Ольга Славникова — довольно малоизвестная российская писательница, начавшая публиковаться с 1988 года (первый крупный роман ее, однако, опубликован в 1997). Славникова имеет на своем счету восемь произведений, из которых роман «2017» был награжден премией «Русский Букер» в 2006 году; рассматриваемый нами «Прыжок в длину» был опубликован только в июле текущего года и является первым после значительного промежутка в семь лет. Опубликованная «Издательством АСТ» книга принадлежит к серии «Новая русская классика» и, что характерно, практически никак не продвигается на рынке художественной литературы; однако нас не в последнюю очередь заинтересовал логотип редакции Елены Шубиной на переплете. По нашему опыту, редакция Шубиной предпочтительно издает художественные произведения с выдающимся (часто очень оригинальным) языком.
Прежде чем приступать к лингвостилистическому анализу, необходимо рассмотреть вопросы, связанные с композицией романа, с его «планом содержания». По составившемуся после оценочного чтения впечатлению, роман построен в высшей степени логично и таким образом, что главные идеи легко вычленяются если не в процессе чтения, то сразу по его завершении; более того, он производит некий эффект замедленной обработки смысла, то есть из-за яркой эмоциональной окрашенности заставляет мысленно возвращаться к себе снова и снова на протяжении некоторого времени, чтобы обдумать прочитанное. С позиции читателя, следовательно, роман производит крайне благоприятное впечатление; очевидно, что это впечатление — заслуга удачного построения композиции вкупе с языком произведения.
«Прыжок в длину» (к слову, автором определяемый как «достоверная фантастика») посвящен истории молодого спортсмена, юноши, занимавшегося прыжками в длину и собиравшегося участвовать в европейском чемпионате. Однако мечта главного героя не сбылась: он совершил свой чемпионский прыжок, спасая ребенка из-под колес автомобиля, и при этом потерял обе ноги. Поскольку волей случая судьба главного героя оказалась прочно связана с судьбой спасенного им мальчика, одним из центральных вопросов всего романа оказывается вопрос о ценности человеческой жизни: на протяжении всего повествования главный герой мучается сомнениями (так как спасенный им мальчик вырос вовсе не ангелом, более того, из-за него неоднократно страдали другие люди), которые разрешает только в самом конце. Ответ этот (жизнь любого существа ценна, и ее стоит спасать) подтверждается не только выстраданным мнением главного героя, который в итоге погибает, вторично спасая того же самого юношу, но и некоторыми другими косвенными фактами, в частности, многочисленными описаниями характера спасенного мальчика: может быть, Женечка не идеальный человек, но в нем, как в любом из нас, смешивается доброе и злое.
Главная идея художественного произведения может быть передана тем полнее, чем ярче и выразительнее его язык и стиль, чем более он соответствует этой идее. По нашим наблюдениям, стиль О. Славниковой вообще очень живой и узнаваемый, и в этом отношении ее роман «Прыжок в длину» ничем не отличается от предыдущих произведений. Из общих его характеристик можно выделить следующие: достаточно сложный синтаксис (т.е. построение предложений) и частое использование словосочетаний с нестандартными семантическими связями, не принятыми в современном литературном языке (хоть и, строго говоря, не запрещенными). Также время от времени встречаются окказионализмы и редко используемые в современном языке слова (н-р, «величественной руиной печной трубы» ; слово «руина» формально существует в языке, но, как правило, используется только во множественном числе). Наконец, стоит отметить частое использование лексики из разных стилистических пластов в качестве приема.
Рассмотрим синтаксические особенности текста романа. Как уже говорилось, построение предложений Славниковой достаточно сложное, как правило, слова в предложении располагаются не самым очевидным образом; по всей видимости, эта особенность ее стиля даже доставляла некоторые неудобства корректору, поскольку в одном месте была допущена забавная опечатка: «Выбирались с березы, точно из болота и бурелома: протезы вместе с ненадежной опорой уходили в бездну ветки, хлестались, путались на груди...» . Вероятно, неправильная постановка знаков препинания была пропущена именно из-за расположения слов в предложении. Также, как можно заметить и по приведенному выше примеру, Славникова часто использует однородные члены: «уже положил на нее свой желтый, козлиный, пронзительный глаз» , «Торжественно и неловко, далеко отведя локоть с заплатой, Корзиныч приставил...» ; обычно это оказываются эпитеты. Можно также привести достаточно характерную для стиля автора фразу: «Вдруг близко придвинулось какое-то простое, бытовое небытие, некоторые вещи в комнате — заросшая войлоком до неразличимости буковок пишущая машинка, грубая кружка с блинчиком плесени, почему-то стоявшая на полу, на куске кирпича, — свидетельствовали, что по-настоящему здесь никто не живет» . Как можно видеть при внимательном рассмотрении, предложение имеет прямой порядок слов, однако восприятие осложняется из-за отсутствия союза между простыми предложениями — частями сложносочиненного и из-за объемного уточняющего перечисления и распространенных причастных оборотов. Заметим также использованный оксюморон («бытовое небытие»); в связи с этим примером стоит указать на то, что автор обычно обращает внимание на звуковой облик используемых слов, создавая некую «мелодику» текста.
Относительно использования нестандартных словосочетаний, не применяющихся в нехудожественной речи стоит сказать, что это вообще характерно почти для любого художественного текста, поскольку является одним из приемов создания ярких образов; в случае с «Прыжком в длину», как нам кажется, этот прием делается основополагающим и используется как для того, чтобы сделать описываемое событие, вещь или героя выпуклым, осязаемым, так и для «настроения», делая язык ироничным или лиричным. В качестве примеров нестандартно использованных слов в словосочетаниях можно привести следующие: «толстенького, сдобного, явно любимого хозяином бумажника» , «доисторическую бородищу» , «мелко моргающих стрелок» . Подобные нестандартные «находки» автора бросаются в глаза уже при первом прочтении и обычно оказываются удачными. Именно они делают яркими и запоминающимися характеристики героев; можно отметить, что Славниковой особенно хорошо удаются именно эти характеристики, практически каждая — маленький шедевр, попытка взглянуть на мир глазами героя. Н-р: «Наталья Федоровна была как недвижный валун в потоке времени, которое сносило всех, не обладавших такой, как у нее, густотой воли, плотностью всего существа» . В предлагаемых описаниях героев в романе вообще часто встречается идея плотности (или, напротив, невесомости), перекликающаяся с главной темой полетов (т.е. прыжков в длину): некоторые персонажи обладают «повышенной плотностью», другие нет.
Использование лексики различных стилистических пластов (и его правомерность) в наше время является одним из наиболее интересных и сложных вопросов, поскольку язык претерпевает быстрые значительные изменения, в связи с социальными и технологическими переменами добавляются новые слова, а старые часто меняют стилистическую окраску. Славникова в «Прыжке в длину» активно пользуется таким приемом с разными целями; иногда это бывает в высшей степени оправданно, как, н-р, в великолепном описании сцены конфликта между второстепенным героем Серегой Лебедевым и неким чиновником , где использовано большое количество выражений, взятых из делового и юридического обихода: «свелось к телесным повреждениям средней тяжести», «делающий персону известной электорату», — это создает комический эффект и выглядит тем логичнее, что речь идет о юридическом споре (чиновник подал на Лебедева в суд). С той же целью задействована и околонаучная лексика (также иногда в нестандартных словосочетаниях): «сотрясения своего компактного, резиновой плотности мозга», «не травмы, но трапезы, обильной и калорийной». Иногда же использование «неформатной» лексики в тексте кажется, на наш взгляд, чересчур заметным, н-р, «и у Ведерникова возникло чувство, будто он приковал себя к какому-то грядущему экстриму, в котором уцелеть вряд ли удастся» . Возможно, это связано с новизной использованного слова (в данном случае «экстрим») и его неустоявшимся узусом.
Отдельно стоит рассмотреть вопрос об определяемом Славниковой жанре произведения, который сама автор называет «достоверной фантастикой». В некоторой степени такое определение обусловливается и используемыми языковыми приемами; вся «фантастичность» романа состоит преимущественно в описаниях поведения одного из героев (отца спасенного мальчика), которые могут восприниматься двояко, с одной стороны, как действительный элемент фантастики, с другой стороны, как литературный прием. Речь идет о уже упоминавшейся характерной особенности романа, т.е. подчеркнутой «плотности» или «разреженности» героев. Так, в одном эпизоде отец спасенного мальчика «сделался снова как бы невидим, только бледная тень его, навьюченная более плотной тенью купленных продуктов, иногда проходила по крашеной стене подъезда» ; главный герой обладает «неким внутренним, неизвестным науке органом: какая-то силовая паутина в животе, способная напрямую воздействовать с пространством» .
В качестве заключения попробуем дать оценку соответствию языка и стиля произведения его замыслу, основной идее. Центральная мысль романа относится, если так можно выразиться, к вечным, главным вопросам человеческого бытия, и абсолютно все использованные приемы (как стилистические, так и композиционные) направлены на то, чтобы подчеркнуть важность и остроту идеи. «Накал» повествования не снижается на протяжении всего романа, красочность используемого языка не изменяется до самого конца, благодаря чему внимание читателя не ослабевает. Язык также определяет и особенности жанра рассматриваемого произведения, о чем говорилось чуть выше. Как нам кажется, язык соответствует замыслу практически безупречно, и вполне оправданно то, что в редакции Е. Шубиной роман отнесли к «новой русской классике».
Поможем написать любую работу на аналогичную тему