Василий Кириллович Тредиаковский родился в 1703 г. в Астрахани семье священника со средним достатком. Случайно жившие тогда в Астрахани католические монахи научили его латыни. В 1722 г. в Астрахани был Дмитрий Кантемир, отец сатирика, взявший с собой своего секретаря Ивана Ильинского (литератора, учителя Антиоха). Беседы с Ильинским раскрыли перед юношей Тредиаковским мир знания. Он бежит в 1723 г. в Москву, где два года учится в Славяно-греко-латинской академии. Поняв, что учиться уже нечему, в 1725 г. он отправляется в Гаагу (Голландия), откуда в 1727 г. попадает в Париж, и здесь, в Сорбонне, лучшем европейском университете того времени, учится три года. В эти годы Т. писал элегии и любовные песенки на французском и русском языках. В 1730 г. он возвращается в Россию во всеоружии европейской филологической науки. В Москве он с восторгом читает сатиры Кантемира и называет священников «Тартюфами» и «сволочью». Очевидно, не только эрудицию он привёз из Парижа, но и программу действий воинствующего просветителя. Изданный им перевод аллегорического романа «Езда в остров любви» он рассматривает как демонстративно-светское произведение и рад озлоблению на это издание церковников. В 1732 г. он становится штатным переводчиком АН и погружается в громадную учёную и литературную работу, и взгляды его во многом изменяются. С 1733 г. «под титлом секретаря» поставлял оригинальные и переводные оды к дворцовым торжествам. В АН в то время было 2 поэта: Шумахер и Юнг, стихи которых и переводил Тредиаковский с немецкого. В 1730-е гг. он, по существу, был единственным поэтом. И только в 1745 г. преобразователь русского стихосложения стал профессором (=академиком). Нелады с АН продолжались до самого выхода его в отставку в 1759 г. Однако житейский успех поэта был недолгим. В 1735 г. он был обвинен в том, что своей песней по случаю коронации императрицы уронил ее высочайший титул. В 1740 г. Тредиаковский пережил глубокое потрясение. Министр Волынский потребовал, чтобы поэт написал стихи для шутовской свадьбы в Ледяном доме. Недовольный реакцией Тредиаковского на это поручение, Волынский избил его и приказал высечь. После всех этих событий мечтой Тредиаковского стали покой и уединение, в которых он мог бы спокойно работать.
В 1750-е гг. положение осложняется литературной борьбой с Ломоносовым, затем с Сумароковым. Тредиаковский становится мишенью эпиграмм и предметом нападок, иногда самых грубых. В 1750 г. по заказу правительства Тредиаковский написал трагедию «Деидамия»; она вышла у него столь громоздкой по объёму и запутанной, что поставить её на сцене не удалось. Он продолжает героически работать, но с каждым годом усиливается его литературное одиночество. В 1760-е гг. автор «Тилемахиды» (1766) – самая изолированная фигура в русской литературе. Личные бедствия (например, он три раза погорел) и нужда усиливаются. В 1769 г. всеми забытый старик умер. В огромном литературном труде, на который он положил жизнь, им руководила могучая страсть послужить делу основания русской литературной и научной культуры.
«Езда в остров любви». Этот перевод старого (1663) галантно-аллегорического романа аббата Поля Тальмана был первой печатной русской книгой, сообщающей дворянским читателям тонкую любовную культуру, разработанную во французской беллетристике. Содержание: письма между Тирсисом и Лицинием. Тирсис – молодой человек – попадает на Остров любви. Он любит Аминту и в результате добивается ответного чувства. Но после ночи любви он на следующий день застаёт её в объятиях другого. Тирсис очень страдает, пока не встречает Глазолюбость, т.е. кокетство (у Тредиаковского – «честнóе блядство»). Она ему советует любить одновременно двух-трёх женщин и не слишком сильно. Это был чисто светский роман, прославивший сладость любви и учивший всем тонкостям галантного любовного поведения и дававший конкретные рецепты речевого поведения в ситуации выражения любви. Роман был очень популярен; многие отрывки стали песнями. Кроме перевода в книге были представлены оригинальные стихи Тредиаковского на русском, французском и латинском языках. После выхода перевода Тредиаковского представили императрице Анне Иоанновне, и он получил звание придворного поэта.
«Аргенида». Шотландец Джон Барклай задумал изложить свою апологию абсолютной монархии в форме романа (1621). Переводя этот труд, Тредиаковский стремился донести до россиян одну мысль: нет зла страшнее государства в государстве, будь это партия сильного вельможи либо религиозная секта. При этом Барклай, ставя очень высоко идеал абсолютной монархии, осуждает тиранию. Поклонники «Аргениды» находили в ней и оправдание абсолютной монархии, и столь традиционный в 17 – первой половине 18 в. урок царям. На русской почве идеальный образ барклаева монарха естественно сливался с образом Петра, благодаря чему перевод Тредиаковского получил в условиях 1750-х гг. совершенно несомненный граждански-прогрессивный смысл.
«Тилемахида». «Телемак» Фенелона (1699) стал переходным явлением от абсолютистского учения к просветительству. Резкая критика разорительных войн Людовика 14, косвенное осуждение всей его внутренней политики, уроки новой, либеральной государственной мудрости сделали этот роман выражением растущего во всей Европе и в России антимонархического движения умов. В России «Телемака» знали ещё при Петре; «Тилемахида» Тредиаковского (1766) завершает полувековую традицию усвоения этой книги в России. Перевод: проза à гексаметр. Перевод Екатерине не понравился и вызвал ряд нападок с её стороны. Оно и неудивительно: если из поэмы выделить стихи такого рода: «Царь толь мало любим, что к приятию милости царской льстят царю во всём и во всём царю изменяют…», то предпринятая Екатериной дискредитация книги (впрочем, по литературным основаниям) становится совершенно понятной.
«История» Роллена - Кревье. Среди переводных работ Тредиаковского центральное место занимает его перевод древней и римской истории Роллена и его ученика Кревье. Перевод этот занял 30 больших томов и 30 лет жизни Тредиаковского. Когда в 1747 г. пожар уничтожил 9 переведенных им томов, он перевел их заново. В упорной работе над этим предприятием Тредиаковским руководило желание дать России самый лучший, по тогдашнему уровню знаний, вод истории античного мира. Эта «История» была одним из влиятельнейших произведений европейской политической мысли, влиятельное прежде всего популярностью этого всем понятного, заразительно действующего, литературно привлекательного идеала героической республиканской свободы. Для России 18 в. «История» Роллена – Кревье была популярным курсом гражданской морали.
Поэзия Тредиаковского. Тредиаковский как поэт был в высшей степени своеобразен, и это своё своеобразие он упорно отстаивал против победивших стилей Ломоносова и Сумарокова. Это была позиция затруднённой стихотворной речи. Тредиаковский считал латинский синтаксис идеальной нормой для всякой синтаксически упорядоченной речи. Поэтому он старается воссоздать свободную латинскую расстановку слов. Очень пленяло Тредиаковского свободное место междометия в латинской фразе. В результате «ах» или «о» создают неожиданный, а потому неприятный восклицательный перерыв фразы. Также на латинский лад Тредиаковский передвигает по всей фразе союз «и» («мельник и сказал…»). Смысл затемняется беспримерной в русской поэзии свободой инверсии и т.д. Причина такой сплошной латинизации синтаксиса в том, что это осуществление особой стилистической нормы. Норма эта была для середины 18 в. архаичной, потому что возникла ещё в прошлом веке в богословской школе. Речью «хитрой», запутанной, витиеватой написаны все панегирики, школьные драмы и вообще стихотворные произведения, вышедшие из Киевской, Московской, Харьковской и др. духовных школ. Этот схоластический стиль пережил в поэзии Тредиаковского своё европеизированное возрождение. Его поэзия стала расширенным и реформированным эпилогом к истории целого периода литературного творчества. В последний период своей деятельности Тредиаковский настолько смягчил особенности своего синтаксиса, что гексаметры «Тилемахиды» уже очень близки к нормальному синтаксису русской стихотворной речи. Изменилась и его норма словоупотребления. У Тредиаковского 1730-х – 40-х гг. эта норма была чем-то в своём роде небывалым по безграничной свободе совмещения церковнославянизмов (вплоть до самых редких) и разговорного просторечия (вплоть до вульгаризмов). Эта особенность более всего повредила репутации Тредиаковского в глазах современников и потомства.
Стиль Тредиаковского во многом определялся связью его с силлабической традицией, от которой идут сокращения слов («что либ» вместо «что-либо»; «зерцая», вместо «созерцая»), произвольные расширения слов («Из каменя потек им мед, Елей из тверда камя равно»), скудость эпитетов и т. д. Позднее, в начале 1730-х гг., в связи с изучением устной словесности, у Тредиаковского появляются стойкие эпитеты «народной поэзии» («ясны очи», «лесы дремучи», «сахарны уста» и т. д.).
Тредиаковский поражает широтой своих лирических жанров. Он – первый одописец (торжественная ода «На взятие Гданьска» на 5 лет опередила Хотинскую оду Ломоносова, хотя она ещё силлабическая), первый стал писать сонеты, рондо. Оды его представляют разнообразные варианты горацианской оды; торжественных од у него немного и в них он находится под явным влиянием Ломоносова.
Тредиаковский не был до конца воспринят современниками, оценили его много позже.
В своих научных работах Тредиаковский дал широко разработанную теорию жанров классицизма как в переводе (Гораций, Буало), так и в оригинальных трудах, пользуясь иногда даже исторической точкой зрения.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему