Современные концепции психосексуального развития.

Неизменным со времен Фрейда осталось:

1)      Представление о последовательности фаз развития психосексуальной организации (оральная 0-1,5; анальная 1,5 – 3; инфантильно-генитальная 3 – 6-7; латентная 6-7 – 10-11 (появление вторичных половых признаков); подростковая фаза 10-11 – 20-22 (предподростковая и собственно подростковая)). До определенного времени ПА не уделяли особого внимания латентной и подростковой фазе, т.к. считалось, что все существенные изменения, которые стоит исследовать, происходят до завершения фаллической фазы. Но исследования  А. Фрейд и Д. Винникотта показали, что это не так.

2)      Фрейдовское представление о доминанте эрогенных зон и связанных с ними влечений на определенных стадиях.

3)      Теория о частичных влечений изменилась.

Значение пренатальной (дородовой) фазы развития. Существует достаточно много концепций, утверждающих, что еще во внутриутробный период ребенок испытывает большое количество влияний со стороны матери, ее тела и психики, которые вносят первый и наиболее глубокий вклад в формирование будущей личности. Одним из первых и наиболее убежденных сторонников этого подхода была Филлис Гринэйкр, которая обосновывала важность пренатального опыта и показывала, какие патогенные последствия может иметь изначальная враждебность матери к плоду. Есть матери с негативным отношением к самому факту материнства, которые испытывают бессознательную враждебность к своему будущему ребенку, и есть много свидетельств того, что эта ситуация заканчивается либо выкидышем, либо мертворожденным младенцем.

Еще более радикальным сторонником пренатальной концепции был Фодор, который говорил, что пренатальный опыт оказывает решающее влияние на будущую структуру личности, и что эмоциональное состояние матери во время беременности – это первый системообразующий фактор для будущей структуры личности. Он также подчеркивал роль бессознательной и даже сознательной враждебности. В частности, он выдвинул оригинальную гипотезу, которую не удалось подтвердить эмпирически (поэтому большинство ПА относятся к ней со скепсисом). Он пытался ответить на вопрос,  каким образом могут возникать влияния материнских эмоциональных состояний на будущего ребенка, если известно, что между плодом и материнским телом не существует нервных связей? Он предположил, что между матерью и плодом существует телепатическая связь – на основании исследований одного американского института, который в числе прочего занимался проблемой телепатии. В случае враждебности матери к будущему ребенку телепатическая связь оказывается разорванной и ребенок, уже находясь в материнской утробе, чувствует себя ненужным, покинутым, заброшенным, лишенным любви с самыми негативными последствиями – от психосоматических заболеваний до тяжелых психопатологий.

В основном все пренатальные концепции остались в состоянии гипотез, которые трудно подтвердить, во-первых, потому, что по данной проблеме недостаточно психоаналитических исследований, во-вторых, потому, что бывает трудно доказать, что та или иная возникшая в зрелом возрасте психопатология, связана с нарушениями в период внутриутробного развития, а не с чем-то другим. Хотя некоторые подтверждения все же имеются – в очень многих случаях, когда анализируются причины выкидышей или рождения мертвого ребенка, обнаруживается глубокая сознательная или бессознательная враждебность матери к самому факту материнства.

Итак, роды прошли благополучно, и ребенок появился на свет. Что происходит на первом году жизни – на оральной фазе? Что происходит в психике новорожденного ребенка и существует ли эта психика как таковая – среди ПА встречает серьезные разногласия. Некоторые считают, что можно говорить о психическом функционировании новорожденного, некоторые утверждают, что младенец – всего только организм, и не о каком психическом  функционировании речь идти не может. Сложность исследования этапа первых дней жизни ребенка усугубляется тем, что, как показал Рене Шпиц, американский ПА-эмпирик, создатель систематизированной концепции развития ребенка на первом году жизни, базисной для понимания процессов младенчества, что когда младенец только появляется на свет, он защищен от внешнего мира очень мощным стимульным барьером своего рода аутистической изоляции (не в психологическом, а в физиологическом смысле). Это означает, что новорожденный очень нечувствителен к внешним влияниям (например, младенец не ощущает легкого прикосновения к коже, слабые звуки который взрослый уже почувствует). Это объясняется тем, что у него еще не сформирован психический аппарат, нет собственного Я, которое могло бы перерабатывать приходящие извне раздражения. Если на этой стадии какие-то раздражения настолько интенсивны, что барьер оказывается преодолен, то для младенца это травма, на которую он реагирует плачем. Подобные вторжения он воспринимает как экзистенциальную угрозу своему существованию. Однако уже через несколько дней (5-6) и появляется восприимчивость и определенные реакции на внешние стимулы. Это самая ранняя стадия развития, которую Хайнц Хартманн (Гартманн) (один из родоначальников эго-психологии) назвал фазой недифференцированности – все, что позднее образует дихотомии (любовь-ненависть, психическое-телесное) пребывает у младенца в нераздельном состоянии. Нераздельность прежде всего заключается в том, что на этой стадии у младенца еще нет отдельно психических и отдельно физиологических процессов – тело и психика еще не разделены, все процессы – психофизиологические. Разделение начнется позднее и даже у взрослого оно не абсолютно и именно на остаточных связях основана психосоматическая медицина.

Но главный акцент термина недифференцированность в другом.  Фрейд описывал появление и развитие Эго следующим образом: ребенок появляется на свет, будучи владельцем только Ид – основы будущего бессознательного, резервуар влечений, стремящихся к удовлетворению. Ид руководствуется принципом удовольствия. Но существует и реальность, которая не допускает безграничного удовольствия и к которой надо адаптироваться. Адаптация включает: 1) оценку реальности, т.е. знакомство с ее требованиями и ожиданиями; 2) ограничение своих инстинктных импульсов, их контроль. Для выполнения этой важной функции адаптации и возникает Эго, как продукт конфликта между влечениями и требованиями действительности (принцип необходимости Ламарка).

Исследования Гартмана показали, что далеко не все Эго возникает как результат конфликта – некоторые функции Эго являются врожденными (координации в пространстве и времени и др.). Это позволило Гартману утверждать, что определенная основа Эго, так же как и Ид, существует у младенца с момента появления на свет. Но… И здесь мы снова возвращаемся к термину недифференцированность. На этой стадии Эго и Ид еще не разделены, они существуют как единая субстанция (Эго-Ид или Ид-Эго). Дифференциация на Ид и Эго будет проходить постепенно в процессе развития. Практически недифференцированность инстанций на самой ранней стадии означает, что у новорожденного младенца (до 1 месяца) еще нет по отдельности инстинктных и объектных потребностей. Существует потребность в разрядке напряжений влечений – потребности Ид, и объектные потребности – потребности Эго (объектная потребность – потребность в другом, во внешнем объекте, чтобы почувствовать себя, свое тело и свое Я. Распад личности, Я, аннигиляционный страх при сенсорной депривации (рассказ С. Лема «Условный рефлекс» из сборника рассказов о пилоте Пирксе)).

Рене Шпиц в годы войны и в послевоенные годы много наблюдал детей в приютах, которые были разлучены с родителями (иногда – сразу после рождения). Дети получали достаточный уход (сытно накормлены,  одеты, и т.п.), единственное, чего у них не было – той неповторимой эмоциональной атмосферы, которую может создать только мать. И эти дети при длительном пребывании в приютах начинали обнаруживать серьезные задержки во всех сферах развития (эмоциональной, когнитивной, моторной), вырастали подверженными психосоматическим заболеваниям. Синдром госпитализма, анаклитическая депрессия (депрессия покинутости) – у ребенка погасшие глаза, ребенок потерявший интерес к окружающему миру. Исследования Шпица показали, что если дети пребывали в состоянии эмоциональной депривации больше 6 месяцев, то четверть из них умирала, а оставшиеся заболевали тяжелыми психическими расстройствами.

Коулинг исследовал детей с врожденным дефектом пищевода, который мог быть оперирован не ранее 6-месячного возраста. Ребенка кормили через фистулу, которая вводилась ниже дефекта. И не смотря на то, что рядом находились любящие и заботливые матери (ребенка держали на руках, его вовремя кормили) и они получали все, кроме одного – их не кормили грудью. У них отсутствовало оральное, чисто инстинктное удовлетворение. И эти дети обнаруживали задержки в развитии. Коулинг предложил остроумное решение – младенец сосал грудь как обычно, и молоко подавалось в пищевод по шунтирующему дефект отводу, т.е. в обход дефекта. И дети стали развиваться как надо.

Исследования Коулинга и Шпица показали, что для обеспечения нормального раннего развития ребенка необходимо одновременное удовлетворение 4-х потребностей:

1)      Своевременное удовлетворение чувства голода (нормальная ритмичность цикла голод-насыщение);

2)      Оральное удовлетворение эрогенной зоны рта во время сосания;

3)      Тактильный контакт с материнским телом во время кормления;

4)      Эмоциональная атмосфера, создаваемая в первую очередь, любящим материнским взглядом.

Это еще один штрих к тому, что до определенной стадии объектные и инстинктные потребности не разделены – есть просто потребности, которые сочетают в себе и то, что направлено на объект, и то, что направлено на удовлетворение инстинкта. Т.е. бессмысленно пытаться понять, когда ребенок сосет материнскую грудь, занят ли он инстинктным оральным удовлетворением или он строит отношения с грудью как с первым объектом: он делает и то, и другое.

Пример с исследованиями Шпица и Коулинга иллюстрация того, что оральная эрогенность начинается с момента появления ребенка на свет. Но она не заполняет картину происходящего целиком. Помимо инстинктных (эротических) потребностей существуют и объектные потребности, потребность в эмоциональном контакте, которые впоследствии не уходят, хотя на фазе недифференцированности они еще не существуют по отдельности друг от друга. Об их первичной дифференциации можно говорить с 2-3-месячного возраста ребенка, когда становится очевидной его позитивно окрашенная эмоциональная реакция на человеческое лицо. На протяжении первой половины первого года жизни у ребенка существуют исключительно пассивные выражения удовольствия и неудовольствия, связанные с фрустрацией или удовлетворением его психосексуальных потребностей. Пассивное неудовольствие еще не означает попытки контролировать ситуацию, как-то изменить ее в свою пользу. Ребенок либо пассивно получает нечто, что дает ему взрослый, либо также пассивно страдает.

6 – 12 месяцев.

1)        Появление качественно новых форм оральной активности, которых раньше не наблюдалось – кусание и жевание. Это ведет его к новой ступени в психологическом прогрессе. У ребенка режутся зубы, он испытывает дискомфорт и пытается снять раздражение простым и доступным способом – начинает тащить все в рот, пытается жевать и кусать различные подручные предметы. Когда это действие только начинается оно носит чисто мастурбаторный характер – предметы как таковые ребенка не интересуют, они – лишь средство для снятия неприятного раздражения в деснах. Полное соответствие тезису Фрейда «Влечение первично, объект – вторичен». Со временем ребенок обнаруживает, что различные предметы вызывают во рту различные ощущения (в зависимости от материала, формы, размера…). Рот превращается в орудие исследования, познания окружающего мира. Здесь уже можно говорить о жевании и кусании как о сочетании чисто инстинктного удовлетворения с чисто объектным – познавательным. Рот становится осознаваемым инструментом установления отношений с объектом.

На этой стадии от ребенка сильно достается матери, поскольку он равным образом начинает исследовать и материнские качества. Это время, когда у него значительно повышается моторная активность, он начинает ползать, и открывает для себя мир множества интересных вещей. В том числе он заново открывает для себя мать. Он может начать кусать ее за грудь во время кормления, и проявлять по отношению к матери другие подобные действия условно-агрессивного характера. Именно эти детские проявления позволили К. Абрахаму назвать вторую половину первого года жизни орально-садистической (именно из агрессивности на этой стадии Абрахам выводил некоторые садистические черты характера своих пациентов). Но современная теория от термина «садистический» применительно к этой фазе отказалась, т.к. садизм подразумевает намеренное причинение боли. У ребенка в этом возрасте такого намерения еще быть не может хотя бы потому, что еще не до конца сформированы различия между своим телом и телом другого человека. Эти действия ребенка носят исключительно познавательный характер, он увлеченно исследует мир, отвечая на вопрос: а что будет, если сделать так?

Проблема здесь может быть в том, что мать подобные действия ребенка начинает сознательно или бессознательно трактовать как истинно враждебные. Обычно это бывает в тех случаях, когда в самой матери достаточно сильна враждебность к ребенку, которая нередко начинается как враждебное отношение к женственности и к материнству вообще, и по мере того как ребенок в половине первого года жизни обретает личностные черты, это может становиться бессознательной враждебностью к ребенку как к личности, как к индивиду. Такие матери отвечают на подобные проявления ребенка агрессивными действиями – она может его сильно встряхнуть, или шлепнуть. Но такой материнский ответ и будет наполнять подобные действия ребенка подлинной агрессией. Поначалу у него нет агрессивной цели, но если это начнет у него ассоциироваться с предстоящим страданием, немедленно приходящим, тогда не исключено, что в дальнейшем он будет использовать кусание и дергание за волосы как действие с намерением причинить боль.

Это относится и к агрессии, которая часто проявляется у детей позднее, на втором году жизни, к третьему году – в разгар анальной фазы. В этом возрасте дети часто проявляют агрессию по отношению к друг другу – например, в играх, могут толкнуть другого, чтобы схватить игрушку. И Фрейд совершает ту же ошибку, что и Абрахам, когда в 1915 году в «Дополнении к трем очеркам по теории сексуальности» предлагает анальную фазу переименовать в анально-садистическую. И опять-таки здесь от термина садистический современные теоретики отказываются, т.к. в эти взаимных детских толчках по началу не содержится никакого деструктивного или садистического смысла. Это скорее реализация потенциала всемогущества – я толкаю его не для того, чтобы он пострадал, а потому, что если я его не оттолкну, я не успею первым добежать до игрушки. Но если меня толкнут в ответ, и  пойму, что это причиняет страдание – тогда в дальнейшем я буду в это толкание вкладывать подлинно деструктивный смысл.

7-9 месяцев. Развитие ребенка приобретает скачкообразный характер – происходит много интересных вещей. Мать становится объектом устойчивого либидинозного катексиса: до этого времени ребенок тоже проявлял интерес к другим людям, тянулся к ним как к объектам, но он это делал в сугубо утилитарных целях удовлетворения своих потребностей. Либидинозный катексис не был устойчив: если данный человек переставал удовлетворять потребности ребенка, он легко переносил свои привязанности на другое лицо, которое эту потребность удовлетворило. С 7-9-месячного возраста для ребенка становится важным, чтобы человек, ухаживающий за ним, был один и тот же – мама. Ему становится важным постоянство матери и это перестает зависеть от условия удовлетворения его потребностей. Даже если в каких-то аспектах мать ребенка перестает удовлетворять, он уже не отвернется от нее так легко как прежде к другому человеку – ему все равно будет важно ее постоянство рядом с ним. Важность матери для ребенка с этого времени становится очевидной еще и в том, что у него формируется новый поведенческий паттерн – паттерн перепроверки матерью. Ребенок начинает все более активно использовать мать как тестер для окружающей реальности. У него еще недостаточно развита своя функция тестирования реальности. Когда ребенок сталкивается с новым для себя лицом, с новой ситуацией или с новым предметов, когда он не знает, проявлять ли любопытство или лучше испугаться, радоваться или плакать – он очень чутко отслуживает реакцию матери. Как только дети приобретают достаточную ориентацию и достаточную моторную активность, они начинают и новые, и старые предметы таскать матери и смотреть, как она на них прореагирует. Таким образом он через мать знакомится с качествами окружающих вещей. И к этим вещам (явлениям, событиям) он будет относиться так, как к ним отнеслась мать.

Еще одна новая вещь в поведении – появляется гнев. Прежде в стрессовых ситуациях ребенок мог только пассивно страдать, он мог плакать, но не выражать агрессию. Это позволяет утверждать, что к этому возрасту любовные и агрессивные импульсы разделились (на стадии недифференцированности любовь и агрессия существовали слитно – на этом построена концепция М. Кляйн, которая говорила, что когда ребенок сосет материнскую грудь, это для него одновременно и любовный акт установления отношений, и акт деструктивный, т.к. он высасывает грудь и следовательно ее разрушает). Гнев, который ребенок начинает в этом возрасте проявлять, имеет три характеристики: 1) вызван реальной фрустрацией; 2) гнев адресован объекту (ранее неудовольствие, которое ребенок выражал, не было адресовано конкретному человеку, оно было в пространство); 3) скоротечен – прекращается как только фрустрация сменилась удовлетворением. Этим малыш отличается от взрослого человека. Это проявление принципиального отличия – мать для ребенка еще не обрела целостности, она существует для него отдельно как хорошая и отдельно как плохая. Часто в данном случае говорят о расщеплении, но я бы назвал это неосуществленной интеграцией. Ребенок интегрированный образ матери как носителя и плохих и хороших черт формирует только к 3-летнему возрасту. В возрасте одного года он не способен воспринимать ее целиком, и если она его фрустрирует, то она для него абсолютно плохая и никакой другой не существует. Поэтому когда фрустрация прекращена, прекращается гнев – потому что сейчас вместо плохой матери появилась хорошая.

К концу оральной фазы у ребенка появляется первая способность к управлению травмирующей ситуацией (более детально – в теории объектных отношений). У его Эго появляется функция отрицания – ответ «нет». До сих пор он вынужден был всегда говорить ситуации «да», всегда соглашаться, независимо от того, принесет и ему эта ситуация удовольствие или страдание. Теперь у ребенка есть 2 полюса как 2 рычага – дают возможность управлять ситуацией. Сначала он интернализует материнский отрицающий жест (к этому времени он существенно увеличивает свою моторную активность, расширяет поле деятельности, и матери все чаще приходится его ограничивать, говорить «нет», отрицательно мотать головой и т.п.). Ребенок перенимает эти жесты – к концу первого года жизни он начинает активно подражать окружающим – начинает использовать их сам. Появление ответа «нет» – свидетельство очень серьезного прогресса в психическом развитии – бессознательное не знает отрицания.  Из этого тезиса следует важный практический вывод: если пациент на какую-то интерпретацию аналитика говорит решительное «нет», это значит «да». Если аффективное, эмоционально заряженное «нет» – значит, интерпретация попала в цель. Истинное «нет» – это ответ: «Да, может быть, вполне может быть».

Анальная фаза начинается с того, что ребенок овладевает своими сфинктерами. Эта способность контроля добавляет определенную степень нарциссического удовлетворения к тому удовлетворению от дефекации, которое раньше переживалось исключительно пассивно. Поэтому, начиная с первой половины второго года жизни, удовольствие ребенка от анальной деятельности становится легко наблюдаемым. Причем удовольствие можно получать от всего: от отдачи продуктов пищеварения, или от их мстительного удерживания в себе, или от реализации частичных влечений – от наблюдения за туалетными отправлениями других людей, в первую очередь братьев и сестер и сверстников, или от исследования продуктов пищеварения, от исследования анальной зоны. На этой фазе закладываются такие будущие регуляторы поведения как стыд и отвращение, которые возникают как реактивные образования против прямо противоположного: гордости за результат и страстного желания к ним прикасаться. Формируется чистоплотность, одна из черт анального характера, тоже в своем роде реактивное образование.

В начале второго года жизни у ребенка появляется символическое мышление: для него одни предметы могут означать или заменять другие. Соответственно и сама анальная деятельность, и ее продукты также наделяются богатой символикой. Они могут означать «сокровище», «деторождение» (популярная фантазия об анальном деторождении), «подарок родителям», или … бомбу. Анальная деятельность становится мощным средством манипуляции родителями: контролируя сфинктеры можно заставить родителей сделать все, что угодно. Например, скорее уйти домой из опостылевших гостей, или бесконечно долго оттягивать поход в детский сад. Соответственно отдача продуктов пищеварения становится для ребенка средством выразить родителям свою любовь, когда он выполняет их требования, а анальное (или сфинктерное) упрямство становится мощным протестом против родительских установок, т.е ребенок учится разрешать конфликты между собой и родителями, и в первую очередь конфликты, связанные с требованиями родителей относительно туалетных отправлений.

Есть несколько внешних показателей того, что ребенок вступил в анальную фазу развития.

1)                  Внешние, немотивированные изменения деятельности кишечника, например, непонятно с чего возникающие понос или запор без изменения питания.

2)                  Перемены в эмоциональном состоянии и поведении ребенка до, во время и после акта дефекации. Ребенок начинает демонстрировать, что он целиком сосредоточен на том, что в нем происходит.  Перед дефекацией он может назойливо крутиться под ногами у взрослых, чтобы на него обратили внимание, либо, напротив, высказывать признаки застенчивости, убегать, прятаться. В общем, он показывает, что напряжение, которое он в себе чувствует, обрело для него какую-то эмоциональную значимость. То же самое во время дефекации и после нее, когда мы воочию наблюдаем, как частичные влечения концентрируются на анальной деятельности. 

3)                  Анальная агрессия. Мы уже говорили об агрессивности, проявляемой в этом возрасте в детских играх по отношению к сверстникам, но большую часть этой агрессии испытывает на себе в первую очередь мать. К концу второго года жизни ребенок вступает в период анального конфликта амбивалентности: т.е. конфликт любви и ненависти к родителям. Обычно его пик – возраст 15-18 месяцев. Ребенок демонстрирует любовь к матери, которая дает ему заботу и безопасность и ненависть в матери, которая является источником запретов и ограничений. Для матери в этот период очень важно нормально выдерживать детскую агрессию, нормально переносить детскую амбивалентность. Для этого мать не должна быть сама слишком расщепленной натурой, она сама должна обладать определенной степенью интеграции. Как писал Д. Винникот, ребенок смотрится в мать как в зеркало, он видит в ней себя, в ее качествах видит свои. Если мать по отношению к нему плохая, это значит, что он в данную минуту плохой и наоборот. Мы говорили, что он расщепленно воспринимает мать, отдельно – хорошую, отдельно – плохую, но и собственный образ, саморепрезентация, у него также расщеплена: он себя в одни моменты чувствует абсолютно плохим, заслуживающим наказания, в другие – абсолютно хорошим. И эти внутренние репрезентации тоже пока еще не соединены – это осуществится только в 3-летнему возрасту в первом приближении. И если  мать не является достаточно интегрированным человеком, она совершает ошибку, отвечая ребенку на агрессию агрессией, а на любовь – любовью. Таким образом, она теряет ту почву, на которой могло бы состоятся воссоединение плохого и хорошего в целостный образ. Она своим поведением как бы подкрепляет фантазии ребенка о своей расщепленности (есть мать хорошая, и есть мать плохая). Это повышает риск того, что с формированием целостной репрезентации у человека будут серьезные затруднения, и возникнет личность, которая в зрелости будет неспособна воспринимать других людей в целостности: отношение к людям будет колебаться от идеализации до полного обесценивания.

4)                  Кульминация анальной фазы совпадает с началом генитального поведения. Уже на рубеже 2 и 3 года жизни дети начинают проявлять активный интерес к анатомическим различиям полов, начинают интересоваться своими гениталиями, начинают задавать вопросы «откуда берутся дети», формируют инфантильные фантазии о деторождении. Весь третий год жизни – это период перекрытия анальной и генитальной эрогенности.  Это отмечали и Якобсон, и Ф. Гринэйкт, и О. Феничер и многие другие.

Фрейд рассматривал формирование представления об анатомическом различии полов и определял механизмы полоролевой идентификации (т.е. определение своей половой принадлежности) следующим образом. Наступает момент, когда мальчик обнаруживает, что он анатомически существенно отличается от мамы: у мамы этой части тела нет, и это становится для ребенка поводом частично обесценить мать как объект идентификации, и обратиться к новому объекту – отцу, который является обладателем этой части тела и, следовательно, больше похож на ребенка, чем мама. Чем больше схожесть – тем сильнее идентификация и ребенок оборачивается к отцу и обозначает свою принадлежность к мужскому полу. Этот тезис Фрейда вызвал немало критических замечаний: подразумевает ли теория Фрейда, что в развитии любого ребенка обязательно должен наступить этап, причем именно на этой ступени развития, когда он воочию видит, что у его мамы нет пениса? Если этого не произошло (есть семьи, где родители не разгуливают перед детьми в обнаженном виде), то означает ли это, что все психосексуальное развитии ребенка пойдет наперекос? На практике оказалось как раз обратное – большей невротичностью страдают те дети, родители которых могли демонстрировать себя в обнаженном виде, считая, что ребенок маленький и ничего не понимает.

На самом деле ребенку для формирования представления о разнице полов вовсе не нужно эмпирическое наблюдение. Во многих случаях появление у него соответствующего знания производит впечатление проявление филогентически наследуемого знания, которое просто на определенной стадии развития, когда это стало необходимо, активизировалось и проникло в сознание из каких-то глубин. Поначалу проникает в сознание в виде специфических фантазий – о том, чем отличается мужчина от женщины, а потом обретает предметные формы. Осознание того, что у девочек нет пениса, может прийти к мальчику и в раннем подростковом возрасте (в такой конкретной форме), но это не значит, что у него патологично нарушено представление о мужском и женском: у него представление о различии полов было и раньше, но оно концептуализировалось в определенных фантазийных рамках, каким-то образом представлялось.

Итак, мы плавно перешли к инфантильно-генитальной фазе, которая включает в себя два этапа: 1) доэдипов (2–3 года); 2) эдипов (3 – 6-7 лет). У этих двух подпериодов принципиально различные характеристики и решаются на них разные психологические задачи:

Как происходит процесс полоролевой идентификации, и какие трудности могут ждать на этом пути. Вариантов бесчисленное множество. Общая модель рассматривается сейчас приблизительно так же, как ее рассматривал Фрейд. Первый объект идентификации универсален и для мальчика и для девочки – это мать. От 2 до 3 лет происходит осознание различия полов и каждый ребенок выбирает себе для идентификации того родителя, с кем он имеет наибольшее сходство. Для мальчика здесь больше трудностей, чем для девочки – мальчик совершает смену объекта идентификации, девочка сохраняет первичную материнскую идентификацию и в этом аспекте самая большая опасность, которая ее может ожидать – чрезмерная идентификация, недостаточное отграничение собственного Я от материнского. Когда мать не предоставляет девочке достаточной автономии, материнские установки и нормы настолько довлеют над дочерью, что ей не остается простора для выработки функций собственного Я, она как бы лишается матерью права на автономию. И результатом может быть то, что она всю жизнь будет жить не по своим собственным нормативам, а по материнским, реализовывать в жизни не то, что хотелось бы ей самой, а то, что хотела от нее мать (а мать обычно хочет, чтобы ребенок реализовал то, что не удалось ей самой – отношение делегирования, ребенок выпускается в жизнь как делегат от родителей, а не сам по себе). У Винникотта есть понятие, близкое к тому, о чем идет речь – ложная самость.

Итак, у мальчика задача более сложная – он неизбежно на этой стадии должен частично обесценить мать, чтобы обернуться к отцу как к объекту идентификации, он должен частично отказаться от ее нормативов и идеалов и заменить их более маскулинными, отцовскими. По отношению к матери он использует механизм дистинкции – ментальный механизм, противоположный идентификации, отрицание того, что между мной и данным человеком вообще есть что-то общее. Мальчик частично дистанцируется от матери. Как учит Фрейд, он обесценивает ее как жалкое кастрированное существо, и вступает в фазу фаллоцентризма. Это еще одно определение фаллической фазы, т.к. фаллос становится для ребенка центральным предметом сексуального интереса, предметом гордости и т.п.

Теперь немного о тех трудностях, с которыми мальчик может встретиться.

1)                  Неполная семья. В принципе, эта ситуация опасности не представляет, т.к. при отсутствии отца его в этой ситуации может заменить любая мужская фигура, которая или присутствует или часто появляется в этой семье (старший брат, дядя, дедушка и т.п.).

2)                  К объекту идентификации у ребенка должно быть преимущественно положительное отношение. Если родитель одного с ребенком пола является объектом преимущественно фобически заряженным и никаких приятных воспоминаний у ребенка с этим человеком не связано, то, скорее всего, и идентифицироваться с ним он не станет. Если у девочки такое отношение к своей матери, то это может ее повести либо по маскулинному пути развития, либо привести к негативизму в отношении женственности, к отрицанию женственности, и выразиться, например, в экстремально мазохистических тенденциях по отношению к себе. Как конкретно будут развиваться события зависит от множества привходящих факторов и какой-то единой модели тут нет.

3)                  Для нормальной полоролевой идентификации очень важно, чтобы отец восхищался женскими качествами своей дочери, а мать – мужскими качествами своего сына. Нужно восхищение в тебе качествами, присущими твоему полу, от родителя противоположного пола.

4)                  Поощрение традиционных игр.

5)                  Сама культура, в которой ребенок воспитывается, является ли культура преимущественно ориентированной на мужское или женское. Мы является участниками иудейско-христианской культуры, которая построена на превознесении мужского и обесценивании женского. Сейчас сильны тенденции маскулинизации женского населения и это приводит к проблемам, в частности, мужской сексуальности, т.к. мужчины видят, что женщины во многом не уступают им, и в постели могут оказаться хозяйкой положения и акт символической кастрации… Конечно, это глобальный общекультурный контекст, но какой-то отпечаток он вносит и в каждую конкретную семью.

Пример «Властелина колец» Толкиена – «учебник извращенного психосексуального развития»: как должна формироваться зрелая сексуальность – пройдя через немыслимые трудности наконец бросить в жерло взрослой сексуальности кольцо мастурбации, от которого безумно трудно отказаться.

Завершая разговор о влиянии культуры надо отметить, что весь тот кошмар женской символики, который встречается в сновидениях, присутствует в легендах, мифах, как элемент психозов – в значительной степени культурально обусловлен. Часто случалось в анализах женщин, что сначала в их фантазиях о своей женственности не было ничего положительного. Их гениталии представлялись им грязными полостями, которые содержат кровь, мочу, и т.п. Но когда анализ начинал проникать немного глубже, там открывались фантазии совершенно иного свойства: о цветке лотоса, о ларце с сокровищами. Это было временно погребено под наносным слоем, который транслируется культурой через семью как через проводник.

Клинический пример. Случай мужчины, который считал себя женщиной, наделенной пенисом. Пушкинская Пиковая дама. Три карты – три ступени всемогущества, проходимые ребенком во время инфантильного развития. 7 – самая ранняя стадия – магически-галлюцинаторная (описанная Ференци), когда ребенку кажется, что он творит мир одним своим желанием; 3 – фаллический сексуальный символ. Отвечает могуществу, переживаемому ребенком на стадиях фаллоцентризма: он, как и отец, является обладателем пениса. Наконец туз – отцовский символ, подразумевает уже не всемогущество, а нормальное осознание своей силы за счет окончательной идентификации с отцом и реального понимания своих возможностей. Мать моего пациента страдала гипертрофированным вариантом «зависти к пенису». Фрейд ввел понятия «примата фаллоса» и «фаллическая фаза» и оба эти термины у него равноправны и для мужского и для женского развития: фаллос имеет одинаковое значение для обоих полов, просто одни обращают внимание на его наличие у себя, а другие – на его отсутствие. Девочка т.о. не пребывает в состоянии кастрационной угрозы, как мальчик, а переживает кастрацию как свершившийся факт. Поэтому женщина, по Фрейду, является существом, лишенным Супер-Эго (или оно находится в эмбриональном состоянии), врагом любой культуры, поскольку культура возникает на основе кастрационного комплекса как система искупительных актов и ритуалов. Женщина может органически чувствовать себя кастрированной, униженной, чувствовать зависть к пенису – Фрейд это считал неотъемлемой частью сценария женского развития. Дальнейшие исследования этого не подтвердили: зависть к пенису считается отклонением от нормы, это женщина с негативным отношением к собственной женственности. Мать моего пациента, по видимому, страдала завистью к пенису в патологической форме и проявляла повышенное внимание к пенису своего сына: она его и гладила, и ласкала, и называла собственными именами. В результате когда мальчик достиг инфантильно-генитальной фазы его фаллоцентризм стал патогенным, всеобъемлющим. Доэдипальная фаллическая мать – в представлении ребенка до осознания различия полов мать наделена пенисом, как и отец. Для пациента в момент осознания различия полов отсутствие пениса у матери было настолько непереносимым фактом, что произошло расщепление: мать расщепилась на прошлую и настоящую, причем прошлая фаллическая мать куда-то делась, а ее место заняло абсолютно обесцененное в глазах мальчика, кастрированное существо. Далее – идентификация с утраченным объектом: когда я теряю важный для себя объект, я идентифицируюсь с ним. Произошла идентификация с фаллической матерью и отцовская идентификация не могла состояться, потому что для нее уже не было почвы – у Германа на руках вместо туза оказывается пиковая дама, а сам Герман – в Обуховской больнице.

Эдипова фаза 3 – 6-7 лет. Фрейд не делал различий в значении фаллоса для мальчиков и для девочек, но в последствие было установлено, что в этот период психосексуальное развитие мальчиков и девочек проходит по близкому, но не идентичному сценарию.

Мальчик. После того, как он идентифицировал себя как мужчину – обладателя пениса, он учится извлекать из этой части своего тела максимальное наслаждение, которое доминирует над всеми предыдущими – и над оральными, и над анальными. Одновременно, при том, что объектом его идентификации является отец, он сравнивает свой пенис с отцовским (даже если он реально его не наблюдает, он делает заключение, что если отец больше и сильнее, то и эта часть тела у него больше и более могущественна) и начинает фантазировать о том, что он может стать таким же, как отец, одолеть его в этом соревновании, но одновременно у него появляются пугающие фантазии о наказании, потому что он фантазирует о том, что запретно, о том, что дозволено только отцу. Возникает кастрационная тревога – фантазии о наказании через  лишение именно этой самой значимой части собственного тела.

Девочка. Она к этому времени тоже устанавливает местонахождение своих  гениталий и начинает учиться извлекать из них чувственное удовольствие, причем пользуется для этого и вагинальными и клиторными манипуляциями. Сейчас это считается очень важным опытом, потому что от него зависит, будет ли в будущем эта женщина способной испытывать телесные наслаждения. Женская аноргазмия – в большинстве случаев чисто психогенная и возникает из-за того, что в том возрасте о котором мы говори, на мастурбацию был наложен слишком жесткий запрет, который блокирует возможность получения удовольствия, в том числе и в широком смысле, вплоть до потери интереса к жизни.

Девочка нарциссически идеализирует собственное тело: мое тело прекрасно, потому что оно может приносить мне столько удовольствия. И точно также как мальчик свой пенис сравнивает с отцовским, девочка все свое тело сравнивает с материнским. И так же как и мальчик, она обнаруживает, что она в этом соревновании проигрывает – материнское тело больше и совершеннее, удовольствия из него можно извлечь больше, и так же как у мальчика, у девочки появляются запретные соревновательные фантазии, и фантазии о возможном наказании – через лишение тела телесной привлекательности для отца, общей привлекательности: мама может сделать что-нибудь такое, что у меня не вырастет такая грудь, как у нее (или такие красивые волосы как у нее). Вот в чем ошибался Фрейд: девочка не лишена кастрационной тревоги, но она у нее за все тело в целом, а не за отдельную его часть. Кроме того, Фрейд относил появление кастрационной тревожности к стадии эдипова комплекса, но более поздние исследования позволили допустить, что истоки кастрационной тревожности принадлежат гораздо более раннему детству, скорее всего – в первые недели или даже дни после появления ребенка на свет. Происходит это в том случае, когда взрослые, не будучи в состоянии эмпатийно почувствовать возможности ребенка, дают ему чрезмерный тактильный контакт, слишком его тискают, когда он больше не может это переработать. Или когда его окружают слишком сильными источниками раздражений – слишком сильные звуки или слишком жарко. Словом, что-то, что пробивает врожденный стимульный барьер и создает тревогу. Особенно травматичными могут быть на этой стадии медицинские вмешательства, прежде всего – хирургические. Все это ребенок воспринимает как экзистенциальную угрозу, как угрозу прекращения существования. Это прообраз всех будущих страхов – страх аннигиляции.

 В 1923 году в работе «Я и Оно» Фрейд выдвинул важный тезис, когда написал, что наше Я прежде всего телесно, наше Я формируется как чувство собственного тела. Я начинается с тела. В дальнейших его работах этот тезис развития не получил, но он был необходим, чтобы зародилась психосоматическая медицина. Эта самая ранняя тревога за свое телесное существование, является прообразом будущей кастрационной тревоги. К тому возрасту, о котором мы сейчас говорим, то, что было общетелесной тревогой, у мальчика как бы сжимается до размеров тревоги за определенную значимую часть тела, а у девочки она так и остается общетелесной тревогой.

Мы вплотную подошли к понятию эдипова комплекса. Профанное понимание эдипова комплекса: когда мальчик хочет убить отца и переспать с матерью. Но реальность гораздо сложнее. Ребенок испытывает очень сложные противоречивые чувства к обоим родителям и, какого пола бы ни был ребенок, он с каждым из родителей соревнуется за любовь другого (история с мальчиком в магазине: я представил как мы покупаем маргарин, приходим домой и жарим папу – и мне его стало так жалко!). Т.е. Эдипов комплекс – очень сложное и противоречивое понятие.

Полный Эдипов комплекс состоит из сбалансированных в определенной пропорции позитивной и негативной форм.

Позитивный Эдипов комплекс – ребенок испытывает любовные чувства к родителю противоположного пола, а родителя одного с ним пола воспринимается как пугающий соперник.

Негативный Эдипов комплекс – любовные чувства направляются на родителя своего пола, а родитель противоположного пола становится соперником.

Эти формы сбалансированы в каждой личности и вопрос в том, какая из них преобладает.