Современное состояние психотерапевтического знания. Ситуация множественности школ. Влияние этой ситуации на развитие психотерапии.

 История психотерапии - как уже сказано - история независимо друг от друга развивающихся школ, замкнутых в себе направлений. Психотерапия никогда не существовала как единая, целостная наука. Такое же положение дел сохраняется на сегодняшний день. Проекты, заявляющие себя как "эклектические", "синтетические" и т.д. тоже фиксируют это вполне определенное положение дел, поскольку отталкиваются от фундаментальной реальности психотерапевтической жизни - школьной множественности.

Школа формируется, по меткому наблюдению К. Ясперса,  "как секта, группируясь вокруг глубоко почитаемого учителя" (K. Jaspers, 1973, S.685). Далее, разрастаясь вглубь и вширь, метод обрастает новообращенными последователями. Он превращается в крупную сборку, достигая в удачных случаях размеров транснациональной империи с ассоциациями, обучающими учреждениями, печатными органами во многих странах. Видимо, этот период и следует считать аналогом эпохи расцвета той или иной культуры, как это описывается в известных текстах, посвященных истории цивилизации (А. Тойнби, О. Шпенглер, К. Леонтьев и т.д.).

Этот период отмечен интенсивными процессами экспансии, которая происходит одновременно в разных направлениях. Распространение учения, его, стремящееся к тотальности, проникновение в различные профессиональные, идеологические и т.д пространства осуществляется разными путями.  Одним из этих путей является проблемно-клинический. Обычно дело обстоит таким образом, что определенный метод разрабатывается применительно к одному какому-нибудь кругу клинических проблем. Впоследствии этот круг может быть расширен, и таким образом, завоевывая для себя все новые клинические или проблемные сферы, он приобретает в конце концов характер некоей панацеи, становясь в большей или меньшей степени универсальным. Пример - все тот же психоанализ, поначалу применявшийся в случаях, которые Фрейд расценивал как "неврозы" (проблема реальной диагностики этих случаев является весьма непростой), более конкретно - "истерия" и "невроз навязчивых состояний". Фрейд, как известно, предостерегал от использования анализа при психозах, хотя и не исключал этого в принципе (З.Фрейд, 1991, с. 54). Впоследствии это ограничение было снято и психоаналитическое направление в терапии шизофрении обрело множество последователей (см., например, А.Холмогорова, 1993).

О возможности такого пути в развитии метода и формировании школы, о проблемно-клинической экспансии ни в коем случае не следует забывать. Даже если обстоятельства сложились так, что в поле зрения попадают пациенты только одного круга и типа, ограничивать сферу применения метода в условиях сложности эксперементальной экспертизы по меньшей мере неразумно. Всякая психотерапия, по известному выражению,  "лучше, чем ничего". Хорошо известно, что разумные терапевты берутся за все, что им попадается под руку, избегая, может быть только случаев с заранее безнадежным прогнозом. В огромном большинстве случаев противопоказания для применения отдельного метода совпадают с противопоказаниями для применения психотерапии вообще.

Второй путь экспансии можно обозначить как патографический. Выросшая из классических биографических дискурсов, патография исследует, каким образом психопатологическое встраивается в структуру жизненного мира. Традиционно значение термина патография связано с известным жанром жизнеописаний исторических личностей с психиатрической точки зрения. Однако, следовало бы иметь ввиду и расширенное понимание патографии. По нашему убеждению, патографией следует считать любое усмотрение, описание и анализ психопатологических и патопсихологических феноменов за пределами собственно психиатрической и психотерапевтической деятельности. "За пределами", - то есть в таких областях, как культура, искусство, наука, религия, история, общественная жизнь.

Другой аспект экспансии мы можем обозначить как доктринальный. Общим местом стало известное утверждение, что, например, психоанализ превратился из специального лечебного метода в мировоззренческую систему. В сущности, более адекватным термином будет доктринальное расширение, ибо речь идет не столько о захвате чужих идеологических пространств, сколько о тенденции внутреннего роста или инкорпорирования метафизических дискурсов в психотерапевтические. Таким образом, дискурсы, изначально обслуживавшие клинико-терапевтические потребности, легко разрастаются до размеров, позволяющих им обрабатывать несравненно более крупные идеологические пространства и т.д.

Другой важное дело эпохи расцвета - формирование и распространение нарратива "легенды" той или иной школы. Этот нарратив конструируется всегда вокруг личности создателя метода, являясь определенным соблазном для всего последующего психотерапевтического сообщества. Легенда оказывает решающее влияние на создание образа метода, и именно этот образ в итоге определяет привлекательность метода. Школьный "апокриф" начинается с повествования о раннем героическом периоде борьбы. "Зажигание" в моторе школьной машины желания включается агрессией против предыдущей терапевтической системы, натурально, препятствовавшей будущему отцу-основателю в утверждении нового метода, исключительно эффективного по сравнению с предшествующими. Неизбежной частью такого нарратива является повествование о чудесных исцелениях, демонстрирующих, понятно, историческую необходимость совершенного открытия, равно как и победоносная борьба с консервативным окружением. Повествование разворачивается в направлении от чудесных исцелений - к процессу широкой экспансии по всем описанным направлениям.

В отдельных случаях влияние психотерапевтической школы настолько велико, что может оказывать серьезное воздействие на изменение сознания общества в целом, на отдельные черты культуры вообще. Дискурсы, порожденные в обстановке врачебного кабинета, порой превращаются в лозунги общественных движений или становятся основой повсеместно распространенных практик. Эти движения, в свою очередь, инициируют определенные сдвиги в общественном сознании. Происходящие сдвиги, хотя бы отчасти, снимают с повестки дня те обстоятельства, которые в свое время сформировавшие вызов, ответом на который и было создание того или иного метода. В частности, психоанализ был одной из основных инициирующе-движущих сил так называемой сексуальной революции. Ее победа, ее углубление и распространение в значительной степени ослабило систему запретов в сфере официальных практик ограничения "пользования удовольствиями".

Обостренно-нарцистическая природа самосознания психотерапевта, а кроме того, ситуация постоянного состязания школ, неизбежно нудит автора истории болезни выглядеть перед лицом вечного оппонента-супервизора, принадлежащего к другой парадигме, безусловно успешным целителем, не дающим осечек, безотказно потентным, за что бы ни взялся. История болезни - это наглядное, зримое доказательство такой силы, предъявляемое недоброжелательному критику. "Бессознательное терапевта" в ситуации множественности школ и направлений включает в себя и "школьные потребности". Без сомнения борьба идет не только с сопротивлением пациента, но и с конкурентным давлением других школ. Поединок на психоаналитической кушетке идет и с психодраматической сценой, с кругом группы, и мн.др. Случай - достояние школы, довод в пользу достоинств метода. В ситуации множественности школ в процессе терапии как бы незримо присутствует другой. Этот другой - терапевт из иной школы. Успешный терапевтический случай - это всегда еще и довод в пользу того метода, которым ты пользуешься. Психотерапевт работает с клентом в том числе и для него, для супервизора из другой школы.

Существование психотерапии в условиях множественности школ, неизбежно предполагает ведение постоянной полемики по поводу валидности школьных метапсихологий и результативности техник. Постоянная готовность к ответу в этом смысле является немаловажной частью любой школьной практики, в том числе и практики сочинения методов. Всё, что принадлежит к школьной теории и практике, так или иначе должно быть подготовлено к полемическому употреблению.  Назначение техники – поддерживать школьную теорию. В этом смысле система технических предписаний и запретов предназначена ещё и для того, чтобы обслуживать харизму создателя школы и его последователей.