После объединения Германии ФРГ стала претендовать на особое место среди европейских государств. Валери Жискар д’Эстен отмечал: «Руководители европейских государств привыкли сосуществовать с Западной Германией, размеры и потенциал которой в большей степени соответствовали обеспечению равновесия внутри Европейского сообщества... Объединение Германии изменило группировку сил внутри стран «Общего рынка»». «Германия всё более и более осознаёт свой особый статус как наиболее значимое государство Европы - экономический «тягач» региона и формирующийся лидер Европейского Союза (ЕС)», - писал З. Бжезинский.
Воссоединение Германии, по словам З. Бжезинского, «усилило стремление Франции заключить Германию в жёсткие европейские рамки. Таким образом, 6 декабря 1990 г. французский президент и немецкий канцлер объявили о своей приверженности созданию федеральной Европы, а десять дней спустя Римская межправительственная конференция по политическому союзу дала - несмотря на оговорки Великобритании - чёткое указание 12 министрам иностранных дел стран Европейского сообщества подготовить проект договора о политическом союзе». В то время внешняя политика ФРГ ещё не до конца избавилась от тени национал-социалистического прошлого в глазах западных европейцев, и доказательство этому - недовольство, которое вызвало в ЕС быстрое признание со стороны Германии независимости Словении и Хорватии.Стратегической целью Германии в югославском кризисе было возвращение утерянного после Первой и Второй мировых войн контроля над северо-западной частью Балканского полуострова и северо-восточным побережьем Адриатического моря. При существовании единой СФРЮ западногерманским политикам не представлялось возможным реализовать эту программу, так как единая Югославия всегда была противником немецкого экспансионизма на Балканах. Поэтому ставка была сделана на всестороннюю поддержку сепаратистов, которые в случае прихода к власти и отделения своих республик от югославянской федерации стали бы верными союзниками и способствовали бы немецкому экономическому и финансовому проникновению на Балканы. Необходимо учитывать и то, что в случае распада СФРЮ новые государства, оказавшись в числе членов ООН, при постановке вопроса о предоставлении Германии места в СБ ООН проголосовали бы в пользу Германии.
Летом 1991 г. ФРГ активизировала свои действия, направленные на поддержку хорватских и словенских сепаратистов, объявивших 25 июня 1991 г. о независимости двух наиболее развитых в экономическом отношении югославских республик. 15 августа 1991 г. Отто фон Габсбург, депутат Германии в Европарламенте, от имени ФРГ сделал заявление, которое было опубликовано французской газетой «Фигаро». «Хорваты, будучи цивилизованной частью Европы, не имеют ничего общего с сербским примитивизмом, с этими Балканами. Будущее Хорватии - в Европейской конфедерации…» (Carr T. W. German and US Involvement in the Balkans. A Careful Coincidence of National Policies? - Moscow, 1996. – Р. 12). Данное заявление не нашло поддержки среди членов ЕС, так как большинство в ЕС всё ещё надеялось добиться мирного решения проблемы и сохранить единство Югославии. Потерпев неудачу в Европарламенте, Германия, используя своё влияние, направила все усилия на включение проблемы СФРЮ в повестку дня запланированной на декабрь 1991 г. встречи министров в Маастрихте. Эта встреча должна была стать символом превращения Европы в единое экономическое и валютное пространство с общей внутренней и внешней политикой. За несколько месяцев до встречи в Маастрихте представители Германии убедили глав государств ЕС в необходимости обсуждения «югославского вопроса».
9 декабря 1991 г. на встрече в Маастрихте восемь из двенадцати государств высказались за признание независимости Хорватии и Словении, а четыре – против (Булајић М. Разбијање Југословенске државе 1991/1992 - злочин против мира. Одговорност Ватикана и Њемачке. - Београд, 1994. - С. 280). Такой результат обсуждения югославской проблемы не удовлетворил Г.-Д. Геншера, и он заявил, что не закроет совещание до тех пор, пока все министры иностранных дел стран – членов ЕС не согласятся на установление дипломатических отношений с Хорватией и Словенией. Давление на министров осуществлялось Германией путём блокирования всех вопросов европейской интеграции до тех пор, пока германский вариант решения югославского вопроса не будет принят единогласно, а также путём уступок со стороны ФРГ в финансовых вопросах в пользу сторонников сохранения СФРЮ. 10 декабря 1991 г. все министры дали согласие относительно признания Хорватии и Словении в качестве самостоятельных государств (Новости. – Београд. - 26.12.1993. - С. 6). Итак, единство ЕС было сохранено ценой единой Югославии.
Решив судьбу Югославии, министры иностранных дел перенесли рассмотрение конкретных вопросов, связанных с дезинтеграцией СФРЮ, на 16 декабря 1991 г. В этот день в ходе заседания Совета министров иностранных дел были по предложению Франции выработаны критерии, которым должны были послужить ориентиром при принятии решения о признании независимость двух новых государств. Председатель мирной конференции по Югославии запросили заключение Арбитражной комиссии, для того чтобы она дала своё заключение до 15 января 1992 г. Через несколько дней комиссия объявила, что по всем выработанным критериям можно признать только независимость Словении. Относительно Хорватии дело обстояло сложнее. Ни по одному из критериев Хорватия не могла быть признана странами ЕС.
Правительство Германии оказалось в затруднительном положении. С одной стороны, на основании решения Совета министров иностранных дел от 16 декабря 1991 г. Германия уже не могла выполнить своего обещания признать Хорватию до 25 декабря 1991 г. (Булайич М. Указ. соч. С. 279), так как дата окончательного решения по Хорватии была перенесена на 15 января 1992 г. С другой стороны, правительство ФРГ на основании работы Арбитражной комиссии понимало, что и 15 января 1992 г. решение о признании независимости Хорватии может быть заблокировано на основании её несоответствия выработанным 16 декабря критериям. В этих условиях Германия, не дожидаясь заключения Арбитражной комиссии, односторонне признала независимость Хорватии и Словении 23 декабря 1991 г. (Бодсон Ж. Европа лудака или разбијање Југославије. - Београд, 1993. - С. 75; Чубра Н. Војска и разбијање Југославије. - Београд, 1997. - С. 139). Таким образом, она опередила и предопределила общее решение Совета министров иностранных дел ЕС. При этом Германия нарушила правила, касающиеся совместной внешней политики стран ЕС, зафиксированные 9 декабря 1991 г. в Маастрихтском договоре, и навязала свою волю, поставив своих партнёров по ЕС перед свершившимся фактом. К 15 января 1992 г. все страны Европейского Сообщества признали независимость Хорватии и Словении, а через некоторое время их примеру последовали и США. В 1992 г. только что признанные Хорватия и Словения стали членами ОБСЕ, а в 1993 г. по инициативе германских представителей в руководящих органах Евросоюза Словения была принята в Совет Европы без обычных для этой организации проволочек.
1992 г. стал водоразделом в европейском развитии: был ратифицирован Маастрихтский договор об образовании Европейского Союза (ЕС). Решающее влияние на расстановку сил в ЕС оказывают крупные государства, прежде всего ФРГ и Франция. Германия и Франция считаются лидирующими членами ЕС, имеющими много общих интересов, однако их позиции расходятся по многим пунктам. Достаточно отметить, что Германия обычно придерживается «федеральной» линии развития ЕС, Франция же, напротив, проводит политику, акцентирующую защиту национальных интересов и сохранение межправительственных форм сотрудничества, хотя в обоих случаях заявления и преследуемые при этом цели часто не совпадают. Решение о введении единой валюты, принятое в 1989 – 1990 гг. и закреплённое в Маастрихтском договоре, также как и концепция общеевропейского гражданства, в значительной мере стало ответной реакцией европейских, и в первую очередь французских, политических кругов на ощутимую угрозу германского экономического доминирования в Европе, проявлявшуюся, в частности, в реальной возможности превращения немецкой марки в основу единой европейской валютной системы. Принятие решения о введении общеевропейской валюты в 1992 г. привело к серьёзной напряжённости во франко-германских отношениях, сохранявшейся до 1999 г. включительно, т. к. валютные проблемы ЕС оказались столь серьёзны, что «еврооптимист» Гельмут Коль 26 августа 1993 г. в ходе встречи с премьер-министром Франции Э. Балладюром заявил, что и 1999 г. в качестве срока введения единой европейской валюты маловероятен. Переход к евро в Германии был осущёствлен в условиях отсутствия широкой общественной поддержки (известно, что в то время как 23 апреля 1998 г. в германском бундестаге 575 депутатов против 35 проголосовали за присоединение к «зоне евро», опросы общественного мнения показывали, что 62 % граждан выступали за сохранение дойчмарки в качестве национальной валюты).
Объединение Германии «резко изменило характер европейской политики. Объединённая Германия не только перестала быть младшим политическим партнёром Франции, но и автоматически превратилась в бесспорно важнейшую державу в Западной Европе и даже в некотором отношении в мировую державу, особенно через крупные финансовые вклады в поддержку ключевых международных институтов». В первой половине 1990-х гг. в процентном отношении к общему бюджету на долю Германии приходилось 28,5 % бюджета Европейского Союза, 22,8 % бюджета НАТО, 8,93 % бюджета ООН; кроме того, Германия являлась крупнейшим акционером Мирового банка и ЕБРР (Европейского банка реконструкции и развития). В 1998 г. вклад ФРГ в общий бюджет ЕС составлял 22 млрд. марок - более половины всей суммы. В то же время объём средств, поступающих в распоряжение страны, был почти втрое меньше доли Германии в бюджете Европейского Союза. В 2005 – 2006 гг. на долю ФРГ приходилось порядка 30 % бюджета ЕС (на долю Франции – около 20 %), свыше 20 % бюджета НАТО и около 10 % бюджета ООН.
С объединением Германии кардинально изменилась ситуация с планами введения общеевропейской валюты. Если до 1989 г. Франция препятствовала созданию автономного наднационального банка, то после «аншлюса» ГДР исчезли все препятствия для создания очередного валютно-финансового пространства ЕС. В 1999 г. в странах Евросоюза начался процесс перехода к единой валюте, при этом наибольшую долю в корзине евровалюты составляла немецкая марка (32,7 %). Следует подчеркнуть, что уже тогда финансово-экономический союз был представлен новой валютой не только символически. В 2001 г. Д. Рейндерс, министр финансов Бельгии, отмечал, что «было бы ошибочным недооценивать значимость зоны евро. Ведь это 300 млн. человек в настоящий момент или 500 млн. с учётом стран-кандидатов, экономическая активность 6.550 млрд. евро в 2000 г., ВВП в 2 раза больше, чем в Японии. Еврозона - самый крупный участник международной торговли». В ФРГ евро выступает ключевым механизмом формирования европейских предпочтений немцев. «Только новая валюта как носитель частичной идентичности ЕС способна консолидировать исторически расколотое германское общество», - считает К. В. Кемаев.
В настоящее время заметен рост расходов Германии на осуществление единой аграрной политики (ЕАП) Евросоюза. Основным источником финансирования ЕАП является Единый фонд ориентации и гарантирования (ЕФОГ), составляющий большую часть бюджета ЕС. Данный фонд, созданный с целью финансирования экспортных субсидий, рыночных интервенций и структурных мер, представляет собой важнейший наднациональный орган финансового воздействия на аграрный сектор экономики. Следует подчеркнуть, что средства из ЕФОГ распределяются по странам, входящих в Евросоюз, далеко не равномерно.
В 2002 г. объёмы субсидирования сельского хозяйства достигли 40,4 млрд. евро, составив 43,9 % бюджета ЕС, причем наибольшая доля субсидий пришлась на Францию, доля которой в производстве сельскохозяйственной продукции в ЕС также являлась максимальной и составляла 22,7 %. Крупными поставщиками сельскохозяйственной продукции являются Германия, Испания и Италия, однако доля сельскохозяйственного сектора в Германии значительно ниже, чем во Франции. Это - одна из причин, по которым Франция активно поддерживала существовавшую в то время систему субсидирования, а Германия – добивалась внесения в сельскохозяйственную политику Евросоюза существенных поправок.
По настоянию Германии ЕС от выделения субсидий за произведённую продукцию перешёл к прямому финансированию фермеров, в том числе и за деятельность, не связанную с производством продуктов питания. Утверждённая в 2003 г. реформа Единой аграрной политики ознаменовала собой переход от поддержки аграрного рынка к субсидированию развития сельских территорий. На эти цели с 2005 г. дополнительно выделяется 1,2 млрд. евро в год. Значительная часть этой суммы поступает в распоряжение ФРГ.
Долговременное устойчивое сельскохозяйственное производство предполагает бережное использование природных ресурсов, при котором сохраняются природный ландшафт и плодородие почвы. Это соответствует и интересам фермеров. Поэтому Европейская комиссия (КЕС) провозгласила природоохранные мероприятия в качестве важнейших способов поддержки сельского развития. Доля средств, выделяемых из общего аграрного бюджета Евросоюза на осуществление национальных природоохранных программ, неуклонно возрастает.
Переход от субсидирования фермеров к доплатам исходя из площади земельных участков позволил снизить интенсивность сельскохозяйственного производства, сбалансировать спрос и предложение на аграрном рынке. Введение системы доплат, согласованное с требованиями продовольственной безопасности, охраны животных и растений, надлежащего содержания сельскохозяйственных животных, сохранения плодородия почв, придало Единой аграрной политике новое качество.
Значительные средства выделяет ФРГ и на проведение структурной политики Евросоюза. Для проведения в жизнь социальной политики и решения конкретных задач Европейский союз пользуется такими мощными инструментами, как структурные фонды. В настоящее время действует пять структурных фондов: Европейский социальный фонд (ЕСФ), Европейский фонд регионального развития (ЕФРР), секция ориентации ФЕОГА (Фонд ориентации и гарантий сельского хозяйства), Финансовый фонд ориентации рыболовства и Фонд сплочения. В 2003 г. расходы на структурные фонды составляли 36,8 % всех расходов ЕС.
Среди структурных фондов в области социальной политики наиболее заметную роль играют Европейский социальный фонд, являющийся монополистом в проведении в жизнь социального аспекта структурной политики ЕС, и Фонд сплочения, создание которого было связано непосредственно с проблемой расширения ЕС. Помощью созданного в 1993 г. Фонда сплочения до 2004 г. пользовались в основном Греция, Испания, Португалия и Ирландия. Затем в связи с расширением ЕС произошло значительное увеличение финансовых средств данного фонда.
Важнейшим направлением деятельности фондов считается региональное, на развитие которого в 2002 г. выделялось 85 % финансовых ресурсов структурных фондов. Осуществление структурной помощи служит импульсом для обретения регионами экономической и социальной самостоятельности, осознания ими своей субнациональной общности, а также является мощным инструментом влияния Европейской комиссии на государства, входящие в ЕС, поскольку от неё во многом зависит выбор страны или региона-получателя этой помощи. Структурные операции ЕС предусматривают широкий спектр методов проведения региональной политики. Структурные фонды ЕС существенно влияют на содержание национальной региональной политики в Германии.
Второй по важности комплекс задач включает помощь молодёжи и долгосрочным безработным в процессе реинтеграции в рынок труда во избежание социального отторжения (на это тратится около 8 % ресурсов). Наконец, ещё 9 % финансовых средств структурных фондов предназначены для поддержки инициативных программ ЕС, представляющих собой важный элемент деятельности ЕС в социальной сфере.
Перераспределение финансовых ресурсов в пользу новых членов Европейского сообщества стало серьёзной проблемой для Германии. В начале 2005 г. Брюссель планировал сократить помощь отсталым регионам стран Западной Европы и перенаправить средства в государства, вновь вступившие в Евросоюз. Германия, Франция и Великобритания выступили против идеи реформирования принятой в ЕС системы государственной поддержки проблемных регионов. Гюнтер Ферхойген, занимавший в Европейской комиссии пост комиссара по делам индустрии, сказал в одном из интервью, что «никто и не думает о том, чтобы лишить проблемные земли Германии помощи только потому, что Германия в целом - богатая страна». «Вся Восточная Германия будет продолжать получать помощь - это я могу обещать властям этих земель», - заявил Г. Ферхойген. Тем не менее, объём субсидий ЕС на промышленное развитие земель бывшей ГДР резко сократился. Так, до 2002 г. восточногерманские регионы могли претендовать на субсидии в размере до 35 %, когда речь шла об инвестициях в «высокие технологии». Эта доля упала до 12,4 % в конце 2006 г., а в 2007 г. не превышала 11,4 %. Поскольку Евросоюз (в лице КЕС и ЕФРР) настаивает на ужесточении контроля над использованием средств региональной политики отдельных государств-членов ЕС вне районов, подпадающих под финансовое стимулирование из ЕФРР, а в дальнейшем и на полной отмене там национального стимулирования, то, по мнению немецкого исследователя К.-Х. Рёля, «самостоятельная региональная политика в Германии может стать неосуществимой». Таким образом, расширение ЕС на восток не только создаёт для Германии дополнительные финансовые проблемы, но и начинает приходить в противоречие с генеральной линией политики Берлина в области объединения Германии - курсом на выравнивание уровней экономического развития и жизни населения на востоке и западе страны.
Следует отметить, что меры, предпринимавшиеся правительством ФРГ и Евросоюзом в отношении аграрного сектора экономики восточных земель Германии, дали не только положительные результаты. Политика, которую Евросоюз проводил в сфере сельского хозяйства, оказала негативное влияние на состояние животноводства в восточных землях Германии. За шесть лет резко упало поголовье скота в кооперативах: КРС – наполовину, свиней - на две трети. В ином положении оказались растениеводческие кооперативы. В 1980-х гг. в ФРГ зерновых собирали по 40 - 60 центнеров с гектара, а в ГДР - в 2 - 4 раза меньше. В начале 2000-х гг. продуктивность в некоторых восточногерманских кооперативах была даже выше, чем у западногерманских фермерских хозяйств. Кроме того, поддержка, которую оказывал ЕС растениеводческим хозяйствам бывшей ГДР, оценивалась восточными немцами как весьма существенная.
Вследствие углубления европейской интеграции в аграрном секторе экономики ФРГ произошли серьёзнейшие изменения. Согласно программе, которую в 1998 г. обнародовала Комиссия ЕС, с целью ликвидации перепроизводства сельскохозяйственной продукции к 2006 г. гарантированные централизованные цены на основные продукты - мясо, молоко, зерновые – следовало снизить на 30 %, а после 2003 г. поддержку аграрного сектора было решено вообще прекратить. Это означало, что даже у нормально функционирующих хозяйства останется мало шансов на выживание. Аграрный комиссар ЕС Франц Фишлер не скрывал, что предстоит резкое обострение конкуренции в сельском хозяйстве и массовое разорение. Президент Германского союза крестьян Герд Зоннляйтнер назвал директивы КЕС грубой провокацией и объявил о начале массированного сопротивления попыткам воплотить их в жизнь. Было подсчитано, что потери немецких фермеров составят 2,2 млрд. долларов, тогда как взнос ФРГ в кассы ЕС возрастёт на 3,3 млрд. долларов. С резкими протестами выступили также федеральные министры сельского хозяйства Йохан Борхерт и министр финансов Тео Вайгель. Руководители баварской правоконсервативной партии ХСС высказали мнение, согласно которому аграрные программы ЕС приведут к превращению Баварии в степь.
В 2002 г. Э. Кнаппе и Т. Г. Нефёдова абсолютно точно определили тенденции, развивавшиеся в области сельскохозяйственного производства: «Сельское хозяйство Германии в будущем столкнётся с сильной международной конкуренцией. Это означает, что некоторая часть мелких семейных хозяйств, несомненно, будет ликвидирована, поскольку конкурентоспособны лишь сельхозпредприятия с достаточным количеством обрабатываемых земель. Количество рабочих мест в сельском хозяйстве также имеет тенденцию к сокращению, и, таким образом, портрет немецкого крестьянства в перспективе будет выглядеть по-другому. Наряду с традиционным сельским хозяйством в сферу занятий сельского населения будут входить такие функции, как уход за ландшафтом, сельский туризм и производство экологически чистой продукции, а также несельскохозяйственная деятельность». Именно по такому сценарию и развиваются события в настоящее время.
Итак, издержки расширения ЕС до 25 членов оказались для Федеративной Республики Германия наиболее значительными - высокие финансовые затраты, необходимые для интеграции стран ЦВЕ, возрастание импортной конкуренции, необходимость перебазирования производства из Германии в другие регионы, социальные последствия миграции, возможное усиление разногласий по спорным проблемам между старыми членами ЕС и государствами, вступившими в него недавно. Важно учитывать и негативное воздействие на рынок труда ФРГ переноса производств из Германии в страны ЦВЕ: он ведёт к сокращению части имеющихся на территории Германии рабочих мест путём их перемещения в ЦВЕ и уменьшению потенциала занятости для немецких рабочих и служащих вследствие планирования германскими компаниями новых производственных мощностей преимущественно в близлежащих странах.
Следует отметить, что и результаты введения общеевропейской валюты не следует оценивать однозначно положительно. По словам В. С. Панькова, «евро как ответ на вызовы глобализации до сих пор обернулось к Германии одной из её негативных сторон: вступление в еврозону существенно ослабило национальный механизм государственного регулирования экономики ФРГ, не компенсировав это созданием не менее эффективной «коммунитарной», наднациональной системы регулирования. Так, Немецкий федеральный банк в связи с этим утратил возможность целенаправленно воздействовать на экономическую конъюнктуру в стране традиционным для центральных банков инструментарием - изменением учётной ставки и нормы минимальных резервов посредством операций на открытом рынке с государственными ценными бумагами, поскольку важнейшие компетенции в области кредитно-денежной политики отошли к Европейскому центральному банку (ЕЦБ) ЕС».
Разумеется, членство в Евросоюзе имеет и отрицательные стороны, но всё-таки для ФРГ активное участие в интеграционных процессах жизненно необходимо. Особенности влияния интеграции на её экономику отчётливо проявились на фоне объединения Германии. ФРГ, нуждаясь в средствах для восстановления экономики новых земель, практически беспрепятственно и в полном объёме получила со стороны ЕС солидные дотации. Помощь со стороны Евросоюза была одной из причин того, что эффект, полученный экономикой ФРГ от объединения, если и не превысил расходы на его финансирование, то компенсировал их. Так, когда на территории бывшей ГДР шёл процесс демонтажа плановой экономики в сельскохозяйственном секторе, значительная финансовая помощь сельхозпредприятиям и сельскому населению восточных земель с целью адаптации производства к новым рыночным условиям и ускорения темпов развития, в том числе на основе научно-технического прогресса, ускоренного обновления техники, повышения плодородия почв и других интенсивных методов хозяйствования, предоставлялась не только федеральным правительством и правительствами земель, но и Европейским Союзом. Широкомасштабная помощь, которая была оказана Евросоюзом аграрному сектору экономики восточных земель, принесла свои плоды. Разрушений, подобных тем, которые происходили в ходе реализации российского варианта разгосударствления сельского хозяйства, в экономике сельскохозяйственного производства Восточной Германии не произошло. Наоборот, в восточных землях ФРГ развивалась отличная от Западной Германии структура сельскохозяйственных предприятий, характеризующаяся более крупными их размерами, более высокой индустриализацией и многообразием правовых форм. По сравнению с крестьянскими хозяйствами западных земель, крупные сельхозпредприятия, преобладавшие в восточной части, обладали значительными преимуществами, были более конкурентоспособны и имели устойчивую перспективу развития.
Германия стремится использовать членство в ЕС для отмены международных ограничений (формальных и негласных), наложенных на эту страну по итогам Второй Мировой войны. Это вызывает обеспокоенность второй по значимости страны «еврозоны» - Франции, некогда выступавшей центром европейских интеграционных процессов. В то же время, если ранее немецкая экономика была основой для экономической интеграции, то теперь ФРГ выступает также географическим центром ЕС, стремительно наращивающим экономическое и политическое влияние на экономику стран, входящих в Евросоюз.
По мнению Велло Лейто, автора книги «Геополитика Эстонии», Европейский Союз на рубеже XX – XXI вв. представлял собою прогерманский геополитический блок, находящийся исключительно в сфере интересов и влияния Германии. После её объединения она многократно усилила свои позиции не только в Европе, но и в мире. Стали стремительно увеличиваться масштабы экспорта немецких товаров, Дойчебанк превратился в крупнейший мировой банк. Германия, подчёркивал В. Лейто, проводит экономическими методами экспансионистскую политику. Своему главному партнёру по ЕС - Франции - она отводит роль второстепенного исполнителя. И если французы, писал Лейто, видят ЕС как союз европейских государств, где бы действия Германии находились под общим контролем, то немцы желают полномасштабного подчинения Европы своим планам и амбициям, среди которых превращение Европейского союза в государство, а попросту говоря, в «четвёртый рейх».
Британский политолог У. Хаттон утверждал: «Франция, явно оказавшаяся на положении второй скрипки после ФРГ, никак не может претендовать на лидерство в ЕС... Каким ни станет ЕС после расширения до 25 членов, это уже не будет «большая Франция»... Все европейские национальные хозяйства оказались в положении сателлитов, вращающихся вокруг германского солнца». Именно Германии принадлежит инициатива переименования Европейских Сообществ в Европейский Союз и введения института европейского гражданства.
По настоянию Германии в Маастрихтском договоре был закреплён и принцип субсидиарности, Принцип субсидиарности подразумевает, что управление осуществляется на возможно более низком уровне, когда это целесообразно; при этом европейский уровень выступает как дополнительный по отношению к национальному (например, финансирование на уровне ЕС обычно дополняет, а не заменяет собой ресурсы отдельных стран). Таким образом, все решения, согласно данному принципу, должны приниматься по возможности на местном уровне. Внутри Германии участие земель в делах Европейского Союза закреплено статьёй 23 Основного закона, которая заново была внесена в 1992 г. Эта статья говорит о том, что ни один параграф не может быть принят в Брюсселе, прежде чем он найдёт одобрение у правительств земель Федеративной Республики Германия. У земель даже есть право самим принимать участие в переговорах в Брюсселе, когда затрагиваются исключительные законодательные полномочия земель. Сущность позиции Германии в вопросе распределения полномочий и компетенций между Брюсселем и регионами заключается в том, что ФРГ постоянно подчёркивает необходимость усиления непосредственного влияния федеральных земель на процессы принятия решений, а земли, в свою очередь, рассчитывают, что принцип субсидиарности поможет противостоять вмешательству ЕС в их дела.
Усиление позиций Германии в Европе вызвало тревогу не только у представителей французской политической элиты. По мнению многих британских политиков, в случае реализации германской концепции «федеративной Европы» будет подвергнут ограничению суверенитет парламента и поставлено под вопрос содержание национальной идентичности. Потеря власти национальным парламентом затрагивает суть конституционно-политического самосознания британцев, т. к. британский парламент является центральным символом британской национальной идентичности. Согласно всё более распространяющимся в кругу политической элиты Великобритании опасениям, в «централизованном» Европейском Союзе будет полностью доминировать сильнейшее государство, и этим государством является не Великобритания, а Германия. По этой причине британское руководство не заинтересовано в дальнейшем углублении интеграции и ещё с начала 1990-х гг. высказывается за постепенное расширение ЕС. По мнению, Т. В. Воротницкой, предложенная бывшим премьер-министром Франции Эдуаром Балладюром французская модель интеграции (модель «Европы концентрических кругов») и ещё в большей степени британская модель «гибкой Европы», предложенная бывшим премьер-министром Великобритании Джоном Мейджором, были направлены именно на предотвращения создания федеративного государства Европы с Германией во главе.
Великобритания предпринимала шаги в направлении хотя бы частичного сбалансирования роли Германии в ЦВЕ. Так, в 1997 г. Форин Офис и министерство торговли и промышленности начали кампанию содействия бизнесу в пяти странах ЦВЕ (Чехия, Венгрия, Польша, Словакия и Словения), имевшую цель удвоения британского экспорта и инвестиций (до 5 млрд. ф. ст.) к концу 1998 г. Одновременно принимались меры по укреплению торговых связей с регионом в целом. Активизация внешнеэкономической политики на указанном направлении имела для Соединённого Королевства немаловажное значение в контексте ожидавшихся в ходе расширения ЕС изменений в соотношении сил внутри Евросоюза.
В феврале 2004 г. лидеры Германии, Франции и Великобритании на встрече в Берлине обсуждали вопросы совместного экономического и социального развития трёх стран. Канцлер ФРГ Герхард Шрёдер заявил, что он, президент Франции Жак Ширак и премьер-министр Великобритании Энтони Блэр заинтересованы в «выработке новых критериев экономического и политического развития Европейского Союза, которые позволили бы ЕС преодолеть последствия затянувшегося экономического кризиса». Эта встреча подверглась критике со стороны европейских политиков и государственных руководителей, полагавших, что Франция, Германия и Великобритания намеревались создать новую совместную структуру внутри ЕС, которая позволила бы этим трём странам и примкнувшим к ним государствам ограничить финансовое участие в делах Евросоюза в преддверии вступления в него новых членов. Так, премьер-министр Италии Сильвио Берлускони выступил с резкой критикой переговоров, назвав их «безответственной говорильней», и предостерёг от «франко-германо-британской диктатуры в Евросоюзе». В интервью телеканалу RAI Берлускони заявил, что «ЕС не нужно правление триумвирата, ЕС нужна демократия».
В 2002 – 2003 гг. в Евросоюзе обнаружились серьёзнейшие расхождения между ФРГ и Францией, с одной стороны, и другими членами ЕС – с другой, по поводу ситуации вокруг Ирака. В 2003 г. из ближайших помощников премьер-министра Италии Сильвио Берлускони сетовал на то, что франко-германская позиция по Ираку была заявлена «без каких бы то ни было предварительных консультаций с нами и другими европейскими партнёрами». Это, сказал он, «удар по всему процессу выработки консенсуса в ЕС». Следует отметить и то обстоятельство, что скандинавским странам, Великобритании, Ирландии и Испании, в то время опережавшим Францию и Германию по темпам роста и структурным реформам, не сулили никаких выгод всё возраставший дефицит госбюджета Франции и Германии и их нежелание открывать свои рынки. «В странах с быстрорастущей экономикой всё чаще думают, что есть одни правила для «большой двойки» и другие - для остальных», - высказался в 2003 г. по поводу роли Германии и Франции в Евросоюзе глава лондонского отделения одного из инвестиционных банков.
Но, как заметила И. Левяш, «Германия могущественна, но не всемогуща». Так, германское правительство неоднократно стремилось внести коррективы в финансовую политику Брюсселя. «Время, когда Европа процветала за счёт Германии, ушло», - заявил федеральный канцлер Герхард Шрёдер в 1998 г. на ежегодном совещании в Вене глав правительств, министров иностранных дел и министров финансов стран ЕС. По его словам, во второй половине 1990-х гг. стала очевидной необходимость «восстановления равноправия» в том, что касается экономического аспекта объединения Европы. «Мы готовы и дальше выступать в качестве «мотора» Европейского Союза, - сказал Шрёдер, - но это не значит, что мы будем оплачивать чью-то нерадивость, с этим пора кончать». В августе 2004 г. он решительно отверг идею президента Еврокомиссии Д. Баррозу о повышении обязательных отчислений в бюджет ЕС свыше действовавшего уровня, считая подобное повышение дополнительной нагрузкой на немецких налогоплательщиков. Но на переговорах «Agenda 2000», которые в ходе которых предполагалось определить размер финансовых взносов государств-членов на период с 2000 по 2006 г., Г. Шрёдер, потребовавший возмещения немецкого взноса ЕС (по примеру М. Тэтчер, которой удалось добиться уменьшения размер финансового участия Великобритании в Европе), был вынужден отступиться от своих требований.
Германия не могла провести выгодное ей решение, не вступив в коалицию, «по крайней мере, с ещё четырьмя государствами», хотя её взнос в бюджет ЕС был «неизмеримо больше, чем вклады других участников». По утверждению В. П. Фёдорова, «до 60 – 70 % решений и законов, по которым живёт страна, имеют ныне европейское (интеграционное) происхождение». Эдмунд Штойбер, занимавший пост премьер-министра Баварии, писал в 2000 г: «Примеров вмешательства ЕС во внутренние дела государств и регионов достаточно, начиная с системы финансовой поддержки экономически слабых регионов и кончая запретом на рекламу табачных изделий. В этой связи Европейская судебная палата несколько недель назад признала правоту немецкого правительства, которое выступило с иском в суде против соответствующих директив ЕС. Но та же судебная палата, ссылаясь на положение о равенстве шансов мужчин и женщин в трудовой деятельности, претендует на принятие решения о том, разрешено ли будет женщинам служить в бундесвере».
То, что утверждения Э. Штойбера небезосновательны, доказывает следующий факт. В марте 2000 г. Суд ЕС постановил, что закон земли Гессен (ФРГ) 1993 г., дающий женщинам преимущество при устройстве на работу, соответствует праву ЕС. Закон земли Гессен обеспечивает женщинам приоритет при приёме на работу в тех секторах, где женщины мало представлены (например, в науке), закрепляет за женщинами 50 % мест на курсах переподготовки и повышения квалификации, предусматривает 50-процентное представительство женщин в профсоюзных органах и государственном аппарате. Группа немецких парламентариев потребовала признать этот закон недействительным, поскольку он ущемляет права мужчин. Суд ЕС констатировал, что из-за существующих предрассудков из двух кандидатов равной квалификации предпочтение, как правило, отдаётся мужчине, т. е., несмотря на формальное равенство, мужчины и женщины «не обязательно имеют равные шансы». Соответственно, по мнению Суда Евросоюза, закон земли Гессен не даёт преимуществ женщинам, а лишь гарантирует равные права всех кандидатов, независимо от пола.
В настоящее время степень зависимости внешней политики ФРГ от позиции других ведущих членов Евросоюза можно определить как весьма значительную, поскольку Германия не сможет без поддержки партнёров по ЕС добиться стабилизации в ЦВЕ. Подобную задачу уже только по финансовым соображениям нельзя реализовать в одиночку.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему