Художник, студент, работает поваром. Очень много работы, проявления заболевания усиливаются от усталости.
G. отмечает, что расстройство иногда даже помогает работать: никогда не пропускает «дедлайны», часто в последний момент исправляя детали находит какое-то интересное решение. Хотя при этом отмечает, что никто это никогда не будет считать тревожное расстройство чем-то серьезным, хотя признается, что постоянное чувство тревоги и раздражения очень мешают налаживать контакты: «Это всё-таки не совсем болезнь, сейчас, по крайней мере. Ты не можешь прийти в студию или на кухню и сказать: знаете, у меня тревожное расстройство, я очень себя неуверенно чувствую, я не могу работать. Дайте мне отпуск на три недели, чтобы я перестала беспокоиться». В связи с этим говорит, что было бы здорово, если бы об этом говорили столько же, «сколько об аутизме или панических атаках, о которых хоть кто-то знает». Отмечает, что про расстройство нет никакой информации, что никто не может объяснить, что же все-таки делать (кроме приема медикаментов и отдыха, который осложняется нехваткой денежных средств), и было бы лучше, если бы люди хотя бы о нем знали, и можно было бы объяснять вспышки раздражения.
G. отмечает: «На самом деле, очень хорошо, что есть диагноз. До обращения к врачу мне просто постоянно без каких-либо причин казалось, что должно произойти что-то ужасное, и я единственная это чувствую». С удовольствием бы давала интервью, но признается, что ей очень важно долго настраиваться, возможно, поговорить с журналистом, знать подробности интервью. И большое значение имеет личность журналиста – если бы интервьюер вел себя слишком поверхностно или иронизировал бы над ее делом, она бы не хотела работать с ним.
Исключает работу на телевидении и радио, потому что боится микрофона и камеры. Испытывает определенный дискомфорт при виде диктофона (см. приложение №13).
Поможем написать любую работу на аналогичную тему