Психотерапия, как феномен культуры, связанный с определенной эпохой и географией.

            Порой к спектру терапевтической компетентности присовокупляется целый ряд гуманитарных знаний. Так, психоаналитическое образование, по замыслу Фрейда, должно было включать в себя, помимо психиатрии и психологии, такие дисциплины, как история цивилизации, мифология, психология религий, история и литературная критика.  Наличие такого рода образовательных требований обнаруживает известную тенденцию в развитии психотерапии – стремление являть собой феномен культуры, не в меньшей степени, чем терапевтическую практику.

 На психотерапию может влиять современная социально-общественная ситуация, так сказать "дух времени". Именно здесь берут свое начало многочисленные вызовы, берущие на себя функцию "внешнего фактора".

Примеров здесь множество. Давно уже общим местом стало мнение (совершенно правдоподобное), что переоценка  З. Фрейдом значения сексуальности в этиологии и патогенезе неврозов явилась ответом на чрезмерность моральных запретов культуры Викторианского общества второй половины Х1Х века. Разумеется, для самого создателя психоанализа так называемая подавленная сексуальность выглядела эмпирической реальностью его клинической практики. С другой стороны, клиническая практика предоставляла в его распоряжение множество других элементов реальности, предооставлявших другие возможности для интерпретационной стратегии. Выбор вызова, как мы видим, совершается в рамках определенной свободы.

Как известно, ещё один "внешний фактор", повлиявший на классический психоанализ - мир идей "философии жизни" (Шопенгауэр, Ницше, Бергсон и т.д.). Влияние его сказалось, в частности, в том, что в психоанализе было сконструировано представление о человеке, как о носителе неосознаваемых им влечений, препятствия на пути которых и приводили к возникновению различной патологии.

Другой известный исторический пример – распространение феноменологии и экзистенциализма вначале в мире философской мысли, а позднее – в психотерапевтическом пространстве. Этот сдвиг традиционно связывают с кризисом в европейском  самосознании, имевшим место на фоне двух мировых войн.  Требуются серьезные культурно-мировоззренческие сдвиги, чтобы все это (проблемы могут быть связаны с темами смысла жизни, пустоты и т.п.) было усвоено психотерапевтической средой.

Другой источник влияния извне - это разного рода культурные практики, которые порой целиком заимствовались психотерапевтами для их нужд, и, после незначительной перекройки, употреблялись в дело. Тут достаточно впомнить о психодраме и о разнообразных видах арттерапии. Другой пример - религиозные практики. Влияние аскетических ритуальных практик йоги на создание различных систем саморегуляции общеизвестно. Как мы видим, искомый вызов может относиться как к сфере теории, идеологии психотерапевта, так и собственно к терапевтической технике.

Отношение к реальности как к "вместилищу вызовов" предполагает активное, "ищущее", скажем даже, хищное всматривание в психотерапевтическое пространство и за его пределы. Осознание своих желаний, безусловно, должно этому всматриванию предшествовать. Скажем сразу, что именно осознанию психотерапевтами своих желаний и посвящено в первую очередь наше исследование. Чтобы поиск желанного вызова осуществлялся целенаправленно, самое время выделить два типа вызова, существующих в культурном пространстве, отличающихся друг от друга, так сказать, манерой "вызывать".

Вызов-пример или положительный вызов заключается в том, что во внепсихотерапевтическом пространстве появляется (или пребывает там долгое время) некое явление, которое может оказаться сподручным или просто привлекательным в смысле использования его в психотерапевтической теории или технике. Это может быть как некая идеология, привлекательная наличием в ней скрытой медицинской модели. Как сказал по этому поводу Л. Витгенштейн: "Философ лечит вопрос: как болезнь" (Л. Витгенштейн, 1994, с. 174). Ясно, что философия жизни и экзистенциализм, о которых шла речь выше оказались привлекательны для психотерапевтов именно в силу того, что в них имплицитно содержится такая модель.

Адекватный ответ на вызов-пример это ответ-подражание, назовем его миметический ответ. Сочиняющий терапевтический метод автор первоначально заимствует основные положения или черты вызова-примера и, подгоняя их под обстоятельства своей практики и под собственный опыт, конструктивно подражая, дает таким образом ответ с большим или меньшим успехом.

C другой стороны, мы всегда имеем дело с тем, что можно обозначить, как вызов-проблема или негативный вызов, причем он может помещаться как во внутри- так и внепсихотерапевтическом пространстве. Это явление, если оно существует вне психотерапетического знания, чаще всего связано особенно тесно с ситуацией и структурой культурного пространства. Оно, это вызывающее, может оказывать тем или иным способом отрицательное влияние на современное ему сознание в целом, так что клиническая реальность неизбежно будет это влияние так или иначе транслировать. Школьная теория неизбежно фиксирует некую глобальную психогению, тотальную вредность, исходящую от общества в целом и отрицательные последствия действия этой вредности обнаруживает у попадающих в поле их зрения пациентов. Приводившийся выше пример с "антиэротической" культурой Викторианской эпохи и ответным фрейдовским "пансексуализмом" демонстрирует это отчетливо. Вообще же можно сказать, что поиск и обнаружение "патогенных" факторов в культуре и обществе - надежный источник для сочинителей психотерапий.

Негативный вызов может, что очень важно, помещаться и внутри профессионального психотерапевтического пространства. Тот же Фрейд, разработав и распространив психоанализ, явившийся ответом на господство гипноза и рациональной психотерапии, в свою очередь, создал множество вызовов для целого ряда позднейших исследователей. Как "вызывающие" были расценены свойственные психоанализу "позитивизм", "редукционизм", "пансексуализм", "биологизаторство", но при этом, с другой стороны "ненаучность", "радикализм", т.е. "просчеты" прямо противоположного характера. Это - в сфере метапсихологии. В том, что касается техники, разными авторы сочли вызывающими для себя известную терапевтическую пассивность, а также обращенность содержательной части анализа в прошлое наряду с игнорированием аспекта "здесь и сейчас", эмоциональную нейтральность, как это было, например, в случае Ш. Ференчи, предложившим в качестве ответа активную аналитическую технику (Ferensczi, 1921).

Так получается, что знакомство с новым, невиданным ранее типом состояний не приводит не приводит к ситуации, когда старые объясняющие модели и, соответствено терапевтические процедуры не действуют. Такая ситуация возникает, скорее при смене культурной ситуации. К примеру, обстоятельством меняющим восприятие реальности психотерапевтической практики и, соответственно, создающей определенной вызов, может стать миграция терапевтов (чаще всего это - э-миграция, вспомним массовый переезд в США спасавшихся от нацизма европейских аналитических терапевтов). Дело оборачивается так, что на новом месте, в условиях иного культурного контекста, он встречается с новыми типами патологии, что само по себе заставляет его менять свое терапевтическое мышление и поведение.  Да, собственно, просто меняющаяся сама по себе ситуация в мире, где терапевт сталкивается со своими пациентами, требует внимания к новым "вызывающим" возможностям.

Модель вызова-ответа частично перекликается с предложенной Т. Куном схемой аномалия - кризис - открытие (Т. Кун, 1977). С точки зрения психотерапевта - автора нового метода - подобная схема представляется наиболее адекватной моделью, обосновывающей закономерность его открытия. С его позиций дело обстоит так: он столкнулся с неким новым патологическим феноменом, или с тем, что старый метод (которым он пользовался на момент грядущего открытия) не действует как по отношению к новому феномену, так и к уже известным. Он пробует новый подход (или сочиняет новое объяснение). Это оказывается правдоподобным и действенным, после чего он исподволь переводит это открытие в ранг новой методики, теории и т.д. Однако здесь, в отличие от естественных наук (для которых и была создана схема Т. Куна), мы не можем говорить об однозначной связи между «аномалией» и открытием.

Другая известная историческая модель зарождение - расцвет - упадок в разных редакциях встречается во многих работах, посвященных истории цивилизации (А. Тойнби, О. Шпенглер, Л. Н. Гумилев и др.). Предполагается, что каждая культура проделывает на своем пути определенные стадии: начальное формирование ее существенных черт, дальнейшее их развитие до некоего оптимального состояния, после чего наступает упадок, деградация, и т.д. На наш взгляд, несомненный подтекст такого взгляда на вещи - в наложении временных ограничений на жизнь желаний.

Ещё одна историческая модель «уход-возврат». Какой бы сильной инфляции ни подвергалось то или иное учение, все равно всегда есть надежда на то, что оно не совсем уйдет прочь с исторической сцены. Возврат может произойти без существенной коррекции когда-то провозглашенных принципов или сопровождаться определенными видоизменениями. Пример: гипноз, отодвинутый в сторону глубинно-психологическими направлениями в первой половине нашего века, возвращается вновь, преимущественно, модифицированный, в первую очередь М.Эриксоном.