"Роман "Война и мир" - высшее достижение художественного гения Толстого. Книга потребовала от автора громадных усилий, соизмеримых с ее достоинствами.
Обычно границы работы Толстого над романом определяют в 7 лет: 1963-1869 годы. Эта версия настолько утвердилась, что уже перекочевала на страницы школьных учебников. Однако она несправедлива, запутывает суть дела, рождает множество кривотолков. Сам Толстой в статье "Несколько слов по поводу книги "Война и мир" писал о 5-ти годах создания романа. Это было в 1868 году, и он не предполагал тогда, что на завершение текста потребуется еще два года такого же "непрестанного и исключительного труда при наилучших условиях жизни".
Дело в том, что в 1862 году 18-летняя девушка Сонечка Берс, дочь врача придворного ведомства, стала графиней Толстой. Ее мужу тогда было 34 года, он вошел, наконец, в тихую семейную заводь. Работа пошла веселее. Но, во-первых, она началась значительно раньше. И, во-вторых, было забыто важное обстоятельство: она никогда не продолжалась у Толстого непрерывно, без частых остановок, в особенности в ранних ее стадиях. Так было с "Анной Карениной", С "Воскресением", с другими замыслами. Ему приходилось прерывать работу, чтобы обдумать будущее развитие сюжета и не дать "завалиться лесам", как он говорил, строящегося здания романа. К тому же сам Толстой утверждал, что еще в 1856 году он принялся за повесть о декабристе, возвращающемся с семейством из ссылки в Россию. Это очень важное во многих отношениях признание. Особенность творческого процесса Толстого состоит в том, что, несмотря на исключительную силу воображения, он всегда шел от факта: это, образно говоря, была та "печка", от которой начинался танец его воображения, а затем в процессе работы он уходил далеко в сторону от него, создавая вымышленный сюжет и вымышленных лиц. Повесть о декабристе, о которой он вспомнил, - это замысел будущего романа "Декабристы" (рукописи его сохранились и были опубликованы позднее), а 1856 год был годом амнистии декабристов, когда немногие уцелевшие участники движения и не пустившие прочные корни в Сибири потянулись на родину. Толстой встречался с некоторыми из них, и его Пьер Лабазов, герой первоначальной повести, затем романа, имел реальных прототипов.
Но нужно было выяснить историю этих людей, и Толстой перешел к 1825 году, к "эпохе заблуждений и несчастий" своего героя; затем оказалось необходимым обратиться к его молодости, и она совпала со "славной для России эпохой 1812 года". Но и в третий раз он оставил начатое, потому что полагал, что характер народа и русского войска "должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений". Действие романа "Война и мир" и начинается с 1805 года, когда в стычках с Наполеоном русские войска несли жесточайшие потери вплоть до 1807 года с Аустерлицким сражением. Таким образом, начало работы над "Войной и миром" не 1863-й, а 1856 год. Можно говорить о существовании слитного замысла: повести о декабристе, романе "Декабристы" и будущей "Войны и мира". Есть также свидетельства о том, что Толстой работал над этим постепенно меняющимся замыслом и в 1860, 1861 и даже в 1862-63-м годах. К тому же и само прославленное название - "Война и мир" - возникло очень поздно. Оно появилось только в наборной рукописи в 1857 году! До того времени было несколько наименований романа: "Три поры", "Все хорошо, что хорошо кончается", "с 1805 по 1814 год", "1805 год" (это было не заглавие всего романа, а лишь его начала, появившегося в журнальном варианте: "Русский вестник", 1865-1866 гг.). Вписанное же Толстым название романа первоначально было следующим: "Война и мip". Значение слова "мiр" совсем иное, чем "мир", структурирующее сейчас всю художественную систему по принципу контраста с понятием "война", так как "мiр" - это сообщество, народ, община трудовая жизнь. В одном из черновых набросков романа автором была использована пословица: "Mip жнет, а рать кормится", т.е. контраст был намечен в ином роде, чем сейчас, в окончательном каноническом тексте.
Итак, от современности Толстой ушел в прошлое, чтобы вновь вернуться к ней, но уже в финале нового романа, контуры которого становились для него все более четкими. Писатель собирался закончить тем, с чего он когда-то начинал свою работу. "Задача моя, - замечает он в одном из черновых набросков неопубликованного предисловия, - состоит в описании жизни и столкновений некоторых лиц в период времени от 1805 до 1856 года", "Война и мир", таким образом, при всем своем величественном размахе, и сейчас поражающем воображение, - лишь часть грандиозного и не вполне осуществленного замысла. В беглом эпилоге романа, опустив события после 1812 года, Толстой набросал сцены уже начала 20-х годов, т.е. близкого преддверия декабристского восстания. Но и в таком виде эта романная глыба, не до конца обработанная, с множеством событий и лиц, служит грандиозным примером великой творческой воли и великого труда. Не 7 лет потребовались автору, а вдвое больший срок: 14 лет! Тогда все становится на свои места: никогда ему не предстоит испытать столь могучего творческого порыва в недосягаемое, в недостижимое. Хотя и сейчас автор этого гениального романа едва ли не подобен Богу. Ведь он совершил титаническое усилие: провел своих героев с 1805 года через несколько эпох русской жизни, набросал подступ к декабрьской катастрофе 1825 года и заранее воссоздал события 1856 года (в романе "Декабристы", написанном задолго до того, как завершилась работа над "Войной и миром"). Для полного осуществления замысла потребовалась бы серия романов, наподобие "Человеческой комедии" Бальзака.
Нелепая версия о работе в течение 7-ми лет появилась потому, что текстологов, изучавших рукописи романа, подвела текстология. Они решили, что раз не сохранилось рукописей, отразивших работу 1856 года, то и работы не было! Оказалась забытой известная мысль знаменитого письма Толстого к А.А. Фету, где особенно четко высказалась парадоксальность его труда: "Ничего не пишу, но работаю мучительно... Обдумать миллионы возможных сочетаний, чтобы выбрать из 1/1000000, ужасно трудно". Однако и сохранившиеся черновики во многом превышают в объеме сам роман. Одновременно рукописи, эта правдивейшая летопись тяжелейшего труда Толстого, разрушают некоторые легенды, связанные с его работой над прославленным романом. Например, версию о том (она тоже прочно укоренилась), что Толстой семь раз переписывал "Войну и мир". Ведь ясно, что будь этот автор хоть семи пядей во лбу, он не в состоянии был бы этого сделать. Но наше преклонение перед Толстым бесконечно, и раз это о нем говорят, значит, так и есть, потому что он может все. Известный в прошлом советский писатель и функционер, сейчас совершенно забытый, поучая читателей, говорит: "Вы подумайте, Толстой семь раз переписывал "Войну и мир", - и немного подумав, добавляет, - от руки!" Он, видимо, понимает, что такое вряд ли возможно, потому что всякий раз в таких случаях возникает необходимость множества неизбежных поправок, переработок текста на каждом шагу и едва ли не в каждой фразе, цепная реакция все новых и новых изменений, которым нет конца. Словом, для писателя трудно не написать, а именно переписать написанное. Случись такое с Толстым, - и он всю жизнь писал бы один роман, так и не закончив его.
Вот почему здесь уместно сказать о том, что появление "Войны и мира" - следствие не только исключительного напряжения художественного гения Толстого, но еще и того, что он поистине гениально сумел организовать свой труд. Он оставил себе лишь творческий элемент в работе. Он никогда не переписывал, а писал по перебеленному тексту, т.е. по копии, снятой с автографа или с уже не раз скопированной перед тем рукописи, а затем она снова оказывалась у него под рукой, и вновь начинался энергичный творческий поиск. Толстой твердо выдерживал правило, усвоено им еще в работе над "Детством"; "Надо навсегда отбросить мысль писать без поправок".
Известно, какого напряжения стоила Толстому предварительная работа, как он говорил, "глубокой пахоты поля" под новое произведение. Набрасывалось множество сжатых характеристик героев, тщательно продумывался сюжет, отдельные его эпизоды. Определилась даже твердая система рубрик, по которым складывалось представление о том или ином персонаже "Войны и мира": "имущественное" (положение), "общественное", "любовное", "поэтическое", "умственное", "семейственное".
Но вот планы, кажется, окончательно обдуманы, герои начинают проявлять себя непосредственно в действии, в столкновениях друг с другом, появляются развернутые описания сцен, эпизодов, глав - и все, чему было отдано столько усилий, рушится на глазах у автора, и он уже мало считается с предварительно набросанными конспектами и планами, следя за логикой складывающихся в его сознании характеров. Вот почему Толстой нередко с удивлением отмечал, что герои его поступают так, как им свойственно поступать, а не так, как ему хочется, и что в самом деле лучше всего, когда планы вырабатываются ими, а не автором.
О том, насколько сложен был у Толстого процесс создания образа, свидетельствует история появления в романе одного из центральных лиц - князя Андрея Болконского, рассказанная самим Толстым. "В Аустерлицком сражении, - вспоминал Толстой, - мне нужно было, чтобы был убит блестящий молодой человек; в дальнейшем ходе моего романа мне нужно было только старика Болконского с дочерью; не так как неловко описывать ничем не связанное с романом лицо, я решил сделать блестящего молодого человека сыном старого Болконского. Потом он меня заинтересовал, для него представилась роль в дальнейшем ходе романа, и я его помиловал, только сильно ранив его вместо смерти"
Но рассказ этот не исчерпывает всей истории создания образа. Для самого Толстого даже в мае 1865 года, когда писалось письмо, он во многом еще оставался неясен. В одном из конспектов князь Андрей превращался в "кутилу русопята", в других черновиках подробно разрабатывалась тема ссоры отца и сына по поводу женитьбы князя Андрея на "ничтожной дочери помещика", в-третьих он вызывал на дуэль Ипполита Курагина, назойливо преследовавшего "маленькую княгиню". Главное же затруднение состояло в том, что характер героя был лишен развития, игры света и теней, создавалось представление о неизменно холодном, чопорном, заносчивом щеголе-аристократе, над привычками которого подсмеивались окружающие. Даже опубликовав "Тысяча восемьсот пятый год" в журнале "Русский вестник", Толстой писал А.А. Фету в ноябре 1866 года о том, что князь Андрей "однообразен, скучен и только un homme comme il faut", и что характер героя "стоит и не движется". Лишь к осени 1866 года, когда заканчивалась работа над первой редакцией романа, образ князя Андрея окончательно определился и прежняя трактовка героя оказалась отброшенной. Вернувшись к журнальному тексту "Тысяча восемьсот пятого года" в 1867 году, при подготовке первого издания романа, Толстой постепенно стирает черты презрительной небрежности, холодности, развязности и лени, отличавшие прежде князя Андрея. Автор уже иначе видит своего героя. Но какой долгий путь пройден! И ведь это один только персонаж, а их в романе более пятисот.
Нередко случалось так, что в процессе работы некоторые из них оказывались переосмысленными, как это было, например, с Ипполитом Куракиным (в ранних черновиках Иван Курагин), в котором по первоначальному замыслу не было и тени тех черт физического и умственного вырождения, какими окажется позднее наделен этот герой - типичный представитель "придворных лакеев и идиотов".
Далек от окончательного варианта образ Пьера Безухова, то же самое следует сказать об Анне Павловне Шерер, княгине Друбецкой, вызывавших в начале работы над романом очевидную симпатию автора. Даже Наташа Ростова в первых черновых вариантах порой мало чем напоминает ту "волшебницу", какая со временем появится на страницах романа. В многочисленных набросках с бесконечными авторскими поправками перед нами вырисовывается труд величайшего художника мировой литературы.
Толстому предстояло обработать в романе огромный свод исторических сочинений и мемуаров. Он не преувеличивал, когда писал: "Везде, где в моем романе говорят и действуют исторические лица, я не выдумывал, а пользовался материалами, из которых у меня во время моей работы образовалась целая библиотека книг". При изображении исторических лиц и событий Толстой использовал, главным образом, работы русских и французских авторов (историков и мемуаристов), материалы государственных архивов, беседы с непосредственными участниками описываемых событий, журналы тех лет и т.п. Причем и в этом случае знакомство со многими из источников уходило в далекую предысторию возникновения замысла "Войны и мира": например, чтение исторических сочинений об эпохе 1812 года.
Помимо искажений действительных характеров и событий, что часто случается в исторической литературе, перед писателем возникала еще одна трудность. История дает факты, задача художника - облечь эти скупые, а порой противоречивые и сбивчивые сведения в живые формы характера человека. "Каждый исторический факт, - записывает Толстой в дневнике 17 декабря 1853 года, - необходимо объяснять человечески" (подчеркнуто Толстым. - Н.Ф).
Толстой воспроизводит живой облик далеких событий, обдумывает каждое слово, вслушивается в интонацию каждой фразы, стараясь "овладеть ключом к характеру" исторического лица, как он сам говорил. Вот почему, обращаясь к историческим фактам, Толстой никогда не принимает на веру их истолкований. "Художник из своей ли опытности или по письмам, запискам и рассказам выводит свое представление о совершившемся событии", - говорит он, объясняя причины своих частых расхождений с мнениями историков. То, в чем многие видели подвиги великодушия Наполеона, кажется ему пошлой рисовкой, там, где другие находят признаки величия, он открывает проявления характера, не лишенного ярко выраженных человеческих слабостей, а вместо разговора о военном гении предпочитает говорить о случайном стечении обстоятельств, отрицая - вопреки всякой логике - какой бы то ни было талант военачальника в Наполеоне. Точно так же Толстой формирует свое представление о личности Кутузова, отбрасывая плотную плену вздорных домыслов, искажений, прочных предубеждений, которые окружали имя великого полководца и в мемуарах, и в исторических сочинениях, и в преданиях, ходивших в обществе. Интересно, что в ранних черновиках встречались прямые авторские отрицательные характеристики Кутузова.
"Подлинного" Наполеона, "подлинного" Кутузова или Александра I перед Толстым не было. Он пользовался тем, что у всех было под рукой, но фигуры исторических лиц и сами исторические события часто получали у него толкование, прямо противоположное тому, какое несут источники, которыми он пользовался во время работы. "Для историка, - пишет Толстой в статье "Несколько слов по поводу книги "Война и мир", - в смысле содействия, оказанного лицом какой-нибудь одной цели, есть герои; для художника, в смысле соответственности этого лица всем сторонам жизни, не может и не должно быть героев, а должны быть люди".
Известна усиленная правка Толстым гранок "Войны и мира", т.е. момент последнего "чекана", когда текст должен отправиться под типографский станок. П.И. Бартенев, который вел корректуры романа, ужасался тому, как безжалостно Толстой "колупает", казалось бы, окончательно отшлифованный текст. "То именно, что вам нравится, - парировал его возражения Толстой, - было бы много хуже, ежели бы не было раз по пяти перемарано". Он стремился, работая над романом, к тому, что считал подлинным художественным совершенством: когда в тексте, как он сам говорил, нельзя изменить ни одного слова, ни даже переставить слова местами, чтобы не искалечить тем самым авторский замысел.
В первый момент это кажется преувеличением. Такая громада многотомного романа, и вдруг единственное слово. Но это действительно так, и что это так, подтверждают многочисленные ошибки переписчиков, проникавшие в опубликованный текст. Возможность таких опечаток и объяснил сам Толстой: "Я так знаю все наизусть, что не вижу ошибок". Например, печаталось, когда речь шла о жестоком временщике Александра I графе Аракчееве, - "выдергивавшем" на смотрах усы гренадерам; в автографе же значилось - "выдиравшем" усы гренадерам; или вместо "проявившейся из-за готовых слез улыбки" было — "просиявшей из-за готовых слез улыбки"; или "она (Наташа. - Н.Ф.) высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкая шея ее тряслась от рыданий и билась о раму"; в автографе же было: "как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму".
Эффект, произведенный романом был настолько велик, что в 1869 году, когда печатание не было еще завершено, потребовалось его переиздание, и оно началось. Такого успеха не имело ни одно произведение во всей истории отечественной словесности, а спустя некоторое время стало очевидным для всех, что с "Войной и миром" в литературную классику вошел новый художественный гений.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему