МИОНЫ КАК ИНСТРУМЕНТЫ СОЗДАНИЯ НАУЧНОГО СООБЩЕСТВА

МИОНы – организации, крайне важные для развития российской науки. Чтобы полностью понять их роль, следует взглянуть в недавнее прошлое. Девяностые годы для российской науки оказались поистине трагическими. Финансирование науки почти сошло на нет. Резко снизилась престижность профессий, связанных с научными исследованиями Создавалось впечатление, что наука российскому государству просто не требуется.

Особые проблемы были характерны для общественных наук. В связи с идеологическим давлением советской власти и засильем научного коммунизма и диамата с истматом был утеряны, прервались существовавшие в России традиции социальнонаучного и гуманитарного исследования. Не было преподавателей, не было соответствующих кафедр и факультетов. То есть трудности, характерные для российской науки вообще, в области социально-научного исследования усугублялись проблемами, возникающими в связи с отсутствием содержания исследований.

Я не буду приводить цифры и объяснять, что ученые в поисках способов выживания меняли профессию, уходили в коммерцию, уезжали за границу и т.д. Отмечу лишь одно из последствий такого положения дел, что будет необходимо в дальнейшем для характеристики функций и задач МИОНов. Таким последствием стал почти полный распад научного сообщества. В советское время существовал научный «комплекс», охватывающий практически всю территорию страны. Снижение финансирования, резкое подорожание транспортных связей, неразвитость электронных коммуникации привели к тому, что наука (во всяком случае, общественная, здесь речь идет именно о ней) впала едва ли не в средневековое состояние, вроде того, когда монахи в монастырях писали свои сочинения, слабо представляя, что делается в соседнем монастыре, а тем более, в отдалении. Дело доходило до абсурда: книги издававшиеся в Петербурге (не говоря уже о Новосибирске или Владивостоке) были практически недоступны в Москве, и наоборот. Причина та же – всеобщая бедность и дороговизна транспортировки тиража. Разумеется, существовали локальные сообщества ученых, но они были оторваны друг от друга, варились в собственном соку, что не могло не вести к печальным последствиям.

Разумеется, здесь идет речь о том, что в отечественной традиции именуется академическими исследованиями, то есть об ученых, занимавшихся исключительно исследовательской работой, прежде всего в институтах Академии, больше всего страдавшей и до сих пор страдающей от финансовых проблем. В университетах дело обстояло иначе. Хотя там тоже были трудности с деньгами, все же в университетах кипела жизнь: открывались новые специальности, новые факультеты. Российское общество с начала 90-х годов начало резко дифференцироваться, разделяться на слои и касты, и образование, как средство социальной мобильности, оказалось востребованным. Беда, однако, в том, что кипение жизни в университетах не всегда имело прямое отношение к науке. Наука в университетах прививалась с большим трудом. (Это относится прежде всего к провинциальным университетам, в меньшей степени к Москве и Петербургу.)

Именно в этой ситуации на помощь пришли западные благотворительные фонды. Их деятельность по спасению российской науки (повторю: речь у нас идет о социальных и гуманитарных науках) можно разделить на три составляющих.

Первая: выработка нового содержания. Многочисленные гранты, предназначенные для написания монографий, учебников и учебных пособий нового поколения, позволили российским ученым, хотя и не выйти, как говорится, на передний край мировой науки, то, по крайней мере, добиться совместимости проблематики исследований с западными коллегами, т.е. вписаться в мировой исследовательский процесс и контекст. Часто при этом оказывалось так, что для специалиста само написание учебника становилось процессом обучения в новых для него темах и понятиях. Формированию нового содержания способствовали также гранты на исследовательские проекты, ориентированные в новых, также вписывающихся в мировой контекст направлениях исследования.

Вторая составляющая – это создание предпосылок для возрождения научного сообщества. Это двусторонний процесс. С одной стороны, поощрялось институциональное развитие – создание исследовательских центров, институтов, коллективов, поощрение существующих исследовательских организаций к развитию в желаемом направлении, с другой, - огромное влияние уделялось созданию коммуникационной сети, сюда прежде всего относится создание интернет-центров в разных, чаще всего провинциальных университетах, более, чем столичные, страдающих от научной изоляции.

И, наконец, третья составляющая – это воссоздание научного сообщества как такового. Именно здесь, как мне представляется, и играет огромную роль программа МИОНов – Межрегиональных институтов общественных наук. Существующие ныне в провинциальных университетах восемь МИОНов (в Калининграде, Саратове, Воронеже, Екатеринбурге, Новгороде, Томске, Иркутске и Владивостоке) призваны сыграть огромную роль в становлении нового научного сообщества в масштабах всей страны. МИОНы являются не просто исследовательскими центрами, призванными играть все большую и большую роль в развитии научных исследований в своих регионах – согласно концепции, лежащей в основе программы, МИОНы должны связывать различные регионы, выступая в качестве грантодателей для специалистов из других регионов России, желающих реализовывать свои проекты в одном из МИОНов. В результате должны возникнуть несколько научных центров, протягивающих свои «щупальца» по всей России. Если в советское время существовал практически один единственный центр, стягивающий на себя научное сообщество всей страны (а также несколько субцентров – Петербург, Урал, Новосибирск и т.д.), то в результате развития МИОНов должны возникнуть несколько центров, влияние каждого из которых в идеале простирается на всю страну. Если изобразить линии этого влияния графически, то получится не звезда с центром в Москве, как это было в советское время, а своего рода решетка – несколько узлов-звезд с многочисленными пересекающими друг друга лучами в разных регионах страны. В этом смысле программа МИОНов должна привести не просто к восстановлению в России научного сообщества, но создать его как бы заново на новой, более демократичной, децентрализованной основе.

Программа МИОНов очень молода и рано еще фиксировать результаты. Ясно, что она получила признание российских ученых, достаточно хотя бы взглянуть на количество заявок на получение грантов для работы с МИОНами, приходящих буквально из всех регионов страны. Ясно, что идея научным сообществом одобрена и воспринята. Но вместе с тем уже эти два года работы МИОНов позволяют зафиксировать и поставить проблемы, требующие своего решения для дальнейшего развития программы.

Есть два рода проблем: внутренние проблемы МИОНов и проблемы их существования в научном контексте.

Проблема номер один, как мне представляется, - это проблема научного профилирования МИОНов. Это организации достаточно малолюдные и располагающие ограниченными ресурсами. Поэтому успех их работы не в последнюю очередь должен определяться тем, насколько каждый из них сумеет сконцентрировать свои силы и свой интерес на определенном направлении исследований с тем, чтобы именно здесь создать себе имя, чтобы, в конечном счете, может быть, можно было бы говорить о создании на основе МИОНа научной школы по избранному им направлению исследования. Каждый из МИОНов уже в пору своего образования определил для себя некоторые тематические приоритеты. Например, проблема толерантности в Екатеринбургском МИОНе, проблема «власть и общество» в Воронежском (?) МИОНе, Сибирь как предмет изучения – в Иркутске, Балтийский регион – в Калининграде, АТР – во Владивостоке и т.д. Однако по мере развития МИОНов выявились две трудности. Первая заключается в том, что просто региональная ориентация (Калининград, Иркутск, Владивосток) не гарантирует научного успеха МИОНа. Разумеется, могут быть проведены более или менее громкие конференции, выпущены более или менее громкие книжки с именами приезжих знаменитостей, но успех закончится одновременно с прекращением финансирования, которое ведь не вечно. Другими словами, региональное направление исследований должно совмещаться с особенным углом зрения, своеобразной методологией исследования. Иначе МИОНу не занять достойного места в сообществе, а тем более не войти в историю науки.

Другая трудность состоит в том, что выбор приоритетов у некоторых МИОНов оказался неорганичным и не обеспеченным людьми и идеями. В результате тематика не соблюдается, расползается и МИОН практически не выполняет своей изначальной задачи. Это связано еще и с тем, что определение приоритетов не везде можно признать удачным. Если относительно «толерантности» можно достаточно точно определять, что относится, а что не относится к этой области, то определить, что подпадает под рубрику «власть и общество», а что – нет, практически невозможно. МИОН с таким девизом на фронтоне обречен на невнятность.

Теперь – проблема контекста, сначала – ближайшего. МИОНы существуют как структурные части университетов, отчего возникает проблема специфики их деятельности. Сплошь и рядом МИОНы растворяются в общем потоке университетской научной жизни. МИОНн выпускает книги, проводит семинары и конференции. С точки зрения отчетности все выглядит благополучно. Но эти книги, семинары и конференции не несут на себе отпечатка специфики МИОНа и по существу растворяются в потоке университетской продукции. Контрольный вопрос здесь: а была бы выпущена эта книга (проведена эта конференция), если бы не было МИОНа? К сожалению, в большинстве случаев, как мне кажется, ответ был бы положительным. А если он отрицателен, то потому, что без МИОНа некому было бы эту книгу (конференцию) профинансировать. В таких случаях это может означать одно: МИОН не нашел своего профиля и существует просто как дополнительный источник финансирования для и без него развивающихся программ и проектов.

И третья проблема – МИОН в широком российском контексте. МИОны сознательно размещены в провинции – именно для того, чтобы развивать науку в регионах. Но для того, чтобы они стали именно межрегиональными центрами притяжения, им зачастую просто не хватает научных сил – научных школ в избранном направлении, известных ученых и т.д. Скажем, МИОН распределяет гранты, но грантополучатели не хотят ехать в МИОН – им там нечему учиться. В таком смлучае МИОН оказывается просто посредником в получении средств на исследование, причем посредником, априори излишним и дорогостоящим. МИОН должен быть таков, чтобы у грантополучателя существовала научная, а не администаративная и не финансовая мотивация работы именно в этом, конкретном МИОНе.

Я в этом выступлении старался привлечь внимание к самым острым, по моему мнению, вопросам дальнейше деятельности и развития МИОНов. Большинство этих проблем имеет объективный характер в том смысле, что они обусловлены объективной ситуацией в российской науке и российских университетах. Даже в нынешнем состоянии и на нынешнем этапе своего развития МИОНы играют в высшей степени важную роль – целенаправленно и успешно способствуют развитию наука в российских университетах. Но у них есть сверхзадача – создания нового научного сообщества в масштабах страны. С этой точки зрения, решение отмеченных и многих других проблем необходимо.

Обсудить статью в форуме