Клиническая и патопсихологическая характеристика детей, страдающих ранней шизофренией (К. Левикова).

Симптомы шизофренических расстройств у детей и подростков.

Далее подробное описание с примерами.

Ночные и дневные страхи.

В основе тех страхов, которые нередко ознаменовывают начало шизофренического процесса в раннем детстве, лежат обычно галлюцинаторные явления. По своему содержанию эти галлюцинации не бывают, как правило, связаны с каким-либо извне идущим и травмировавшим ребенка раздражителем, не являются следствием пережитого впечатления, проецированного вовне, благодаря эйдетической способности ребенка (хотя последняя у ребенка-шизофреника бывает подчас заметно усилена в сравнении с нормой). Содержание этих обманов чувств часто совсем не связано с образами реального мира. Кроме того, в этих галлюцинациях нередко с несомненностью отражается расстройство ассоциативной связи в представлениях, возникающих в сознании больного ребенка. Так, последний видит «голову на тарелке», «черви в глазах у папы» и т. д. Особенно часто галлюцинаторные явления, сопровождаемые страхом, наблюдаются в сумерках. Гипногогические галлюцинации, ведущие к состоянию страха, также встречаются довольно часто. Дети в момент засыпания и пробуждения видят различные образы и сцены, обычно также не связанные с реальностью.

Характерно отношение больного ребенка к переживаемому им явлению. Связь его с последним обычно теснее, чем с окружающей его реальностью. В силу этого дети не только не любят делиться переживанием страха со взрослыми, но обычно относятся к нему как к чему-то интимному, «своему», тесно связанному с их личностью, и неохотно о нем говорят. Мало того, в момент наступления обманов чувств они нередко даже уединяются от взрослых, переживают их аутистически, вдали от всех и редко ища от них защиты. По широко раскрытым глазам, застывшему взгляду, испуганной мимике лица и вскрикиваниям можно судить о ярком переживании страха, сопровождающем эти состояния. Нередко ребенок что-то шепчет про себя, кого-то гонит, от кого-то обороняется, кому-то угрожает, кого-то дразнит, иногда прячется в страхе под кровать или в угол. Эти состояния протекают либо сериями, либо единичными эпизодами. Переход от них к реальности обычно затруднен, и ребенок лишь постепенно входит в действительность. Сознание нередко в таких случаях частично нарушено.

Кроме особого качества страхов, дающего право говорить о последних как о ранних шизофренических симптомах, немаловажное значение имеет и необычайная интенсивность последних. Огромная распространенность у детей страха быть одному в комнате при наличии неправильного подхода взрослых (запугивание) всем хорошо известна. Но у шизофреника он достигает небывалой интенсивности, заставляя 3-летнего ребенка разбить стекло с целью выпрыгнуть с 3-го этажа, когда он остался по оплошности взрослых запертым в комнате.

Характерной особенностью страхов у детей-шизофреников является их способность и склонность к генерализации. Ребенок, испугавшийся пожара, боится не только толпы, шума, суеты, вокзалов, метро, но и собаки, кошки, куриного пера, ваты и т. д. Связь этих страхов с первоначальным раздражителем иногда невозможно даже обнаружить.

Навязчивость (навязчивые мысли, страхи, действия) чрезвычайно часто является одним из первых шизофренических симптомов. В самом начале своего возникновения она нередко позволяет нам обнаружить ряд понятных связей с каким-либо конфликтным переживанием ребенка (страх, что родителей, к которым столь часто в детстве бывает амбивалентное отношение, переедет трамвай; опасение, что его самого, испытывающего чувство вины за какой-либо «проступок» или проявившего агрессию против своих близких, переедет поезд, и т. д. и т. п.). Часто на первом этапе своего существования (впрочем, очень коротком) эти навязчивые мысли и опасения даже ярко эффективно насыщены и импонируют как проявление «нервности». Иногда же навязчивые представления ребенка с самого начала поражают своей необычайностью. Так, ребенок 5 лет навязчиво моет руки — «все грязные» (влияние утрированно чистоплотных взрослых, окружающих ребенка, исключено); ребенок 4 лет навязчиво боится, что дом плохо построен и обрушится на него и т. д.

Навязчивость как ранний шизофренный симптом обычно появляется в возрасте 4—6 лет. От наблюдающейся у нормальных детей «невротической» навязчивости качество шизофренической навязчивости отличается довольно резко. В первом случае навязчивость эпизодична, кратковременна, тесно увязана с конфликтом, аффективно насыщена. Возникает обычно у стеничных детей и обусловлена своего рода задержкой порожденных конфликтом агрессивных влечений. Эти агрессивные влечения в силу эластичности детской психики скоро находят естественный выход, и навязчивость исчезает. Шизофреническая же навязчивость, возникающая также чаще всего у детей со «стеническим жалом», в силу ригидности психики шизофреника застревает надолго и впоследствии, как правило, автоматизируется.

Расстройства мышления в виде нарушения ассоциативного  процесса могут наблюдаться в качестве очень раннего шизофренического симптома. Среди игры ребенка, в процессе фантастических высказываний, в спонтанной речи и беседе можно уловить внезапное расстройство ассоциативных связей, являющееся нередко единичным эпизодом на фоне логично протекающего мышления ребенка.

Резонерство, как ранний симптом шизофренического процесса, встречается нередко. Часто ему предшествует застревание ребенка на стадии вопросов в пределах 2'/2—3-летнего возраста, когда последняя является нормальным явлением. Качество этих вопросов у шизофреника отличается от качества вопросов нормального ребенка. У последнего они рождены живой аффективной заинтересованностью. Шизофреник же уныло и навязчиво вопрошает: «Что это?», «Зачем?», «Для чего?». Голос его монотонен, лишен модуляции. Когда-то имевшееся аффективное содержание выхолощено. В ряде случаев он даже не ждет ответов и, стереотипно ставя вопросы, сам себе отвечает: «Это что?» — «Это лошадка», «Это что?» — «Девочка» (возраст 4'/2 года).

Нарушения в области аффективной сферы как ранний шизофренный симптом далеко не редки. Помимо описанных состояний страха, непосредственно связанных с галлюцинаторными образами, рано обнаруживающаяся аффективная тупость может также свидетельствовать о наличии процесса. Мы знаем, что в норме ребенок раннего возраста может давать акты жестокости и агрессии (недостаточная дифференцировка аффекта, малое торможение коры, доминирующая роль онтогенетически более ранних механизмов); известно также, что конфликтность ребенка может явиться источником агрессии. У шизофреника же первичная тупость, а не агрессия: он бьет с холодным, бесстрастным лицом; он спокойно наступает в ботинке на лицо ребенка и стоит, не внимая крику потерпевшего; или спокойно переплетает ниточкой зубы верхней и нижней челюсти другого ребенка, абсолютно не реагируя на плач обиженного; льет горячий суп на голову другому ребенку, нарочно при этом стараясь попасть ему на лицо. Иногда в самом начале агрессивного акта ребенка-шизофреника еще звучит аффективная насыщенность, еще в какой-то мере эта агрессия питается комплексом, но позднее она, как правило, исчезает. Такие дети нередко совсем не проявляют объективной привязанности, а если даже и проявляют, то она у них ограничивается одним лицом или исключительно узким кругом лиц. Помимо первичной тупости обилие антисоциальных поступков, видимо, обусловливается тем, что у ребенка-шизофреника в силу его малого интереса к окружающей реальности значительное количество энергетического фонда расходуется свободно, вовне, не переключаясь на путь познавательной деятельности.

Эпизодически возникающее своеобразие поведения может также быть одним из начальных шизофренных симптомов. Так, например, нам приходилось видеть кратковременные (от нескольких часов до 2—3 дней) двигательные расстройства в виде «застывания» ребенка в одной позе. В этом состоянии он не мог двинуть ручками и ножками, лежал с напряженными конечностями и открытыми глазами, не произнося ни звука. Эти состояния не связаны ни с каким соматическим заболеванием ребенка, и педиатры оказывались беспомощны поставить диагноз. Наряду с этим встречались эпизодические и причудливые двигательные проявления, не укладывающиеся в рамки какого бы то ни было двигательного расстройства, — гебефренные элементы поведения. Ребенок вдруг начинал ходить на цыпочках или бегать в манерной позе, вытянув вперед изогнутые руки, мелкими шажками или широко расставив ноги. Эти явления наступают внезапно, среди, казалось бы, полного здоровья, отнюдь не в процессе игры или имитации чего-либо, вне какой бы то ни было связи с сомато- и психогенией и остаются обычно невскрытыми и необъясненными эпизодами детства в анамнезе позднее заболевающих шизофреников.

Аутистическое поведение ребенка, отразившееся в описанных выше фантазиях, очень часто проявляется в отказе от речи или в резком снижении речевой продукции (иногда за исключением разговора лишь с близкими лицами). При этом сохраняется полная потенциальная возможность речи, ибо при условии затрагивания аффективно насыщенных островков психики ребенок может дать даже сложную фразу. Разумеется, в дифференциально-диагностическом плане надо иметь в виду дезинтеграцию речевой функции в моменты психического шока.

Характерным ранним шизофренным симптомом является также наличие отдельных инфантильных механизмов в той стадии развития ребенка, которой они не свойственны в норме. Так, например, ребенок-шизофреник 5 лет сосет палец, в этом же возрасте, засыпая, сосет соску и т. д.; становится неопрятным, хотя уже овладел навыком опрятности; лепечет, как начинающее говорить дитя, хотя уже хорошо, чисто говорил, и т. д.