилие, это принуждение, основанное на законе. Нет никакой другой отрасли права, где принуждение было бы так сильно развито, как в уголовном процессе. Уголовный процесс – это и задержание подозреваемых, и аресты обвиняемых, и обыски в жилых помещениях, и прослушивание телефонных переговоров по поручению следователя, осмотр и изъятие корреспонденции, это принудительное доставление свидетеля к следователю для допроса, если свидетель уклоняется от явки по вызову, и так далее. Вы видите, что все это сплошь принуждение. И этим принуждением, конечно, надо пользоваться очень осторожно и экономно. То насилие над человеком, о котором я сказал, имеет смысл только тогда, когда в результате его применения будут раскрывать подавляющее большинство преступлений.

Настоящее время (1995, 1996, 1997 годы) характерно тем, что процент раскрываемости преступлений все время растет. Когда-то, при советском режиме, раскрываемость преступлений составляла 80, 90 и даже 100 % от всех совершенных деяний. Когда министром внутренних дел был А. Куликов, последние два года своего правления он вводил нас в заблуждение относительно раскрываемости преступлений. Он рапортовал и народу, и президенту о том, что наконец-то удалось добиться гораздо большей раскрываемости преступлений. И называл цифру, которая была опубликована, – примерно 70 % преступлений в эти годы оказывались раскрытыми. Теперь пришел новый министр, С.Степашин, который сказал, что все это фикция, игра в цифры. Совсем недавно он выступал по телевидению и говорил, что это все надувательство, что у нас нет такого высокого процента раскрытия преступлений. Специалисты приводят сведения по другим странам. Например, в США раскрывается примерно 20-25 % преступлений, во Франции – около 30, в Германии – около 40. Рекордсмен – Япония, там раскрывается примерно 50 процентов преступлений. Но это все же не 70 и не 80! А когда-то Москву объявляли образцовым коммунистическим городом, и эта образцовость заключалась в том, что очень много судили и очень много давали (большие сроки). В Москве до начала перестройки раскрывалось порядка 90 процентов преступлений. Конечно, это явное надувательство. Правоохранительные органы были поставлены в такое положение, что они должны были каждый год рапортовать правительству и партии о том, что им удается улучшать качество своей работы. А качество работы правоохранительных органов – прежде всего, раскрываемость преступлений.

В России совершается каждый год около 3 миллионов преступлений. Из них только 1 миллион – это лица, которые осуждаются судами за совершенные преступления, то есть третья часть. В отношении остальных уголовные дела прекращаются, не дойдя до суда. И органы МВД стремятся прекратить те дела, где установить истину довольно трудно. Профессионалы знают, что есть дела, где почти все ясно и очевидно, а есть дела о не очень серьезных преступлениях, по которым нужно провести огромную работу, чтобы раскрыть преступление. И если работники милиции видят, что дело сложное, что раскрыть преступление трудно, а иначе будет неприятность для соответствующего сотрудника, то они стараются такие дела прекращать.

Раньше была такая лазейка как товарищеские суды, комиссии по делам несовершеннолетних, передача на поруки и все прочее хрущевское творчество. Сейчас этого нет. Но есть другие лазейки. Например, в новом УК, который вступил в силу с 1 января 1997 г., есть статья о деятельном раскаянии. Если человек совершил преступление, но в дальнейшем деятельно раскаялся, то есть не просто раскаялся, но еще и принес извинение, загладил ущерб, то в этих случаях дело может быть прекращено. Эта статья изобретена не для простых граждан, а для так называемых агентов-осведомителей, которые внедряются в преступную среду, вместе с преступниками совершают преступления, в том числе и тяжкие (вплоть до убийства), а затем рассказывают своим начальникам о том, где, когда и кто совершил преступление. Свидетелями они, как правило, не являются, потому что сведения об агентах-осведомителях в соответствии с Законом об оперативно-розыскной деятельности являются государственной тайной. Если такой агент представил такие материалы, например, звукозапись или фотографии, которые изобличают какого-то человека в совершении преступления, то для того, чтобы проверить достоверность этих фото-, фонодокументов, необходимо вызвать оперативного работника и допросить его о том, когда, при каких обстоятельствах он изготовил эту запись или фотографию. Но начальство этого агента не позволяет ему явиться в суд. Раздаются призывы вызывать не самого агента, а его начальника, чтобы начальник со слов агента рассказал суду о том, что сообщил агент-осведомитель. Но это не выход из положения. Пользование так называемыми производными доказательствами при наличии первоначального доказательства недопустимо. В суд надо вызвать именно самого агента, а не его начальника. И поскольку этого не делается, то в ряде случаев суды представленные агентами без их допроса материалы приобщают к делу и ссылаются на них в приговорах. Думаю, что это неправильно. В приговоре нельзя ссылаться на то, что не было предметом исследования в судебном разбирательстве.

При высоком проценте раскрытия преступлений преступность в России все равно неуклонно растет. По сравнению с 70-ми годами преступность выросла в 5,6 раза. И как я уже сказал, она достигла трехмиллионного рубежа. Но 3 миллиона – это так называемая зарегистрированная преступность, то есть та, которая отражена на бумаге, зафиксирована в официальных документах. Но есть еще понятие латентной преступности, то есть той, которая неизвестна. Это подводная часть айсберга. Латентная преступность довольно распространена, она нигде не фиксируется в статистике и для ее выявления применяются чисто научные исследовательские методы – опросы граждан, экспертов и другие социологические исследования. И выясняется, что действительно совершенных преступлений, таких как коррупция, не то что в десятки, в сотни раз больше, чем зафиксировано в статистике. Поэтому подлинную картину преступности государство не знает. Конечно, очень трудно скрыть убийство, но несложно – получение взятки. Прибегают к таким ухищрениям, чтобы эти преступления не регистрировать и не показывать в статистике. Методы разные. В стране ежегодно пропадают, исчезают бесследно примерно 50 тысяч человек. Вы, наверное, обратили внимание – по телевидению иногда уголовный розыск дает объявление: ушла девушка, такого-то возраста, роста и так далее и не вернулась. Просим сообщить, кто и что о ней знает. Ничего неизвестно, живы эти люди или убиты. Вероятно, многие из них уже убиты. Если человек исчез, то нужно возбуждать уголовное дело и вести расследование. Но органы следствия и дознания не хотят этого делать. Если они не справятся со своей задачей и не раскроют это преступление, то это будет большая неприятность. Поэтому они всячески тянут, говорят: давайте подождем, месяц-два, может, объявится, может быть, куда-то уехала и так далее. Даже по таким жутким преступлениям, как убийство, существует латентная преступность и немалая.

Рост преступности характерен не только для России. Такое явление наблюдается во всем мире. Например, в США в настоящее время каждый год совершается 14 миллионов преступлений, тогда как у нас – 3 миллиона. Хотя США – страна зажиточная, демократическая, но преступность там высока, и она растет, несмотря на то, что в США полиция прекрасно вооружена, имеет транспортные средства, имеет квалифицированные кадры, может прибыть на место происшествия буквально через несколько минут после совершения преступления.

Как это ни парадоксально, но условия демократии в определенной мере способствуют совершению преступлений, потому что в условиях демократии люди очень часто сидят не по домам, а встречаются на митингах, участвуют в шествиях, демонстрациях. В условиях демократии разгораются страсти, в том числе политические, бывают политические убийства, такие как, например, убийство Галины Старовойтовой. Демократия – это свобода, свободой пользуются и люди, склонные к совершению преступлений. Так что в условиях свободы, как это ни странно, преступность растет. Но у нас ведь тоже, при всех наших затруднениях, прежде всего, экономических, все-таки свобода есть. Мы добились многого по сравнению с тем, что было при Сталине, Хрущеве, Брежневе. И этот фактор – фактор свободы, конечно, тоже способствует росту преступности. Но все-таки главное то, что стабильно действует на преступность – это совокупность многих факторов социально-экономического, политического, нравственного характера, которые вызывают рост преступности и не позволяют ее снизить ни при каких усилиях. Это такие факторы как нищета, которая вызывает у некоторых людей потребность кого-то ограбить, похитить какие-то вещи, совершить какие-то злоупотребления. С другой стороны, это богатство, которое вызывает жажду еще большего обогащения. У кого много денег, тот бывает жаден и стремится увеличить свое состояние. Затем, конечно, имеет значение падение нравов в обществе. Раньше, до революции, в духовной области господствовали религия, литература и искусство, в условиях тоталитаризма все люди были объединены идеологически на основе марксистско-ленинского учения и верили в него. А теперь люди ни во что не верят, у них нет твердых моральных принципов и нет ясного мировоззрения. А человек без мировоззрения и без принципов склонен совершить преступление в условиях, которые складываются благоприятно для этого. Эти глубинные, социально-экономические, социокультурные, политические, идеологические факторы стабильно воздействуют на разум всей нации и вызывают такую волну преступности.

Многие наши руководители находились и находятся в настоящее время под влиянием идеи о том, что нужно как следует поднажать, нужно лучше вооружить милицию, усилить меры наказания, чаще применять смертную казнь, другие меры устрашения, и преступность пойдет на убыль. И буквально каждый лидер нашего государства начинал с того, что предлагал свою концепцию борьбы с преступностью.

Допустим, при Хрущеве, в 1961 г. были приняты очень строгие нормы уголовного права, в соответствии с которыми подлежали расстрелу лица, похитившие ценности в особо крупном размере. Не только ценности, но и деньги. Далее, лица, уличенные в совершении изнасилования при особо тяжких квалифицирующих признаках. Лица, затеявшие беспорядки в местах лишения свободы, валютчики. Причем, закону о введении высшей меры наказания за валютные операции по инициативе Хрущева была придана обратная сила, что совершенно недопустимо, так как законы, усиливающие наказание, обратной силы не имеют. Придали обратную силу этому закону и расстреляли двух человек по делу о крупном хищении – это дело Рокотова, Файбишенко и других. Хотя в момент совершения преступления смертная казнь за подобное преступление отсутствовала, не была предусмотрена законодательством.

Кинулись и в другую крайность: в 50-60-е годы появилась хрущевская инициатива, согласно которой основное бремя борьбы с преступностью лежит вовсе не на государстве, а на самом обществе, на общественных организациях. Поэтому стали создавать добровольные народные дружины для охраны правопорядка, создали товарищеские суды, комиссии по делам несовершеннолетних, ввели институт порук, когда трудовой коллектив ручается за надлежащее поведение обвиняемого и тогда обвиняемый освобождается от уголовной ответственности. Эти меры, конечно, были наивны и не привели к снижению преступности. Они привели только к тому, что огромное количество уголовных дел прекращалось и передавалось на рассмотрение товарищеских судов. Но это никак не могло сдержать преступность.

Так что же делать с преступностью, как с ней бороться? Я думаю, что прежде всего надо объяснить народу, что рост преступности и у нас, и “у них” – явление неизбежное. Утаивать тут нечего. Не надо обещать, что мы усилим карательные органы и тогда преступность резко пойдет на убыль. Ничего подобного. Факторы, которые я назвал, действуют стабильно, постоянно, и они детерминируют определенный уровень преступности. Можно только делать какие-то прогнозы, что под влиянием каких-то изменений в уголовной политике, например, после принятия нового УК, преступность увеличится или уменьшится, но это задача научных работников, которые занимаются криминологией.

Прежде всего, конечно, предлагают такую жестокость, как смертная казнь. Не буду углубляться в эту проблему. Только скажу, что смертная казнь – это мера, от которой в цивилизованном мире уже отказываются. В настоящее время в Европе нет ни одной страны, которая бы применяла смертную казнь. В США смертная казнь еще сохраняется, но только в некоторых штатах. Надо принять во внимание особенность американского характера, высокие цифры преступности и многое другое, чтобы объяснить, почему в США смертная казнь применяется. Правда, там людей приговаривают к смертной казни, но реально не казнят очень многих. В настоящее время выстроилась целая очередь – 3 тысячи человек – приговоренных к смертной казни в США. Они ожидают исполнения приговора, но их адвокаты работают, подают жалобы то в одну, то в другую судебную инстанцию, там есть возможность помилования (губернаторы штатов имеют право помиловать приговоренных к смертной казни).

У нас вокруг смертной казни разгорелась дискуссия. Такие гуманные люди, как Анатолий Приставкин, который возглавляет комиссию по помилованию при Президенте, доказывают, что смертная казнь никогда еще не приводила к снижению преступности. Можно привести такой пример. В 1961 г. ввели смертную казнь за изнасилование при особо отягчающих обстоятельствах. А через два года посмотрели статистику и удивились: число таких преступлений увеличилось вдвое. Такая строжайшая мера, как смертная казнь, не подействовала. Если говорить об изнасилованиях и вообще о сексуальных преступлениях, то тут очень часто в качестве основной причины выступает чисто генетический фактор, какая-то предрасположенность человека к сексуальным извращениям, жестокости, садизму. Помните дело Чикатило – он убил и изнасиловал 52 женщины и девушки. Сейчас на Украине такое же дело Оноприненко – убил без всяких мотивов 52 человека, причем расстреливал их семьями – родителей, детей, бабушек, дедушек. И когда его спросили, зачем он это делал, он сказал: “Я не знаю”. Просто сам процесс убийства доставлял ему удовольствие. Психиатры признали его вменяемым, хотя анамнез у него был довольно неблагоприятный. Дело в том, что он раньше лечился, лежал в психиатрической больнице с диагнозом “шизофрения в параноидальной форме”. Но такое тяжкое деяние на Украине вызвало взрыв возмущения, и если бы эксперты признали его невменяемым, то, наверное, им бы не поздоровилось. Им пришлось бы скрываться от народного гнева.

И на Украине, и в России президенты объявили мораторий на применение смертной казни. У нас в России такой мораторий был объявлен нашим Президентом в августе 1996 года. С августа 1996 г. никто не расстреливается, однако смертные приговоры суды продолжают выносить.

Существует 5 статей УК, в которых предусмотрена в качестве высшей меры наказания смертная казнь. Но тут возникают затруднения. Посмотрите, пожалуйста, Конституцию, статью 20. Там говорится о том, что смертная казнь может быть применена при предоставлении обвиняемому права на суд присяжных. А суд присяжных у нас создан только в 9 регионах из 89. Значит, в тех регионах, где есть суд присяжных, можно применять смертную казнь, а в тех регионах, где этого суда нет, смертная казнь неприменима, ее нельзя назначать. Тогда нарушается принцип равенства граждан перед законом. Одни имеют право на суд присяжных при применении смертной казни, а другие, живущие в иных регионах, такого права не имеют. В настоящее время такой запрос рассматривается Конституционным Судом, который должен прийти к выводу, соответствует ли российское законодательство, предусматривающее смертную казнь, российской Конституции. Положение осложняется тем, что в заключительных и переходных положениях Конституции говорится о том, что суд присяжных будет создан в дальнейшем путем принятия соответствующего закона. Но Конституцию принимали в декабре 1993 года на референдуме, а 16 июля того же года, то есть раньше, был принят закон о суде присяжных. Однако, при принятии Конституции был сделан вид, будто неизвестно, что действует закон о присяжных, что он уже применяется. Получается, что на момент принятия Конституции создание этого суда якобы было неконституционным. Но в этом, я думаю, разберется Конституционный Суд.

Но идет довольно ожесточенный спор. Сторонники смертной казни говорят, что в России народное правосознание не готово к тому, чтобы следовать каким-то западным образцам и отменять смертную казнь. И действительно, опросы населения показали, что большинство склоняется к тому, чтобы смертную казнь оставить. Более того, социологическое исследование, которое было проведено недавно в Санкт-Петербурге, свидетельствует о том, что 40 % жителей этого города склоняются к тому, чтобы смертная казнь приводилась в исполнение публично, как было когда-то в средние века, когда на площадь стекался народ, выходил палач с топором, или ставили гильотину, соблюдали определенный ритуал и человека казнили – голову отрубали, или вешали, или колесовали и так далее. И все это устрашающе действовало на население, но это было, конечно, самое настоящее варварство. Тем не менее, некоторые авторы призывают нас к тому, чтобы мы это варварство как-то восстановили.

Сейчас идет атака на суд присяжных. Во-первых, он считается довольно либеральным учреждением. Представьте себе, суды общей юрисдикции (не суды присяжных) выносят всего 0,4% оправдательных приговоров, тогда как 99,6 % – это приговоры обвинительные. А суды присяжных выносят в среднем 20 % оправдательных приговоров. Это на порядок выше. Кстати, особенно в последнее время СМИ развернули кампанию по дискредитации суда присяжных. В газетах и журналах пишут о том, что суд присяжных – это слишком либеральное учреждение, не подходящее для России – он выносит много оправдательных приговоров. Но насколько я знаю, инициатива постановки этих вопросов, шельмования суда присяжных исходит от правоохранительных органов. Конечно, и прокурору, и начальнику УВД, и следователю, который вел дело, очень неприятно, когда по этому делу следователь пришел к выводу, что человек виновен, а суд признал его невиновным и вынес оправдательный приговор. В суде присяжных существует большая прозрачность. Там видны невооруженным взглядом многие дефекты предварительного расследования. Иногда делаются заявления о том, что применяли пытки. А пытки действительно применяются. Если вы следите за газетами, то все время появляются статьи о том, что, например, где-то допрашивали обвиняемого и надели на него противогаз, а шланг время от времени перекрывали. Человеку дышать нечем. И говорят ему, давай показания, признавайся! И в конце концов человек не выдерживает и признается в том, в чем не виноват. А потом, когда человек, который под пыткой признался в совершении преступления, заявляет в суде, что его пытали и именно поэтому он признался, то в этой ситуации наши российские суды предпочитают верить следователю, прокурору, но не обвиняемому.

Когда принимали Уголовный Кодекс 1960 года, удалось добиться того, что в него включили статью 77, которая говорит о том, что признание обвиняемого хотя и является доказательством, не может быть положено в основу обвинительного приговора, если оно не подкреплено другими согласующимися между собой доказательствами. Все-таки, показания обвиняемого – это доказательство. Но если будет установлено, что эти показания были даны под пыткой или путем применения каких-то других незаконных методов расследования, то в соответствии со статьей 50 Конституции РФ такие показания следует считать недопустимыми доказательствами. Всякий раз, когда доказательство добыто каким-то незаконным путем, суд обязан признать его недопустимым и не положить в основу обвинительного приговора.

Может возникнуть вопрос: а почему нельзя сделать так, чтобы все показания, которые даст подсудимый, были завизированы адвокатом, и без этой визы они были бы недействительными?

Дело в том, что хотя адвокат и участвует в предварительном следствии, но адвокаты настолько загружены работой, что очень часто не присутствуют на всех допросах обвиняемого. Следователь этим пользуется. В первом допросе после предъявления обвинения адвокат участвует. Конечно, это препятствует тому, чтобы нарушался закон, применялись незаконные методы во время допроса. Но потом следователь допрашивает и передопрашивает обвиняемого еще много раз, и уже очень часто без адвоката, один на один. И тогда он может применить недозволенные методы. Причем для того, чтобы получить признание, вовсе не обязательно прибегать к прямому физическому насилию. Такие случаи не так уж часты. А прибегают совсем к другим методам, на вид менее опасным. Например, говорят: ты признавайся, и мы тебя освободим. Условия в следственных изоляторах сейчас очень тяжелые, в стране 70 тысяч заключенных в следственных изоляторах страдают тяжелой формой туберкулеза, причем такой формой, которая не поддается излечению с помощью обыкновенных антибиотиков. Там и недосыпание, спят в три смены, на полу, без всякого белья. Там и недоедание, грубость. И когда человеку говорят: ты признайся, и мы тебя немедленно освободим, и ты пойдешь домой, – то он думает: черт с ним, я признаюсь, а потом на суде скажу всю правду. Но это большая наивность. Его действительно выпускают, берут у него подписку о невыезде. Через месяц-другой – суд. Суд берет его под стражу и назначает 10 лет лишения свободы. Вот такое дело было (я по совместительству работаю в адвокатуре): один человек пригласил товарища для того чтобы выпить и поговорить. Они сидели, выпивали втроем – он, товарищ и жена хозяина квартиры. Им показалось мало. Хозяин квартиры побежал за водкой. Возвращается – дверь в комнату заперта. Он рванул дверь, видит – жена ему изменяет с приятелем. Конечно, все в нем возмутилось, он схватил со стола вилку и бросился на своего приятеля. Приятель успел схватить со стола нож, они катались по полу, и в конце концов хозяин квартиры убил приятеля. Когда они протрезвели, то стали обсуждать, что же делать дальше. Они взяли труп и потащили его, но труп был тяжелым, они отнесли его метров на 50, а дальше не смогли. А когда они несли, то оставался кровавый след. К утру они уехали в Подмосковье, там они совещались со своими родственниками и решили признаться.

С подозреваемым следователь провел беседу о том, что защитник ему на этом этапе не нужен, все очевидно, все ясно. Если он не отрицает того, что убил человека, то это и есть смягчающее вину обстоятельство. Следователь сказал, что мы вас немедленно отпустим домой под подписку о невыезде. А адвокат вам не нужен. И обвиняемый написал в протоколе что отказывается от адвоката. Его освободили. Через полтора месяца суд. Его приговорили к 10 годам лишения свободы. А если бы был адвокат, то я думаю, что такого наказания бы не было, и не было бы осуждения по статье 105 УК – умышленное убийство. Адвокат смог бы доказать, что это была или необходимая оборона, или превышение пределов необходимой обороны, или же это убийство в состоянии аффекта. На судебном процессе адвокат был, но уже было получено признание, причем признание следователь, как правило, записывает на магнитофон, чтобы донести это признание до суда и чтобы подсудимый от него не отказался. Как только он в суде начинает отказываться или говорить что-то в свою пользу, прокручивают звукозапись и говорят: вашим голосом сказано, что вы действительно это совершили. Так что людей иногда вынуждают к отказу от защитника и к признанию, вовсе не подвергая избиению.

Очень распространенный метод – обещание снисхождения. Следователь советует признаться, чтобы он якобы поговорил с судьей, который, в свою очередь, смягчит наказание. Только очень наивные люди могут в это верить, потому что никогда следователь не пойдет к судье с такого рода просьбой. Если он обращается с такой просьбой, то есть подозрение, что это попытка взяточничества, поэтому следователь этого никогда не делает, а использует или обещания, или угрозы, или открытое насилие – в итоге добиваясь признания. А суды, к сожалению, этим признаниям безоговорочно верят. Суды присяжных верят значительно меньше.

Отвергают суд присяжных еще на том основании, что вердикт выносят не юристы, аргументируют тем, что должны применяться специальные юридические знания, чтобы решить вопрос, доказано преступление или нет. Я считаю, что никаких юридических знаний для этого не нужно. Должен быть житейский опыт, который подсказывает каждому присяжному, доказано или не доказано совершение преступления конкретным лицом. Это вовсе не юридический вопрос, это вопрос факта. А если нужно назначить наказание и квалифицировать деяние по статье УК, то эту миссию выполняет судья единолично после того как присяжные вынесли обвинительный вердикт.

Ссылаются на то, что суд присяжных – это допотопное архаическое учреждение, от которого цивилизованные страны постепенно отказываются. Ничего подобного, это явная ложь. Мне пришлось как-то опросить 15 видных американских юристов о том, действительно ли в США отмирает суд присяжных. Они все единогласно сказали, что суд присяжных в Америке – это наша национальная гордость. Там, правда, правила другие, их нет в России. Ведь до суда присяжных доходит незначительное число уголовных дел. Если в США обвиняемый признает себя виновным, то суда присяжных не будет. Судья единолично выносит приговор. А если обвиняемый оспаривает выводы следствия, если он виновным себя не признает, тогда суд присяжных будет. Причем он будет во всех случаях, когда лицо обвиняется в совершении тяжкого преступления. В нашем представлении тяжкое преступление – это то, которое карается смертной казнью, пожизненным заключением или длительным лишением свободы. У них под этим понимается совсем другое. Тяжким преступлением признается такое преступление, за совершение которого может быть назначено уголовное наказание в размере 1 года лишения свободы и больше. Год лишения свободы – это уже тяжкое преступление, и дело о таком преступлении подсудно американскому суду присяжных. А, например, в штате Висконсин тяжким признается преступление, за совершение которого можно назначить 9 месяцев лишения свободы.

По Скандинавии я сейчас цифру назвать не могу, просто нет материала, но там судят очень гуманно – назначают минимальные сроки наказания. В США даже на законодательном уровне был принят примерный перечень наказаний, которые судам необходимо назначать за совершение тех или иных преступлений – “от и до”. Суды склоняются к тому, чтобы назначать минимальный предел. В Скандинавии уголовная политика более гуманна, чем в Америке. Даже иногда за совершение тяжких преступлений приговаривают к незначительным срокам лишения свободы. В Швеции, например, женщина совершила несколько десятков краж из магазинов на общую сумму 120 тысяч долларов. Суд признал, что она находилась в состоянии стресса, у нее была депрессия, она развелась с мужем, который ей изменял, у нее были дети, ей было очень тяжело, и она стала на этот путь – ходила по магазинам и воровала. Ее приговорили к одному году лишения свободы. У нас бы ей 10 лет дали бы точно – на такую сумму украла!

У меня нет данных, кто за суд присяжных, а кто против. Но если провести анализ периодических изданий, то в последние три-четыре месяца развернулась самое настоящее наступление на суд присяжных, кстати, с помощью журналистов. Журналисты иногда работают в контакте с правоохранительными органами. В правоохранительных органах везде созданы пресс-центры, которые стараются подавать работу правоохранительных органов в самом лучшем свете, уже знают журналистов, которые пишут на соответствующие криминальные темы, им сообщают определенную дозированную информацию, и журналисты очень активно пишут об этом в нашей прессе и выступают по телевидению и радио. И вот развернули кампанию против суда присяжных: мол, он дорогой, много оправдывает и так далее. Но все это исходит, конечно, не от самих журналистов, а от руководителей правоохранительных органов, для которых суд присяжных – бельмо в глазу.

Теперь несколько слов по поводу задержаний и арестов. Вопрос очень острый. У нас каждый год задерживается порядка 300-400 тысяч граждан. Правда, две трети потом отпускаются на волю. Срок задержания по российскому УПК – 72 часа, не более. Задержать можно при наличии оснований, которые указаны в статье 122 УПК (я не буду подробно их называть). Если лицо захвачено на месте совершения преступления или при попытке скрыться, и очевидцы указывают на это лицо как на совершившее преступление, если при нем или на нем обнаружены следы преступления, то это – основание для задержания. Но если не установлена личность задержанного, если он не имеет постоянного места жительства, или если он пытается скрыться, тогда применяются и иные основания. Но что считать моментом задержания? По нашему закону таким моментом является момент доставления задержанного в орган дознания. Пока его ведут или везут, срок задержания не течет. Считается, что он еще не задержан. А ведь в районах Крайнего Севера его могут везти до ближайшего отделения милиции трое суток, пять суток. Но эти сутки не засчитываются в срок задержания. Срок начинает течь только после того, как задержанный переступил порог соответствующего отделения милиции. Иногда прибегают к таким уловкам (обычно в летнее время): дежурный по милиции говорит, что он очень занят, вот скамеечка, и сиди здесь до вечера. Человек сидит, и не считается задержанным.

В 1679 году был принят английский закон, запрещающий задержание и арест без судебного ордера. Историческим названием этого акта послужило латинское выражение Habeas corpus, что буквально означает “вы можете владеть телом”. Этот акт расширил принципы защиты гражданских прав, содержащихся в Великой Хартии Вольностей – Magna Carta libertatae (1215 года) и Петиции Прав (1628 года). Это всемирно признанный институт уголовно-процессуального права. В чем его смысл? Каждый человек, лишенный свободы в любой форме, имеет право потребовать, чтобы его незамедлительно доставили к судье для проверки законности и обоснованности задержания или ареста и решения вопроса о том, освободить ли его от ареста или принять залог, или применить поручительство, или подписку о невыезде. Этот вопрос решает судья. К судье задержанный должен быть доставлен, как написано в европейской Конвенции, без промедления. Большинство европейских стран устанавливают, что в течение 24 часов задержанный должен быть доставлен к судье для проверки оснований задержания. Это процессуальная гарантия против незаконного заключения под стражу. В испаноязычных странах такая мера известна как ампаро.

Что происходит у нас? У нас, как я сказал, срок задержания 72 часа. В течение первых 24 часов орган дознания должен сообщить прокурору, что задержан определенный человек. Закон не требует, чтобы такое сообщение было письменным. Иногда просто по телефону сообщают прокурору, что задержан такой-то человек, подозреваемый, допустим, в совершении кражи. Прокурор ничего не делает. Он этого задержанного к себе не вызывает, не допрашивает, не проверяет основания задержания. Тем более это лицо не доставляется в суд. Таким образом, задержание у нас не контролируется ни прокурором, ни судом. Милиция может держать такого задержанного 72 часа. И как я уже сказал две трети задержанных потом освобождаются, без всякого прокурорского и судебного контроля. Подержали трое суток и выпустили, дали справку – был задержан, и все.

А когда человек сидит на скамеечке, он не может уйти, он под охраной, – там стоит милиционер или сидит рядом, газету читает. Говорит, что сейчас дежурный занят, мы посидим пока он освободится и оформит протокол задержания. Значит, ни к прокурору, ни в суд задержанный у нас не доставляется. Это явное противоречие Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которую российская Государственная Дума недавно ратифицировала. Но при ратификации конвенции страна, вступающая в Совет Европы, имеет право сделать оговорки о том, что она не может применить некоторые положения конвенции. И по настоянию министра внутренних дел, директора ФСБ и Генерального прокурора РФ наша Государственная Дума при ратификации европейской конвенции сделала оговорку, что для России положение о доставлении задержанного к судье пока неприемлемо.

Парламентская Ассамблея Совета Европы перед вступлением России в Совет Европы выдвинула 25 условий, которые должны быть реализованы, разумеется, постепенно. И в числе этих условий есть требование о том, чтобы каждый задержанный в соответствии с принципом Habeas corpus доставлялся к судье для проверки обоснованности задержания.

У нас законом от 23 мая 1992 г. был принят институт, похожий на Habeas corpus. Было установлено, что каждый арестованный имеет право обжаловать арест судье. И такая практика появилась, было очень много жалоб на незаконные аресты. Суды рассматривали такие жалобы и многих лиц или полностью освобождали от ареста, или же применяли к ним какую-то другую меру: подписку о невыезде или залог. Причем, естественно, залог применяли взамен ареста к тем лицам, которые были в состоянии уплатить этот залог, то есть к богатым. И развернулась кампания против судов. Опять же в прессе появились многочисленные статьи о том, что наши суды слишком либеральны, что они слишком много людей освобождают от ареста и тем самым способствуют росту преступности. Может быть, вы помните, была публикация о том, что в МВД составлен список наиболее гуманных судей, которые грешат тем, что освобождают людей от ареста. В этот список было включено 111 судей, слишком либеральных. Развернули кампанию и заставили судей в дальнейшем как можно меньше отменять арестов и меньше прибегать к другим альтернативным мерам пресечения.

Сначала было очень много жалоб на незаконность ареста, потом под давлением МВД и с помощью прессы удалось в существенно снизить число таких жалоб и, а также число удовлетворенных жалоб. Мне пришлось побывать в районном суде Москвы, который обслуживает следственный изолятор “Матросская Тишина”. Я беседовал с председателем суда и просил его дать мне статистику, о том сколько арестованных было освобождено от ареста в течение 1997 года. Он назвал следующие цифры. В следственном изоляторе “Матросская Тишина” одновременно содержится 3 тысячи арестованных. За год проходит около 8 тысяч арестованных. Подали жалобы более сотни человек, удовлетворено 7 жалоб. Представляете, на 7-8 тысяч арестованных удовлетворено только 7 жалоб! Конечно, это очень мало, и это результат давления на судебную систему со стороны МВД, ФСБ, прокуратуры и, конечно, при помощи нашей периодической печати.

Теперь о сроках ареста. По нашему законодательству, в настоящее время предельный срок содержания человека под стражей до суда составляет два года. До развала СССР прокурор Российской Федерации имел право продлить срок ареста в исключительных случаях до 9 месяцев, не более. Генеральный прокурор Союза имел право продлить этот срок до полутора лет. Но потом, когда Союза не стало, компетенция Генерального прокурора Союза перешла к Генеральному прокурору России, который получил право продлить срок ареста до полутора лет. Но и этого оказалось мало. Дело в том, что адвокат и обвиняемый по окончании расследования знакомятся с материалами уголовного дела. И делают соответствующие выписки в порядке подготовки к судебному заседанию. То время, в течение которого они знакомились с материалами дела, в срок ареста не входило. Значит, пока они знакомятся с делом, срок ареста не течет. Знакомятся они год, два –срок ареста не течет. На это было обращено внимание, была подана жалоба в Конституционный Суд, который такой закон признал неконституционным и посчитал, что время, в течение которого обвиняемый знакомится в материалами дела, должно учитываться при исчислении срока ареста.

Следственные органы возопили. Они заявили, что мы вынуждены будем освобождать тяжких преступников. И тогда законодатель пошел по такому пути. Он просто увеличил предельный срок ареста, то есть ввел новую норму, согласно которой Генеральный прокурор по истечении полутора лет ареста может обратиться к судье субъекта Федерации с просьбой о продлении срока ареста еще на полгода. При том возможна ситуация, когда в ходе ознакомления с делом защитник и обвиняемый заявляют различные ходатайства о дополнении расследования, и следователь вынужден восполнять пробелы предварительного расследования. Деятельность следователя по восполнению этих пробелов должна умещаться в этот полугодичный срок. То есть два года – это предельный срок.

Однако есть у нас такие юристы, которые считают, что судья может продлить срок еще на полгода в тех случаях, когда следователь удовлетворил ходатайство защитника и провел дополнительные следственные действия. Он провел дополнительное расследование, потом снова должен предъявить материалы дела защитнику и обвиняемому. Они снова могут заявить ходатайство о дополнении расследования, и некоторые юристы считают, что тогда для выполнения этого дополнительного расследования можно получить еще полгода. И так без конца. Таким образом, есть точка зрения, согласно которой срок ареста в настоящее время вообще не ограничен. Думаю, что это ошибочная точка зрения, и считаю, что два года – это предел. Если два года человек содержался под стражей, какое бы тяжкое преступление он ни совершил, он подлежит немедленному освобождению.

Многие страны устанавливают предельный срок ареста. Например, в Германии предельный срок ареста до суда – полгода, но в исключительных случаях этот срок может достигать одного года, но только по делам о терроризме. А, допустим, в Шотландии предельный срок предварительного ареста – 110 дней. Не уложились в этот срок – надо человека освобождать. В Англии этот срок не установлен, но реально там настолько высокий уровень деятельности полиции и всех правоохранительных органов, что они укладываются в 3-4 месяца. В США в 1973 г. был принят закон об ускорении судопроизводства, согласно которому предельный срок ареста составил 120 дней. То есть страны демократической направленности стараются ограничить срок ареста определенными пределами.

Адвокат, в соответствии со статьей 48 Конституции РФ, может участвовать в уголовном деле с момента задержания подозреваемого или с момента ареста обвиняемого. А если задержания и ареста не было и обвиняемый находился на свободе, то – с момента предъявления обвинения.

Имеет ли тогда человек право выбирать защитника? Закон такую возможность ему дает. По закону ему дается 24 часа, чтобы он выбрал себе защитника. Если нет персонального адвоката, нужно обратиться в юридическую консультацию. Но если человека задержали или арестовали, он пойти туда не может, и этим занимаются его родные и близкие.

Если же их нет или они не знают, тогда по истечении 24 часов следователь назначает защитника, который оплачивается государством. То есть у задержанного есть право выбора – или он заключает соглашение с юридической консультацией и приглашает за деньги адвоката, а если у него денег нет, то он просит назначить ему адвоката за счет государства. И следователь обязан назначить такого адвоката. Участие предполагается с момента задержания. Возникает вопрос, что такое момент задержания. Я уже говорил, что если считать моментом задержания сам “захват” человека на улице, когда подходит милиционер и говорит, пройдемте, то в этот момент, естественно, адвоката нет. Когда человека привели в отделение милиции – тоже адвоката еще нет. Поэтому УПК конкретизирует общее положение Конституции и говорит о том, что адвокат должен быть допущен с момента составления и объявления протокола о задержании. Но такой протокол, по идее, должен составляться немедленно. Человека привели в милицию, сразу надо ему объяснить, за что его задержали, и составить протокол. Но в момент, когда составляется протокол, обеспечить участие защитника еще невозможно. Его надо еще вызвать. Все адвокаты заняты в других процессах. Поэтому получается так, что закон вроде и хорош – с момента задержания участвует защитник – а реально его выполнить почти невозможно, очень трудно. Но у задержанного есть “оружие”, “противоядие”. Он имеет право не давать показания вообще и не давать показания, в частности, в отсутствие адвоката. Но очень часто его уговаривают и уламывают, говорят, что ему адвокат не нужен, что давайте просто побеседуем и т.д., о чем я уже говорил. Государство обязано уплатить защитнику определенную сумму за то, что он участвовал в предварительном следствии и в суде по назначению. Какая же это сумма? Имеется постановление Правительства Российской Федерации 1994 г. о том, что за один так называемый судодень государство выплачивает адвокату одну четвертую часть минимального размера заработной платы. Если минимальный размер 80 рублей, значит одна четвертая часть – 20 рублей. Адвокат с утра до вечера сидит в суде (это и есть так называемый “судодень”), и получает за эту работу 20 рублей, в соответствии с постановлением Правительства. Это просто издевательство!

Во многих регионах государство вообще адвокатам не платит ни копейки. И сами адвокаты к этому брезгливо относятся: неужели я буду получать у государства 20 рублей за один судодень?! Они работают бесплатно. Если защита осуществляется по назначению следователя, то требование следователя для адвоката является обязательным. Не для самого адвоката, а для заведующего юридической консультацией. Он обязан выделить защитника в течение 24 часов после получения требования следователя, дознавателя или прокурора.

Конечно, “солидный адвокат” старается, чтобы его не посылали к следователю или в суд по назначению, т.е. в порядке, предусмотренном статьей 49 УПК РСФСР. Посылают начинающую молодежь. А ведь очень часто это сложные дела – о крупных хищениях, убийствах. Правда, в адвокатуре стараются соблюсти принцип справедливости. То есть, адвокаты распределяют между собой нагрузку по ведению дел в порядке, предусмотренном статьей 49 УПК РСФСР.

Хочу привести еще одну цифру, которая тоже вас, наверное, удивит. Обязательная защита, в порядке статьи 49 УПК осуществляется в среднем по 50 процентам уголовных дел. То есть половина уголовных дел – это обязательная защита. А другая половина – это защита по соглашению.

Поскольку адвокаты по 49-й статье работают практически бесплатно, они, чтобы обеспечить себе достаточный уровень жизни, завышают гонорары в тех случаях, когда защита осуществляется по соглашению. Конечно, они учитывают материальное положение клиента, тяжесть преступления сложность уголовного дела.

Мы говорим, что у нас есть принцип состязательности в уголовном процессе. Он декларирован, но реально не вполне действует, потому что стороны находятся не в одинаковом положении. Когда существовала КПСС, судья и прокурор, который выступает в суде, входили в одну партийную организацию, и через эту организацию можно было организовывать нажим на судей с тем, чтобы они были послушными, чтобы меньше возвращали дел для дополнительного расследования, чтобы они выносили меньше оправдательных приговоров – то есть чтобы судьи были покладистыми и понимали всю сложность следственной работы и как бы шли навстречу следователю, даже если он что-то нарушил, недоглядел, неполно провел расследование. С помощью такой партийной системы на суды оказывался нажим. Сейчас суды, хотя и независимы, но реально обеспечить их полную независимость очень трудно. Возьмите, например, отношение судей к прокурору и адвокату. Очень часто в одном здании работают и прокурор, и судья. Они тесно общаются, хотя уже парторганизации нет. А адвокат – это человек со стороны, чужой человек. Судьи в мантиях как представители власти, прокурор при прокурорских звездах, следователь при милицейских погонах. А адвокат – частное лицо. И отношение к нему соответствующее.

Мне приходилось выступать по нескольким делам в качестве адвоката. Приходишь в районный суд, тебе с трудом дают уголовное дело для ознакомления. Говорят: дело занято, судья будет его изучать, пока не можем дать. А когда сможете? Приезжайте завтра. Приезжаю завтра, секретарь говорит: судья все еще читает дело, приезжайте послезавтра. Наконец вам дают дело. Где его читать? Комнаты для адвоката в судах нет. Говорят: вон там в коридоре столик, скамеечка, там можете почитать. И по этому коридору проводят арестованных, ходят милиционеры с оружием, шум, гам, слезы – все это смешивается в единый поток, и внимательно изучить уголовное дело просто не представляется возможным.

В то же время во многих других странах есть помещения для адвокатов. Кстати, у нас адвокат имеет право на свидание со своим подзащитным без ограничения числа этих свиданий и их продолжительности. На самом деле эта норма не всегда действует. Адвокат для того, чтобы попасть в следственный изолятор и побеседовать со своим клиентом, должен рано утром занять очередь в следственном изоляторе. Если он в утром займет очередь, то к вечеру она подойдет. Но поджимают другие адвокаты, которые стоят в очереди после него. Поэтому у него мало времени на то, чтобы спокойно и обстоятельно побеседовать со своим клиентом, который находится в следственном изоляторе. Он спешит. А когда спешат, качество защиты оказывается низким. У нас много хороших норм, и эти нормы вроде бы соответствуют Европейской конвенции и международным стандартам, но российская действительность такова, что эти нормы, к сожалению, не работают или работают недостаточно.

Я говорил вам по поводу отношения следователя к обвиняемому и говорил о том, что иногда обвиняемый подвергается давлению со стороны следователя. Я специально захватил книжку доктора юридических наук, профессора, заместителя начальника Омского юридического института системы МВД России. Книга называется “Уголовно-процессуальные нарушения в российском судопроизводстве и общая теория социального поведения” (Тюмень, 1993 г.). Что пишет представитель МВД-науки? Процитирую: “Если следователь избил обвиняемого, то его надо наказывать строже, чем убийцу. А за что? За то, что он выразил социально одобряемую установку? Ведь он боролся, прямо-таки сражался с преступностью и допустил уголовно-процессуальное правонарушение в форме преступления из благих намерений”(ст. 59). Вот, пожалуйста, оправдание избиения, физического воздействия на обвиняемого в книге, которая вышла широким тиражом, и по которой учится милиция. Видите: следователь побил обвиняемого из благих намерений и с нравственных позиций его трудно осудить, так как он честно выполнил свой долг.

Я осветил преимущественно теневые стороны российского уголовного процесса. Надеюсь, что ситуация улучшится после принятия нового Уголовно-процессуального кодекса РФ.