Этическая и эстетическая позиция художника в романе Т.Манна «Доктор Фаустус». Мифологейа Фауста.

Роман «Доктор Фаустус» (1947) Т. Манн назвал «тайной исповедью», подводящей итоги его многолетним раздумьям о духовной культуре ХХ столетия. Роман лишь внешне построен как последовательное хронологическое жизнеописание немецкого композитора Адриана Леверкюна. Хронист, друг Леверкюна Цейтблом, рассказывает сначала о его семье, затем о сохранившем средневековый облик родном городе Ливеркюна Кайзерсашерне. Потом в строго хронологической последовательности о годах учения Леверкюна композиции у Кречмара и их общих взглядах на музыку. Но в соответствии с жанром «интеллектуального романа» речь идет не о жизнеописании главного героя, а о философско-эстетическом исследовании генезиса идеологии растления, погубившей Германию в годы фашизма.

       Судьба Германии (роман создавался в годы первой мировой войны) и судьба главного героя Адриана Леверкюна оказываются тесно взаимосвязанными. Музыка, в понимании Кречмара и его ученика, архисистемна, она - воплощение иррациональных основ жизни. Эта концепция, широко освоенная после работ Ф. Ницше, нашла свое отражение в современной музыке и, в частности, в творчестве А. Леверкюна. Одной из важных проблем, ради которой вводится «фаустианская тема», становится вопрос о соотношении искусства и жизни, переоценка философии Ницше и той роли, которую они сыграли в судьбе Германии.

       В дневниках Т. Манн назвал свой роман романом о Ницше: «И не он ли («Философия Ницше в свете нашего опыта») продемонстрировал пылкость темперамента, неодолимую тягу ко всему беспредельному, и увы, беспочвенному выявлению собственного «я». А. Леверкюн, как и его исторический прототип, возводит «двусмысленность жизни», «патетику скверны» в некий универсальный закон. Так, грязное приключение с Эсмеральдой, этой «изумрудной блудницей», станет для него вечным «тошнотворным ощущением больной плоти», которое навсегда убьет в нем чувство любви. Неудачное сватовство к Марии Годо через посредника - друга Леверкюна - обусловлено атрофией чувств, разъединяющих его с миром человечности и обрекающим на вечный «холод души». Недаром Серениус Цейтблом скажет: «Целомудрие Адриана - не от этики чистоты, а от патетики скверны». Т. Манн в своих дневниках называет это потрясение, пережитое его героем, «мифической драмой о женитьбе и друзьях с жуткой и особенной развязкой, за которой таится мотив черта».

       В статье «Германия и немцы» (1945) Т. Манн писал: «Черт Леверкюна, черт Фауста представляются мне в высшей степени немецким персонажем, а договор с ним, прозакладывание души черту, отказ от спасения души во имя того, чтоб на известный срок владеть всеми сокровищами, всей властью мира - подобный договор весьма соблазнителен для немца в силу самой его натуры. Разве сейчас не подходящий момент взглянуть на Германию именно в этом аспекте - сейчас, когда черт буквально уносит ее душу».

       Под знаком «патетики скверны» А. Леверкюн и творит свою музыку, т.к. считает, что «в музыке двусмысленность возведена в систему». В его ораториях, кантатах звучит громовое утверждение бессилия добра, адекватным выражением которого служила пародия, заменяющая мелодию и тональные связи как основу, плодотворную для искусства. Черт в романе, как и в трагедии Гете – «принцип в обличии», воплощение преодоления невозможного, В случае с А. Леверкюном это преодоление творческого бессилия. Черт предлагает «продать время - время полетов и озарений, ощущения свободы, вольности и торжества». Единственное условие - запрет любви. При этом черт подчеркивает, что «такая общая замороженность жизни и общения с людьми» заложена в самой природе Адриана. «Холод души твоей столь велик, что не дает тебе согреться и на костре вдохновения».

       Последнее произведение Леверкюна, кантата «Плач доктора Фаустуса» была задумана как антипод Девятой симфонии Бетховена, это как бы «вспять обращенный путь песни к радости бытия». Его кантата звучит не только как парафраза «Песни к радости", но и как парафраза «тайной вечери», т.к. «святость без искуса немыслима, и меряется она греховным потенциалом человека», считает Адриан Леверкюн.

       А. Леверкюн завершает свой путь безумием, что является цитатой из биографии Ницше. В плане философского иносказания безумие Леверкюна - это метафора нисхождения Фауста в ад, воплощающая исторические реалии Германии периода фашизма.