Зарождение неклассической биологии связано с рассмотрением потенциальных биологических форм Н. И. Вавиловым в законе гомологических рядов, позволяющем охарактеризовать закономерности возможного многообразия форм. А.А. Любищев также искал новые, неклассические пути биологического теоретизирования.
Исторически философия всегда была тесно связана с биологией: так на биологию ХVIII столетия повлияли взгляды Декарта и Лейбница, а на биологию ХIХ и ХХ веков – позитивизма и материализма, учение Дарвина – на философию.
А. А. Любищев был специалистом, как в философии, так и в биологии: Он занимался как проблемами онтологии, так и историей эволюционных учений и прикладной энтомологией.
Такой многосторонний профессионализм принес свои плоды.
Так в биологии давней является проблема реальности систематических единиц (таксонов). Если таксоны реальны и мы их открываем, то в систематике не остается места для соображений удобства, договоренности. Если таксоны – идеи, то спор о таксонах имеет теоретическое, а не эмпирическое решение. Считается, что реальны только виды, а таксоны более высокого ранга – абстракции. Любищев поставил вопрос иначе: а что такое реальность и каковы её критерии, он понимал, что это – фундаментальная философская проблема. Он пришёл к выводу: проблема реальности многоаспектна, существуют разные степени и формы реальности. На вопрос о реальности таксонов нельзя ответить простыми «да» или «нет», необходимо указать, какие критерии взяты к рассмотрению.
А.А. Любищев впервые обобщил основные антиномии эволюционизма и постулаты биологической систематики и обнажил дефекты биологической парадигмы ХХ века.
1. Проблема органической формы.
Считается, что стридуляционные (звукопроизводящие) органы служат насекомым как «призывные сигналы» в половом общении. Отсюда делают вывод, что форма этих органов подчинена их функции, поэтому форма изучается лишь с точки зрения ее соответствии функции.
Любищев усомнился в постулате о примате функции над формой. Форма не приспособлена к функции, как ключ к замку. Любищев ссылается на случаи «преадаптации», когда орган, появившись у предка, исполняет свою функцию только у потомков. Он спрашивал: если звукопроизводящие органы есть инструмент для выполнения строго определенной функции, то чем можно объяснить их разнообразие? Почему они формируются из различных частей организма?
Вопрос правомерен: даже простые функции могут выполняться самыми разными органами, а однотипные органы осуществляют разнообразные функции. Тем не менее многообразие форм закономерно. Не случайно похожи морозные узоры и рисунок растений, спирали галактик и раковин. Параллелизм в изменчивости («гомологические ряды» Н.И.Вавилова) проявляется и в сложных конфигурациях, которым невозможно дать только приспособительного толкования.
А. А. Любищев считал, что структуры лишь в частных случаях определяются выполняемыми функциями, а в более общем случае подчинены собственным самостоятельным законам. Необходим математический анализ форм, изучение их симметрии, безотносительное к исполняемой функции.
Этот подход можно пояснить аналогией. Мы используем слова в качестве рифм, но нельзя понять словообразование в языке, если изучать не общие закономерности языковых систем, а только приспособление слов к «стихотворной функции».
2. Проблема естественной системы.
Принято считать, что биологическая систематика должна основываться на историческом принципе, то есть быть в идеале картиной филогенеза. Таксон в такой классификации соответствует множеству организмов, имеющих общего предка (особь или вид), а более высокий таксон – более древнему предку. Систематика в этом случае есть не что иное, как протокол эволюции.
В противовес такому подходу А.А.Любищев отстаивал идею «естественной системы» организмов идущую от К. Бэра, Ж. Кювье, А. Жюссье и др. Любищеву принадлежит важный критерий «естественности» системы, состоящей в том, что местоположение таксона в такой системе должно определять его существенные характеристики, подобно тому как положение элемента в таблице Менделеева определяет его физико-химические свойства. Эта идея предполагает, что совокупность биологических форм устроена закономерным образом. (При этом речь здесь идет не только о наличных формах, но и обо всем многообразии форм, допустимых биологическими законами).
Обращаясь к естественным системам других объектов (химических элементов и др.), А.А. Любищев подчеркивал, что их упорядоченность не связана с филогенетическим развитием. То же можно обнаружить и в живой природе. Общность организмов, отраженную в их естественной системе, часто не удается связать с родством или общностью функций (экологических или физиологических). Приходится допускать некоторые общие, существенно неисторические и нефункциональные законы многообразия, которые он и имел в виду, говоря о законах органической формы.
3. Проблемы эволюции.
В противовес синтетической теории эволюции Любищев отстаивал представление о том, что эволюция подчинена внутренним закономерностям изменчивости и видообразованию. Это представление выдвигалось Л.С.Бергом в теории номогенеза. В отличие от Берга Любищев полагал, что факторы, предопределяющие потенциальное многообразие живых организмов, отнюдь не всегда определяют направление эволюции. Опыт развития естествознания показывает, что теоретическая зрелость отрасли связана с ее способностью рассматривать не только наличное многообразие, мыслимое с точки зрения фундаментальных законов данной науки. Так, современная физика рассматривает не только наблюдаемые, но и допускаемые теорией частицы. Современная химия вполне серьезно обсуждает свойства трансурановых элементов с запредельными номерами – это характерная черта современной неклассической науки.
В науках о неживой природе сравнительно легко выделяются частные явления, которым присуща некоторая самодостаточность. Анализ таких явлений проясняет лишь некоторые фрагменты мироздания. Биологические феномены устроены иначе: их смысл, как правило, не понять вне общих представлений о природе живого.
Кризисные ситуации в физике возникали, когда появлялись опытные данные, не объясняемые с классических позиций (опыт Майкельсона, фотоэффект, нарушение симметрии правого и левого и т.п.), или когда классическая теория приводила к неустранимому в ее рамках парадоксу (бесконечность энергии излучение черного тела, расходимости в квантовой теории поля и т.п.). Теоретическая биология пока не в состоянии еще делать таких четких прогнозов, чтобы неустранимость парадокса оказалось математически очевидной. По этой причине она способна не замечать факторы, которые с классической точки зрения могут быть объяснимы лишь задним числом и с помощью особых допущений.
Необходимость создания системы четких понятий для биологического теоретизирования – один из ключевых пунктов любищевской программы. При этом важно, чтобы понятия образовали единую систему, - вне целого не существует смысла. Здесь важнейшая для Любищева идея целостности возникает уже на более высоком уровне. То, что понятия должны быть более четкими, существенно не только для их логического анализа – без этого невозможно их диалектическое развитие.
Другой важный пункт программы Любищева: «просто факты», наблюдения как таковые вне общей концепции не имеют научного статуса, т.е. не принимаются наукой в расчет. Обычно рядовое биологическое исследование (особенно в систематике) выглядит так: известен некий объект, в нем обнаруживается ранее не известный у него признак, этот признак и описывается исследователем. Любищев развивал принципиально противоположный, номотетический подход: отыскиваются инварианты (настоящие, а не в виде правил с многочисленными исключениями), появляющиеся в некотором четко описываемом многообразии признаков данной совокупности объектов.
Третий пункт – включение методологического анализа в арсенал методов науки. Иными словами, научное исследование нельзя отрывать от анализа принципов самого этого исследования.
А.А. Любищев тесно связан с зарождением идей неклассической биологии. Можно наметить некоторые новые и чуждые классической науке установки. Условно можно назвать их нетривиальными отождествлениями, нетривиальными различениями и нетривиальными отображениями.
Нетривиально отождествление, которое делает классическая механика, описывая падения яблока и движение планет. Но отождествляя столь разные явления, мы освобождаемся от априорного запрета на отождествления. Мы получаем право отождествлять объекты, преобразовав их сколь угодно сложным, но ясно указанным способом. В теории симметрии издавна разрешается отождествлять объекты, отражая их в зеркале или перекрашивая их. Так же поступает и биолог, когда он таксономически отождествляет самку и самца, взрослый организм и личинку, семя и дерево. Разница пола и возраста считается в каком-то смысле несущественной, Эти примеры ещё раз показывают, что инварианты определяются выбором допустимого закона преобразования. Биология пока не знает полного списка инвариантов, наиболее интересных для познания органического многообразия.
С нетривиальными различениями мы встречаемся в случаях, когда традиционно сходные организмы или их части принадлежат разным гомологическим рядам. Так, одинаковые с виду тройчатые листья могут входить в совершенно разные ряды расчленения листа. Одинаковые зрелые формы могут возникать на перекрестке разных онтогенетических путей. Если, к примеру, зародышевый пузырек морского ежа разделить пополам (перевязать шелковой нитью), из обеих половин разовьются жизнеспособные эмбрионы, несмотря на то что развитие происходит вроде бы из неполноценного зачатка.
Каждая отрасль естествознания стремится установить функциональные зависимости между различными рядами процессов или явлений. При этом все устанавливаемые зависимости привычно трактуются как причинно-следственные, хотя в действительности они часто бывают куда сложнее. Вероятно, в более общем случае целесообразно говорить не о причинно-следственной зависимости между двумя рядами, а об отображении одного множества в другое. Такое отображение может быть и взаимно однозначным, и многозначным.
Обычно биолог старается поставить во взаимно однозначное соответствие множеству форм множества физиологических функций или экологических ниш. Установлено, что глазчатый рисунок на крыльях бабочек может пугать птиц. Заманчиво сделать вывод, что глазчатый рисунок всегда служит пугалом. Но этот же рисунок встречается и у глубоководных рыб, живущих в полной темноте. Значит, необходимо вообще не связывать возникновение глазчатого рисунка с приспособлением, а найти ему другие, многоразличные биологические соответствия.
Вводя категорию отображения, мы ослабляем запрет, накладываемый на поиск соответствий в тех случаях, когда, с одной стороны, наши знания не позволяют говорить о причинно-следственных отношениях, а с другой стороны, есть основания полагать, что новые обнаруживаемые соответствия окажутся более значимыми, чем традиционные.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему