Современная русская проза

Наряду с подведением итогов и осмыслением современности, заметное место в прозе рубежа веков занимает футурологическое моделирование. Это ведёт к появлению многочисленных антиутопий, главным образом постмодернистских и реалистических. Они привлекают внимание к неблагоприятным и даже опасным тенденциям развития как самой России, так и мира. На них особое внимание предлагают сосредоточить писатели.

Из числа романов об угрозе третьей мировой войны выделяется роман Татьяны Толстой «Кысь». В этом произведении нарисована Земля спустя века после Взрыва, то есть термоядерной войны. Будущее изображено как прошлое, как вновь наступившая эпоха неолита. Небольшая часть населения всё-таки осталась в живых, но цивилизация пришла в упадок: выжившие люди совершенно регрессировали и в результате радиоактивного излучения стали мутантами-уродами с зооморфными признаками. Как и у Брэдбери, в этом обществе ведётся борьба с книгами, их изымают и сжигают, так как считают, что от книг всё зло. Но, показывает Толстая, отказавшийся от культуры или лишённый культуры человек становится настоящим зверем, сеет зло, разрушения и ведёт к тому, чтобы разразилась последняя война, после которой ничего не останется от живого. Автор активно использует иронию, пародирование, но всё-таки финал романа не совсем безнадёжен.

Как возможные причины планетарной катастрофы рассматриваются идеологическая расколотость мира, взаимная нетерпимость, претензии на гегемонию. Конечно, каждая сторона убеждена, что права она; но погибнуть обречены и та и другая. Литература осуждает национальный и групповой эгоизм, подготавливающий окончательный взрыв смерти. В современной прозе прогнозируется гибель социума, не различающего добро и зло, и в этом отношении интересен роман Кима «Посёлок кентавров». Автор будто бы задаётся вопросом, куда девались кентавры. Но на самом деле кентавры у него – метафора людей. Ким показывает, какие чисто зоологические причины (отсутствие духовных интересов, неготовность считаться с себе подобными) ведут род кентавров к гибели.

Касаются писатели и других опасных вещей, которые могут ждать человечество в будущем. Павел Крусанов в романе «Укус ангела» рассматривает возможные негативные последствия русской национальной идеи, первоначально развитой славянофилами, деградировавшей при СССР и возобновлённой сейчас. Автор показывает последствия, которые ждут Землю, если сторонники «русской идеи» приступят к действию. Они мечтают спасти мир ценой устранения всего, что им не нравится. Такие усилия неминуемо спровоцируют третью мировую войну.

Проза предупреждает и о полностью не исчезнувшей опасности тоталитаризма в России. Тоталитаризм существовал 70 лет, вошёл в плоть и кровь народа. Наиболее последовательно эту тему разрабатывает Сорокин в дилогии «День опричника» и «Сахарный Кремль». Сорокин комментирует свои книги так: «Я смоделировал ситуацию, к которой, на мой взгляд, движется современная Россия: самоизоляция, автаркия, погружение в своё прошлое, восприятие европейского мира как враждебного. Прошлое станет её будущим... В такой ситуации власть не может обойтись без помощи опричников». В книге опричники обретают второе рождение в XXI веке.

Критикуется в современной прозе национальная идеология безнравственного обеспечения, что с наибольшей выразительностью проявляет роман Сергея Носова «Хозяйка истории». Не могли современные авторы не коснуться в своих антиутопиях и важной для нашего времени проблемы глобализации. Действительно, современный мир глобализируется, страны как бы сближаются друг с другом, и за два-три часа можно оказаться в совсем другой стране. Однако зачастую те формы, сами формы, в которых проходит глобализация, вызывают отрицательное отношение русских писателей. К числу таких принадлежал Александр Зиновьев, автор антиутопии «Глобальный человейник». Здесь Зиновьев, отталкиваясь от некоторых тенденций, существующих уже сегодня, изображает глобальное общество будущего как социального сверхмонстра, созданного в интересах стран западного союза, ради их господства над остальным миром, которому навязаны политический строй, экономика, культура, сам образ жизни, обеспечивающие подчинение «западоидам». Завоёвывая мир для себя, Запад истребил все возможные конкурентоспособные точки роста, превратив планету в эволюционную пустыню. Подобная перспектива расценивается автором как исторический тупик. Более естественной представляется ему модель сотрудничества на Земле нескольких глобальных равноправных цивилизаций. Беря за основу модель современного американского общества, Зиновьев даёт понять, что в этом обществе восторжествовала технократическая долларизированная цивилизация стандартно-примитивных «человьёв» (окказионализм от «человек» и «муравей», люди в позиции муравьёв, несвободные и ничтожные).

О недопустимости механического (не учитывающего специфики национального менталитета) перенесения чужого опыта на российскую почву говорит Владимир Тучков в рассказе «Остров свободы и счастья». Он повествует о попытке создать в одном из районов Сибири подобие мини-Америки. Некий олигарх пожертвовал огромную сумму денег на создание такой модели. Города так же выстроены, и шерифы есть, и полиция действует – внешнее подобие наблюдается, а по сути дело не идёт, и всё заканчивается крахом из-за недоучёта российской реальности. Тучков подчёркивает: люди ценят то, чего они добиваются. А тут им всё подарили, и они отнеслись наплевательски – пьянствуют, крадут.

Осмысляется в прозе после распада СССР и перспектива возможного распада России, многонационального государства, включающего в себя разнонациональные и разноконфессиональные образования. Этой проблеме посвящает свой роман «Якутия» Егор Радов. Якутия – большая автономная республика, в которой живёт пять национальностей. На примере Якутии автор моделирует распад: каждая национальность требует отделения с максимумом природных благ, начинается война, приходит экономическая разруха. Радов задаётся вопросом, что же может подтолкнуть к распаду. А подтолкнуть к нему, по мысли автора, может несоблюдение прав национальных меньшинств, нарушение суверенитета автономии, конкурентная борьба за передел собственности, которая ещё не закончилась, хотя её пик уже пройдён. Как противовес дезинтеграции рассматривается учёт взаимных интересов и расширение русского сознания до российского (принимать в расчёт национально-религиозные особенности ментальности разных народов, населяющих Россию).

Естественно, что и в антиутопиях писатели касаются проблемы идеалов потребления, насаждаемых очень активно в российском обществе. Это не значит, что люди не должны потреблять, но должен быть перевес духовных ценностей над материальными. Авторы недовольны, что потребление становится единственным смыслом жизни и вытесняет на задворки духовную жизнь Прослеживаются негативные последствия некоторых научных открытий и идеологических веяний последнего времени. Одно из самых ярких произведений такого рода – книга Сорокина «Пир». Рассматриваются последствия воздействия на человека идеологии, масс-медиа, техники, генной инженерии (человечество подошло к такому времени). Всем содержанием своих произведений автор доказывает, что данные явления ведут к ликвидации личности, к тотальному обособлению. В рассказе «Настя», прослеживая воздействие идеологии на человека, Сорокин реализует метафору «бросать в огонь войны» и даёт понять, что правители, «отцы народов», на протяжении всей истории бросали в огонь войны своих детей во имя своих идеалов. Чтобы достучаться до читательской души, автор изображает непосредственно сожжение в печи шестнадцатилетней девушки Насти. Произведение направлено против идеологического каннибализма «отцов». Интересно то, что девушка ничуть не сопротивляется, она идёт в огонь счастливая, потому что ей вдолбили: её обязанность – погибнуть. Итак, если идеология не встречает никакого противодействия, последствия могут быть трагическими.

Последствия воздействия масс-медиа Сорокин видит в появлении субъекта-потребителя. Автор очень активно использует пародирование и гротеск, обличая современные масс-медиа. Он изображает происходящий на сцене Дворца съездов перформанс, основное содержание которого – популяризация разных вещей и товаров. Чтобы создать видимость, что новые бизнесмены – благодетели общества, в зал выносят съестное и напитки, звучит гимн. У Сорокина всё это предстаёт очень смешно, в комедийном, дурацком освещении, так как мыслящие люди знают, что олигархи – отнюдь не благодетели человечества. Но псевдореальность вкладывается в головы народа и подменяет собой истинную реальность.

Наше время – время активизации и внедрения в жизнь биотехнологий. Они активно заявляют о себе в последние десятилетия: искусственное сердце, силиконовая грудь... Сорокин задаётся вопросом: до какой степени можно заменять элементы в человеке, чтобы он оставался человеком и не превратился в киборга, не только в плане механическом, но и в плане моральном? Автор показывает, что современный мир поджидает вытеснение естественного искусственным. Человек более чем наполовину уничтожил сопредельную естественную среду и на рубеже веков перешёл сам к себе, чтобы и своё внутреннее пространство, а может быть, и всё физическое тело подменить искусственными частями. У Сорокина критическое отношение к этому, особенно когда имплантация не вызвана насущными потребностями, а мотивирована модой. Со временем, говорит автор, биотехнологии станут очень модными, а поскольку эти операции дороги, их вначале будут позволять себе только очень обеспеченные люди. Автор посвящает данной проблеме пьесу «Конкретные», в которой изображена «золотая молодёжь» будущего – самые-самые модные по тогдашним понятиям. Автор даёт понять, что это уже наполовину не люди. Запретов на сексуальность в этом обществе уже нет (Коля хвастается перед Машей и Машенькой приобретением особого гормонального аппарата). Самое частое слово в лексиконе героев – «поиметь». Смешиваются английские, китайские, русские сленговые слова; Сорокин даже прилагает в конце пьесы словарь и иногда даёт внизу сноски. Эти люди потребляют друг друга, живут без настоящих чувств, как автоматы.

Следующий этап потенциального развития человека связан с клонированием. Сорокин тоже очень критично подходит к данному вопросу. Это последняя степень вытеснения естественного искусственным. Полное клонирование всего человечества, с одной стороны, обеспечивает человечеству бессмертие: человек сможет себя воспроизводить миллионы и миллиарды лет. Благодаря клонированию также ликвидируется голод на Земле (воспроизведение овец, телят...). Таким образом, Сорокин однозначно не отрицает необходимость клонирования, но задаётся вопросом, нужно ли оно именно человеку и является ли клон человеком в полном смысле слова, человек ли перед нами или некая снятая с человека и примитивизированная по сравнению с реальным существом копия? Клонированные герои Сорокина – уроды, и их внешнее уродство подчёркивает и внутреннее. В сущности, они перестали бояться смерти и перестали к чему-либо стремиться. Они знают, что в любой момент сумеют клонировать себя и своих близких. Большие проблемы возникают в этом обществе с тем, кого считать внуком, когда внук старше деда. Автор показывает разные аспекты борьбы с клонированием, которую ведёт живорождённый герой произведения. Наконец герой казнён в назидание всем другим.

В сетевой литературе Сорокин почерпнул многие приёмы организации текста, а также перенёс в традиционную литературу некоторые приёмы литературы цифровой. Всем содержанием книги «Пир», название которой – восходящая к грекам метафора жизни (отступление о Брейгеле и пирах садистов у де Сада в «120 днях Содома»), Сорокин провоцирует отталкивание от разлагающей душу дискурсии.

Авторы антиутопий моделируют возможные последствия воздействия на людей массовой культуры и сами формы её развития в будущем. Большинство из них приходит к выводу, что главным видом массового искусства в обществе потребления станут порнофильмы, которые приносят наибольший доход. Ссылаются в этой связи на роман «Нет» (название само по себе говорящее) Линор Горалик и Сергея Кузнецова. Они показывают, к чему ведёт господство порнопродукции – к обесцениванию чувств, эксплуатации садизма, мазохизма и зоофилии. Методом «от противного» утверждается потребность в защитном поле культуры.

Будущее, таким образом, видится писателям как преисполненное опасностей, если позволить негативным тенденциям настоящего полностью реализовать свой потенциал. В меру своих сил литература, в частности современная русская проза, осуществляет политику сдерживания этих тенденций.