Естественнонаучные идеи в романе-трактате монтескье  «персидские письма»

Естественнонаучные идеи в романе-трактате монтескье  «персидские письма»

1. Небольшая по объему, блестяще написанная книга «Персидских писем» (1721) Монтескье, первое значительное создание тридцатидвухлетнего автора и первое великое произведение французского Просвещения XVIII в. Представляет интерес  попытка изучения естественнонаучных вопросов, занимавших умы XVIII в. и получивших отражение в романе-трактате Монтескье.

2. В 1710-е годы Монтескье усиленно занимается науками, причем не только историей, социологией, юриспруденцией (к чему после 1716 г. его побуждали и обязанности президента парламента в Бордо), но и физикой, математикой, естествознанием, медициной. Его научные трактаты, так называемые «мемуары», предшествовавшие «Персидским письмам», отличаются широтой и разнообразием тем: «О причинах эха», «О морских приливах и отливах», «О прозрачности», «Об относительности движения». Автора интересуют проблемы свободного падения, полета, цветения виноградников, он занимается изучением ископаемых раковин и действия почечных желез, составляет план задуманной им «Физической истории Земли в прошлом и настоящем».

3. Верный духу Просвещения, Монтескье много занимался практическими исследованиями: подолгу работал с микроскопом; препарировал лягушек; умел наложить повязку на артерию; экспериментально исследовал возможности позвоночных, долго находившихся под водой; изучал насекомых - вредителей сельского хозяйства; был горячим сторонником оспопрививания. В своих ученых занятиях Монтескье тщательно собирал, анализировал, классифицировал реальные факты. Убежденный в тщетности метафизических разысканий, он пытается выводить следствия из причин, вникнуть не только в суть вещей, но и в отношения между ними. Научное исследование должно увенчаться практическими результатами, поэтому он стремится постигнуть мир не как метафизик, а как натуралист. Этот метод научного эмпиризма будет характерен для всего его последующего творчества и ярко проявится уже в «Персидских письмах».

«Философ с презрением смотрит на человека, у которого голова переполнена фактами, а тот, в свою очередь, смотрит на философа как на отрешенного от мира фантазера», — размышляет персианин Узбек, осуждая ученого-схоласта и отдавая предпочтение вооруженному реальным знанием практику. Монтескье не принимает узкого эмпиризма и метода априори, его путь, как об этом впоследствии будет объявлено в «Предисловии» к «Духу законов», — выводить причины не из привычных предрассудков, а из самой природы вещей. Этой теме посвящено письмо CXLV, в котором европейское опытное знание противопоставляется умозрительной мудрости мусульманской философии Востока. Об этом слова Узбека: « Да,  ученым западного мира не дано возноситься в мыслях к небесам, витать вблизи сияющего престола, внимать хорам ангелов, но зато они умеют «определять вес воздуха, окружающего Землю, или измерить общее количество воды, выпадающей за год на ее поверхность», они знают, «сколько миль в час делает звук, сколько времени нужно солнечному лучу, чтобы дойти до нас, сколько туазов от нас до Сатурна, какие линии придать корпусу корабля, чтобы он был лучшим из всех».

4. Науке в романе-трактате Монтескье уделено очень большое внимание. Глубокое изучение наук помогает правильному постижению мира: ученые, говорится в письме 47, отказались от святых чудес, они «идут туда, куда ведет их человеческий разум», и, следуя ему, они «распутали Хаос и с помощью простой механики объяснили устройство божественного здания»
. Мир материален, материя находится в постоянном движении согласно законам механики. Об этом прямо говорится в письме 63: «Мир... отнюдь не неизменен; даже сами небеса не неизменны: астрономы собственными глазами наблюдают происходящие там перемены, которые являются естественными следствиями всеобщего движения материи. Земля, как идругие планеты, подчиняется законам движения» .

 «Творец природы наделил материю движением, вполне достаточным для того, чтобы произвести то чудесное разнообразие следствий, которое мы наблюдаем во Вселенной» (письмо 47).     Письмо это почти дословно восходит к «Началам философии» (1644) Декарта; Как и другие французские просветители XVIII в., Монтескье не разделял многих важнейших сторон философии Декарта: его дуализма, метода априори, теории врожденных идей, однако механика Дскарта была но многом созвучна представлениям Монтескье. Сближало их и то, что Декарт был одним из немногих в XVII в. сторонников теории эпигенеза, к которой был близок и Монтескье.

5. Признавая материальность мира, автор «Персидских писем» допускает многообразие форм материи и возможностей ее модификаций. «Разве я нарушу порядок, установленный Провидением, если захочу изменить модификации материи и придам шару форму куба, хотя первейшие законы движения, т. е. законы созидания и сохранения, и сотворили его круглым? ... Когда моя душа отделится от своего тела, — разве во Вселенной станет тогда меньше порядка и правильной организованности? Полагаете ли вы, что это новое сочетание будет менее совершенным и менее зависимым от всеобщих законов? ... Или вы думаете, что мое тело, превратившись в хлебный колос, червя, траву, станет созданием природы, менее достойным ее?»

6. В «Персидских письмах» отразились новейшие открытия естествознания конца XVII — начала XVIII в., актуальные для того времени споры о физической природе Земли, горячие научные дискуссии в стенах Бордосской Академии. В письме 47 говорится, в частности, об определении веса и плотности земной атмосферы. В конце 17 – начале 18 веков занимались измерением количества осадков, измерениями скорости звука, скорость света была впервые определена в 1675— 1676 гг.

7. Все это подтверждает тот факт, что Монтескье в своем романе 1721 г. отразил не случайные, ему одному показавшиеся примечательными, современные события научной жизни, а самую суть важнейших мировоззренческих споров, которые определяли дальнейшие пути развития науки и философии.

8. Большой интерес для выявления широты научных воззрений Монтескье имеет письмо 63. Земля наша, пишет Узбек своему ученому другу Реди, «претерпевает внутри самой себя вечную борьбу своих собственных стихий: Море и Суша (Continent) пребывают между собою в бесконечной вражде; в каждое из мгновений возникают новые сочетания». В этом высказывании как будто нет еще намека на противопоставление стихий воды и огня, в конце XVIII столетия наука разделит мир на нептунистов и плутонистов, но признание этой вечной борьбы стихий внутри нашей планеты свидетельствует, что Монтескье задумывался и над проблемами динамической геологии; напомним, что геология как самостоятельная ветвь естествознания станет складываться только во второй половине XVIII в.

9. Большинство ученых конца XVII — начала XVIII вв. разделяло традиционные представления о Всемирном Потопе, перенесенном Землей, в результате которого образовались осадочные породы и содержащиеся в них окаменелости. Рассуждает о Потопе и ученый персианин Узбек. Упомянув о грандиозных эпидемиях, постигнувших человечество и постоянно угрожающих ему снова, он пишет: «Но к чему говорить об истреблении, которому мог бы подвергнуться человеческий род? Разве оно уже не случалось в действительности? И разве Потоп не свел род людской к одной семье?» . Однако пытливая мысль Монтескье идет дальше. Упомянув библейскую легенду о сотворении человека, он задает вопрос: «Не естественнее ли думать, что Адам был спасен от какого-то всеобщего бедствия, как Ной был спасен от потопа, и что такие грандиозные происшествия не раз случались на Земле с момента образования Мира?».

Как видим, писатель склоняется к мнению о существовании катастроф в истории Земли. Помимо катастроф частных, упоминаемых историками, разрушающих отдельные города и королевства, случаются, пишет Узбек, «и катастрофы всеобщие, которые не раз ставили человеческий род на край гибели».

Хотя так называемая теория катастроф в законченном виде сложится только в XIX в., отдельные ее элементы, известные еще с глубокой древности, развивались и в трудах ученых XVII—XVIII вв. Одним из таких трудов была «Священная история Земли» ( 1680) Томаса Бернета — одна из самых ранних попыток научно обосновать историю образования нашей планеты. Идея катаклизмов использовалась Бернетом для истолкования геологической истории. Вполне вероятно, что мысль о катастрофах Монтескье мог позаимствовать из книги Бернета. Однако, хотя в рассматриваемом письме и идет речь о геологии, кажется, что мысль о катастрофах интересует Монтескье в другой связи. Прямо он не делает из нее никаких определенных выводов. Полагаем тем не менее, что, размышляя о скрытых от глаза, но непрерывно происходящих бурных геологических процессах, о периодических катастрофах, моровых язвах, повальных болезнях, Монтескье задумывался о вечных изменениях, происходящих в мире и не зависящих от воли человека, о непрочности того видимого покоя, который будто бы царит на Земле, об относительности всех понятий и представлений, на которых зиждется мнимое благополучие человечества: «Наше местопребывание столь подвержено изменениям, что люди находятся в весьма ненадежном положении: сотни тысяч причин способны уничтожить их и тем более увеличить или уменьшить их число».

10. Далее автор романа переходит к вопросу о сокращении численности народонаселения Земли, объясняя его, помимо причин социальных, общественно-политических, и естественнонаучными обоснованиями. В письме СХП из Венеции Реди выражает удивление малой заселенностью Земли по сравнению с прошлыми временами. Каким образом природа могла утратить свое чудесное плодородие, и не свидетельствует ли это о ее «дряхлости»?  Свои беспокойства по этому поводу Реди подтверждает примерами Италии, Сицилии, Греции, Испании, Франции, северных стран; Польши и Европейской Турции, которые «уже почти совсем обезлюдели»; Америки, Азии, Африки; вырождение человечества, с его точки зрения, знаменует ужасную мировую катастрофу: «…теперь на Земле осталась едва десятая часть людей по сравнению с жившими на ней в древности». В ответах своему ученому другу (письма CXIII—СХХП) Узбек излагает собственное понимание этого общего для всех стран и континентов кризиса: это причины физического свойства (письмо CXIII), религиозные и социологические (письма CIV—CVIII), экономические и политические (CVIII—CXXI) и предлагает спасительные реформы политического и религиозного характера (CXIX—СХХП).

Как известно  Монтескье не первым заинтересовался этой проблемой: идея о мнимом вырождении человечества восходит еще к античности и основывается на мифе о Золотом Веке, но уже в эпоху Возрождения сама античность стала казаться неким Золотым Веком, в особенности при сравнении стран Европы с землями, обнаруженными в ходе Великих географических открытий; во времена Монтескье существовало мнение, что Европа мало заселена, и это считалось следствием войн и религиозных преследований, особенно после отмены Нантского эдикта (1685); на рубеже XVII—XVIII вв. Особый интерес представляют естественно-физические причины той депопуляции Земли, о которой говорится в письмах Узбека. К числу физических причин этого явления Узбек относит саму изменчивость мира, в том числе и небосвода, что является следствием универсального движения материи: Земля, как и другие планеты, подчинена законам движения, море и суша находятся в постоянной борьбе и каждый миг воспроизводит все новые и новые комбинации.

Именно в CXIII письме и идет речь о тех мировых катастрофах, о которых уже упоминалось. Монтескье доказывает, что судьбы людей целиком связаны с этими, естественными для развития материи, изменениями: тысячи различных физических причин могут послужить причиной гибели людей, увеличить или уменьшить их численность.

Рассмотрев причины социально-моральные и исторические, влияющие, по его мнению, на всеобщее вырождение человечества,— эпидемические болезни, полигамия в мусульманских странах, рабство на Востоке, запрещение развода у христиан, право майората , целибат у католиков духовного звания , продажа в рабство жителей Африки  и наличие в Америке золота и серебра, «металлов, самих по себе совершенно бесполезных»  Монтескье  рассматривает и естественнонаучный аспект этих проблем.

Суровый климат, непривычность к занятиям земледелием, разбросанность поселений и вследствие этого различие интересов их жителей, пагубные привычки, укоренившиеся в некоторых индейских племенах, — вот суть причины малой заселенности многих областей, обитаемых «дикарями». Отрицательное воздействие на численность населения оказывает и колонизация. Привычные климатические условия предопределяют нормальное существование организма; напротив, жизнь в чуждых условиях вызывает заболевания: «соки организма» имеют определенную консистенцию, а твердые элементы — привычное расположение; органам тела свойственна определенная степень движения, и они сопротивляются новым условиям. Монтескье подтверждает эти соображения примерами римлян, турок, мавров; карфагенян, которые (по его представлениям) открыли Америку, но мудро отказались от ее заселения ; испанцев, которые не смогли заселить Новый Свет, но превратили его в пустыню, «да и собственную страну также».

Процветанию человеческого рода или его увяданию способствует и форма политического правления: наиболее положительное воздействие здесь оказывает республика, характерными чертами которой являются свобода, равенство, всеобщее благоденствие. Деление на сословия, неизбежное при монархической форме власти, вызывает неравномерное распределение национального дохода, богатство одних и бедность других, что препятствует воспроизводству человеческого рода. Люди подобны растениям: они не могут произрастать, если за ними нет надлежащего ухода: у народов, живущих в нищете, вид вырождается, а иногда — и гибнет. Существенно отметить, таким образом, что вопрос о вырождении человеческого рода Монтескье разрешает не только как социолог, но и как натуралист, естествоиспытатель.

11. В этой связи большой интерес представляет его географическая теория: законы общественного развития были для Монтескье, как и для большинства просветителей, законами природы, законами естественными; географическая же среда признавалась им важной причиной возникновения различных форм государственного устройства и законодательства. Следовательно, только естественные науки, по Монтескье, могут объяснить закономерности развития общественной жизни. Природные факторы (климат, почва, рельеф местности) формируют людей; от «ужасного» или «счастливого» климата зависят и физический склад, и нравственные свойства человека, и государственный строй, и законы общества. И хотя географическая теория наиболее полно будет выражена Монтескье только в 1748 г., в «Духе законов» (книги XIV—XVIII), многие ее положения были сформулированы им уже в «Персидских письмах».

Таким образом, теорию морали Монтескье объяснял географической, социально-политической (связывающей мораль с общественным строем и политическими учреждениями)  и биологической, выводящей мораль из природы человека как особи, концепциями. Биологической концепции Монтескье, как и взглядам  большинства его современников-просветителей, был  свойствен механистический детерминизм: душевная жизнь человека предопределена его физиологией. Вот что пишет Узбек своему другу Реди в письме XXXIII: «Душа соединена с телом, которое  ее  беспрестанно тиранит.  Если  движение  крови  слишком замедленно, если жизненные духи (соки) не вполне чисты, если они   находятся   не   в   достаточном   количестве,— мы   впадаем в смятение н тоску. Но если мы принимаем лекарства, которые могут   изменить   такое   состояние   нашего   тела, — душа   наша снова  становится   способной   воспринимать   впечатления,   которые ее радуют, и она испытывает тайное удовольствие от того, что ее механизм  (machine)  обретает, так сказать, свое движение  и  жизнь»   (73).  Поэтому Узбек  и не  оспаривает  мнение своего  собеседника-француза,   который   утверждает:   «Я   верю в бессмертие души по временам года; мои убеждения полностью зависят от состояния моего тела: в зависимости от того, много ли во мне животных духов (esprits animaux), хорошо или плохо переваривает мой желудок, чист или тяжел воздух,  которым я дышу, легки или грубы продукты, которыми я  питаюсь, — я бываю то спинозист, то социнианин, то католик, то безбожник, то верующий» . «Соки организма», циркуляция крови в сосудах,   пыл   юности,   тирания   физического   начала — вот   что определяет нравственную жизнь людей, полагали медики, натуралисты, моралисты, романисты века Просвещения; так полагал и Монтескье  . Здоровье — решающий  фактор жизнедеятельности человека: размеренный образ жизни, который ведут женщины в Персии, делает их красивыми; они не играют в карты, следовательно, не проводят бессонных ночей, вовсе не пьют вина. Узбек считает, что гарем создан скорее для поддержания здоровья, чем для наслаждений.

12.  Интерес Монтескье к медицине, как практической, так и теоретической, отразился также в письме CXLIII: тут приводится ученое послание провинциального медика парижскому коллеге со списком рецептов от болезней, разрушающих здоровье; осмеивая шарлатанство, Монтескье не боится употреблять в романе научные термины.

В основе любого морального движения лежит инстинкт: так, «жажда славы ничуть не отличается от инстинкта самосохранения, который присущ всем созданиям»; слепой инстинкт природы лежит и в основе размножения человеческого рода .

Страсти людей зависят от темперамента и внешних условий существования организма. «Наш святой пророк, — размышляет Узбек по этому поводу, сравнивая парижские нравы и обычаи с образом жизни на Востоке, — по-видимому, заботился больше всего о том, чтобы уберечь нас от всего, что может смутить наш разум: он запретил нам употребление вина, от которого разум мутнеет; он запретил нам, особым предписанием, азартные игры; и хотя он не смог уничтожить причину страстей, он смягчил их. Любовь не вызывает в нас ни смятения, ни ярости; эта томная страсть не нарушает покоя нашей души; многочисленность жен уберегает нас от их всевластия, умеряет пыл наших желаний». Восточные женщины лишены веселости, потому что ведут затворнический образ жизни; поступки человека зависят от его натуры ; непостоянство французов вызывается, например, не только распущенностью нравов, но и их природным темпераментом. «Они полагают, — пишет Рика, — что клясться женщине в том, что будешь любить ее вечно, столь же смешно, как и утверждать, что всегда будешь здоров или счастлив».

13. Тема науки, учения, личности ученого-исследователя была весьма популярной в эпоху Просвещения. Именно в романе Монтескье «Персидские письма» эта тема получает свое истолкование. Экзотические персы, герои этого романа приезжают в Европу не с намерением торговать, не в составе дипломатической миссии и не в погоне за новыми ощущениями, а для того, чтобы «учиться» . Таким образом, цель их поездки в Европу — овладение новым знанием для более глубокого постижения мира. Монтескье, видимо, сознательно строит свой роман так, что его персы — и умудренный опытом, зрелого ума Узбек, и юный, с открытым и веселым характером Рика — не завязывают в Париже любовной интриги, ибо главное для них— постижение законов бытия.

14. Появление в «Персидских письмах» темы ученого было связано в целом с задачей научного осмысления мира, которую поставил перед собой французский роман первой половины XVIII в.

Монтескье одним из первых научные проблемы сделал основными в содержании романа, а своих героев — учеными людьми. Почти все главные персонажи «Персидских писем» сведущи в той или иной научной области, хотя их функция в романе — не только занятия науками. Среди всех выделяется Узбек, человек энциклопедического ума, редкостной любознательности и учености. Он, персидский вельможа, вынужден покинуть свою отчизну из-за того, что сердце его «добродетельно», что «он видит порок», что «хочет донести истину до трона» . Это вызывает опасения, и Узбек, узнав, что его ждет опала, а возможно, и тюрьма, оставляет родину и уезжает в Европу, во Францию.

Он признается: «По вечерам я записываю то, что заметил, увидел, услышал днем. Все меня интересует, все удивляет: я, словно дитя, нежные органы которого живо реагируют на малейшее воздействие». Интересы и познания Узбека многосторонни и глубоки. Об этом свидетельствуют его письма, адресованные различным корреспондентам: Рустану в Эрзерум он сообщает о своих впечатлениях от путешествия и получает от него сведения о политических новостях в Персии; с Мирзой из Испагани обсуждает проблемы этические; другу Иббену в Смирну сообщает о своих наблюдениях над европейскими порядками; Нессиру в Испагань — о собственных настроениях, переживаниях, тоске; с Мехметом-Али, ученым-теологом, муллой в Кумах, и Гсмшидом, своим кузеном, дервишем монастыря в Тавризе, он беседует о проблемах религиозных. Научные вопросы решаются Узбеком в письмах, адресованных Реди и Рике. Реди, племянник Иббена из Смирны, тоже едет в Европу «учиться» — Узбек приветствует это намерение. Живет он в Венеции и сообщает Узбеку в Париж: « Я изучаю секреты торговли, постигаю тайные мотивы политики государей; различные формы их правления. Я отнюдь не пренебрегаю европейскими суевериями; я тщательно изучаю медицину, физику, астрономию; я изучаю искусства; словом, я освобождаюсь от пелены, которая покрывала мне глаза на родине». К Реди чаще всего Узбек и обращает свои ученые письма, поскольку любознательный племянник доверенного друга живо интересуется мнением Узбека по волнующим его вопросам.

Рика, к которому Узбек относится с искренней симпатией, отличается не только «отменным здоровьем», «крепким телосложением», «молодостью» и «жизнерадостностью» , но и «живостью ума», которая «позволяет ему быстро все схватывать» . Он с любопытством наблюдает новые западные порядки (быт, нравы, политическое и церковное устройство), но не оставляет без внимания и мир ученых, обнаруживая при этом не только здравый смысл, но и подлинную образованность.

Долгое время среди знатоков творчества Монтескье бытовало мнение, будто «Персидские письма» — это гениальный философский труд, но неудавшийся роман. Однако глубокая философская и научная проблематика не препятствовала тому, что философские романы XVIII столетия (и тем более «Персидские письма») были подлинно художественными произведениями, где философское содержание органически сочеталось с динамической фабулой, с психологически разработанными характерами персонажей, показом социальных условий, влияющих на формирование характеров.

15. «Персидские письма» — роман, поистине хорошо написанный. Глубина и многообразие его содержания выражены при помощи различных художественных приемов: использования восточной тематики, принципа сравнения Запада и Востока, сочетания философского и художественного обобщения, полифонической сложности и многоплановости писем и т. д. Остановимся лишь на одном аспекте этой проблемы — выборе автором в герои ученого и философа. И Узбек, и Рика, и Реди — фигуры, в некотором роде условные, причина этому — философско-обличительная направленность «Персидских писем». Широта воззрений героев романа изумляет: философские системы, учение о материи, деизм, физика, химия, анатомия, медицина, даже еще не сформировавшаяся в те времена геология; история, право, политика, филология — все привлекает их внимание. Перечисленные науки были известны и самому Монтескье, своими знаниями он щедро наделяет вымышленных им героев.

16. Особую художественную функцию в романе выполняет двойственность героев, которая в наибольшей мере присуща образу Узбека. Он — и «гражданин Вселенной», размышляющий над судьбами мира, и деспот-муж, преданный обычаям и обрядам своей родины. Монтескье солидарен с Узбеком, когда тот осуждает тиранию, религиозную нетерпимость, мракобесие; когда тот на основании опыта и наблюдений, ученых занятий и размышлений пытается постигнуть естественные законы, которые движут развитием мира; когда тот, сравнивая Восток и Запад, приходит к мысли об относительности понятий, борясь тем самым с отжившими догмами и авторитетами.

Но Узбек — не только alter ego автора, он и герой романа. Он муж, обладатель достаточно большого гарема; Узбек — безжалостный тиран, собственник, вынуждающий своих жен вести унизительное для человека существование. За это Монтескье наказывает Узбека холодной, терзающей его душу ревностью: Узбек не верит в добродетель своих жен, поскольку она вынужденна; он боится бесчестья.

17. Были предприняты попытки трактовать роман Монтескье как роман рококо. Это вызывает в целом ряде случает неоднозначное отношение, но нельзя не признать, что Узбек — трагический герой, что в этом романе выражена трагедия его эпохи — противоречия между чувствительностью и разумом, традицией и прогрессом. Двойственность образа Узбека легла в основу его психологизма: при всей зрелости и диалектике его ума, при всей последовательности его поведения не стоит забывать и о мучительном его сомнении в правоте собственной философии, философии мусульманина, которой противопоставляются иные законы — естественный протест Роксаны против унижающих ее и других жен Узбека условий существования в гареме. Узбек осознает свое бессилие перед этими естественными нормами (постигнуть которые ему помогает, в частности, и наука).

Понять характер Узбека в связи с научными, философскими, социально-правовыми проблемами, которые так занимали Монтескье, т. е. увидеть художественную ткань романа, помогает расположение писем героев и ответов на них. Отметим пока только, что даже в личной интимной переписке с женами и евнухами Узбек не перестает научно объяснять многие явления. Он признается Нессиру: «Не то, чтобы, Нессир, я их любил. В больших сералях, которые мне принадлежали, я сам предупреждал любовь; я уничтожал ее ею самою» . К этой мысли Узбек, как мы уже видели, возвращается не один раз. Он относится к женам как внимательный и опытный врач, неусыпно следящий за их здоровьем.

18. С самого начала романа философско-научная проблематика сочетается с интересом Монтескье к психологии героев: к первому черному евнуху адресовано второе письмо Узбека, где он призывает следить за порядком в гареме, словно предчувствуя беду, которая случится за время его отсутствия. Третье, четвертое и седьмое письма он получает от жен: Заши страдает от разлуки с ним, Зефи жалуется на тиранию евнуха, Фатима страстно объясняется ему в любви . Женам Узбек не отвечает. В письмах к друзьям он рассуждает о политических порядках в Персии, рассказывает поучительную историю о троглодитах, делится впечатлениями от путешествия и т. д. И только в XX письме к Заши он упрекает ее за прегрешения против принятых в гареме порядков. При этом Узбек уже страдает от ревности; это замечают евнухи: «…страдания его становятся более острыми, подозрения усиливаются, он хочет увеличить число их  стражей».

Что же является причиной такого молчания? Мусульманское, восточное отношение к женщине как к низшему существу? Отсутствие любви к женам? Занятость другими, более важными делами? Да и далее, по ходу романа, Узбек почти не отвечает женам. Он делает исключение, лишь написав письмо Роксане о различии нравов Востока и Запада и медицински поучительное письмо Зели. Всем остальным он пишет письмо, угрожающее суровой расплатой за нарушение законов , поскольку евнухи сообщают ему о беспорядках в гареме. Явная драма в гареме, непослушание, бунт начнут разыгрываться с письма CXLVII и достигнут кульминации в конце романа (письмо CLXI). Именно в это время Узбек усиленно занимается научными вопросами (начиная с письма XCVII мы можем судить об этом), тогда как о смутах в гареме ему уже не раз писали евнухи. Занятия наукой ему, измученному ревностью и уповающему только на жестокость, придавали силы; может быть, они отвлекали его от мыслей о том, что неизбежно должно случиться (измена и бунт любимой жены Роксаны) и что он сам мучительно предчувствовал. Но вполне возможно допустить и то, что наука для Монтескье и его героя Узбека оставалась главным занятием, отодвигающим все остальное на второе место.

19. Узбек прославляет науку, хотя сердце его полно приносящим страдание беспокойством. Изучение наук наводит Реди на тревожные размышления, каковы будут последствия их развития, искупит ли их полезность тот вред, который они могут причинить: «.. .я нахожусь в постоянном страхе, как бы в конце концов не сделали бы какого-нибудь открытия, которое может привести прямым путем к гибели человечества и уничтожить полностью целые народы и нации». Далее Реди констатирует, что многие открытия — порох, бомбы, химия, компас — губительны для человечества, ибо служат его истреблению или обращению в жесточайшее рабство. Узбек не разделяет его опасений: утрата наук и ремесел приведет к варварскому, несчастному состоянию. Как убежденный сторонник общественной полезности наук, искусств и ремесел Узбек-Монтескье уверен: «Если в науке будет сделано фатальное изобретение, оно будет запрещено к употреблению волею народов; и единодушное согласие погребет это открытие».

Как ученый,  Узбек убежден, что все в мире подчинено объективным закономерностям, которые никому не под силу изменить по своему произволу; он утверждает первичность материи и вторичность сознания; признавая объективное существование природы, Узбек в теории ее постижения опирается на опытное знание, видя в ощущении единственную основу знания, постигающего суть вещей. С этих философских позиций он и решает научные вопросы. Серию писем (СХП—СХХП) Узбек посвящает проблемам механизма Вселенной, изменчивости как следствию универсального движения материи, медицине и т. п. Это образованный физик, математик, химик и даже геолог. Когда Узбек говорит о возобновлении спора «древних и новых», это здравомыслящий ученый - филолог. О формах государственного правления, о политическом развитии различных стран Узбек и его корреспонденты  судят, следуя тенденциям историзма.

20. Таким образом, в значительной степени новизну и своеобразие «Персидским письмам» придают герои этого романа и свойственный им научный взгляд на мир; существенно и то, что герои Монтескье — не только ученые: Узбек — и любопытствующий путешественник, и внимательный наблюдатель быта и нравов, и обходительный светский человек, и измученный страхом за свою честь, сознанием собственного бессилия перед беспорядками в гареме муж; он и философ-космополит, и жестокий деспот. Такое многообразие облика главного героя дало возможность автору «Персидских писем» решать на страницах своего романа самые разнообразные проблемы, актуальные для его времени и до сих пор не утратившие своего значения.

21. В художественной литературе издавна существует традиция либо прославлять благородные деяния подлинного ученого (в «Божественной Комедии» Данте ученым уготовано место в Раю; их прославляли Шекспир, Рабле, Сервантес — в форме реальной или условной, фантастической; личность ученого, восхищение его открытиями нашли место на страницах «Опытов» Монтеня), либо осмеивать ученых-педантов, псевдоученых шарлатанов (юристы у Боккаччо, шарлатаны в «Корабле дураков» Себастьяна Бранта, алхимики у Бена Джонсона, кабинетные ученые у Эразма Роттердамского). Эта традиция сохраняется и в романе рассматриваемого времени. Почитая тружеников науки, Монтескье высмеивает псевдоученых. Персианин Рика отмечает, что парижане очень привержены наукам, но сомневается, учены ли они? . Рика с его насмешливым въедливым умом отделяет лжеученых от ученых подлинных и с возмущением, какое допускает мусульманская сдержанность, пишет о последних: это либо алхимик (бедно, неряшливо одетый человек будит его поутру, ведет за собой делать дорогостоящие подарки, расплачиваться за которые намерен якобы открытым им философским камнем, плодом двадцатилетней работы; Рика глубоко возмущен и разгневан, он считает алхимика безумцем,  либо самодовольный фат, «очень довольный сам собой». В четверть часа он разрешил три вопроса морали, четыре исторические проблемы и пять пунктов из физики. Рика пишет: «Я никогда не видел разрешителя вопросов столь универсального: ум его вовсе не знал никаких колебаний» .

Рика смеется над глубокой задумчивостью геометра, который размышляет над очередной кривой; этот мученик точности своим правильным, размеренным умом все сводил к одному, как тот, кто в саду срезает головки цветов, возвышающиеся над другими; он не знал никакой живой жизни и все подчинял своим бессмысленным расчетам. После беседы в кафе, едва выйдя на улицу, геометр столкнулся с другом, столь же рассеянным человеком. Они отскочили друг от друга в соответствии со своей скоростью и массой. Рика посмеивается над ученым-антикваром, «собирателем предметов искусства достойной почтения античности» , над невеждой-врачом ; над дурными учителями: «...огромное число учителей различных языков, искусств и наук обучают тому, чего не знают сами; подобный талант не может не вызвать изумления: не требуется много ума, чтобы обучить тому, что знаешь; но требуется бездна сообразительности, чтобы объяснять самому себе неведомое» . Осматривая монастырскую библиотеку, Рика, в частности, говорит о книгах по медицине, что они «вызывают содрогание», «приближают смерть»; книги по анатомии «полны варварскими названиями» органов тела, а не их описанием .

22. В романах решительно осуждаются оккультные науки. «А вот так называемые ученые книги или, строго говоря, книги по оккультному невежеству, — насмешливо говорит персианину Рике, осматривающему библиотеку, ее ученый хранитель.— Это все те книги, что содержат какую-нибудь чертовщину: для большинства людей они отвратительны, у меня они вызывают жалость. К ним относятся и книги по астрологии».

23. В письме CXLV  Узбек с горечью говорит о тяжелом положении подлинного ученого во Франции: ночью он работает с телескопом, днем — с микроскопом, не имея ни минуты свободного времени; он беден, он живет всего в одной комнате, где очень холодно, о чем свидетельствует термометр; знакомых и друзей у него мало; он состоит в переписке с учеными Стокгольма, Лейпцига, Лондона; в квартале, где он живет, у него дурная репутация — соседи ненавидят его, подозревая в вивисекции. Узбек огорченно замечает, что некогда всех ученых обвиняли в магии, теперь же — в безбожии или ереси; ученым чинят бесконечные препятствия, требуя, чтобы их перо было либо продажным, либо рабски покорным.

24. Интерес писателей первой половины XVIII в. к науке и ученым свидетельствовал о связи литературы с общественной жизнью, о намерении романистов отразить самое передовое, свойственное научной и философской мысли. Так романы, в которых действуют ученые, стали органической частью общественного поведения писателей, стремившихся к тому, чтобы их произведения были не просто развлечением, а и полезной услугой обществу.

25. Таким образом, можно заключить, что в «Персидских письмах» опытное познание мира противопоставляется умозрительному знанию априори. Отсюда большая роль научных проблем в тематике книги. В романе отразились новейшие открытия в естествознании конца XVII — начала XVIII в.: в физике, химии, геологии, биологии, медицине. Естественные науки, по Монтескье, помогают объяснить и закономерности развития общественной жизни.

 Роман-трактат Монтескье энциклопедичен вследствие многочисленности и многоплановости затронутых в нем проблем; важное место среди них занимают и естественнонаучные вопросы; их постановка и разрешение (на основе новейших научных достижений того времени) способствовали формированию единой концепции мира — одной из наиболее сложных и наиболее важных задач, с неизбежностью возникавших перед наукой, философией, литературой века Просвещения.