Из  истории  проективного  метода

 Проективные  методики  представляют  собой  специфическую,  довольно  неоднородную  группу  психодиагностических  приёмов  клинической  ориентации.  Последнее  означает  не  столько  направленность  проективных  методик  на  выявление  тех  или  иных  аномалий  личности,  сколько  способность  методик  прогнозировать  индивидуальный  стиль  поведения,  переживания  и  аффективного  реагирования  в  значимых  или  конфликтных  ситуациях,  выявлять  неосознаваемые  аспекты  личности.

История  проективных  методик  -  это  и  хронология,  отмечающая  особо  важные  вехи  развития  проективной  техники,  и  история  развития  проективного  метода  как  целостного  подхода  к  пониманию  природы  личности  и  способов  её  экспериментального  изучения.  Стало  традицией  вести  счёт  проективным  методикам  с  теста  словесных  ассоциаций  К. Юнга,  созданного  им  в  1904 – 1905 гг.  Метод  вызова  ответных  ассоциаций  в  психологии  известен  со  времён  В. Вундта   и  Ф. Гальтона,  однако  именно  К. Юнгу  принадлежат  открытие  и  доказательство  феномена,  лежащего  в  основе  всех  проективных  методик,  а  именно  возможность  посредством  косвенного  воздействия  на  значимые  области-переживания  и  поведения  человека  («комплексы»)  вызывать  пертурбации  в  экспериментальной  деятельности.  Юнг  показал  таким  образом,  что  бессознательные  переживания  личности  доступны  объективной  диагностике.  Впоследствии  разнообразные  варианты  ассоциативного  теста  применялись  для  выявления  чувства  вины  (детектора  лжи  М. Вергеймера  и  А.Р. Лурия),  асоциальных  вытесненных  влечений  (Дж. Брунер,  Р. Лазарус,  Л. Постмен,  Ч. Эриксен  и  др.),  для  отграничения  нормы  от  патологии  (Г. Кент  и  А. Розанов).  Тесты  незаконченных  предложений  и  рассказов  также  нередко  считают  ведущими  своё  происхождение  от  ассоциативного  теста  Юнга.

Подлинный  триумф  проективной  диагностики  связан  с  появлением  в  1921 г.  «Психодиагностики»  Г. Роршаха,  опубликованной  в  Берне  на  немецком  языке.  Биография  Германа  Роршаха,  его  профессиональный  путь,  по-видимому,  немало  способствовали  направлению  его  исследований  и  созданию  оригинального  метода,  ставшего  одним  из  самых  известных  в  мировой  психологии.  Отказавшись  от  профессии  художника,  Роршах  тем  не  менее  серьёзно  интересовался  историей  искусств.  Ему  было  известно,  что  великий  Леонардо  да  Винчи  тренировал  своё  воображение  путём  длительного  рассматривания  и  интерпретации  причудливых  конфигураций  облаков  на  небе,  влажных  подтёков  и  неровностей  на  стенах,  лунных  отблесков  на  застывшей  воде.  Способность  человека  одушевлять  предметный  мир  присуща  всем  людям,  а  детям  и  художникам  -  в  особенности.

И. Сельвинский:    Отчего,  когда  глядим  на  волны,

                              Видим  вечность  и  судьбу  людей?

                              ……………………………………………

                              Отчего  пургу  зовём  «седою»,

                              «Шёпот»  слышим  там,  где  камыши?

                              Оттого,  что  втайне  красотою

                               Мы  зовём  полёт  своей  души.

Диссертация  Г. Роршаха  по  медицине  была  посвящена  изучению  механизмов  галлюцинаций,  где  он,  между  прочим,  ссылается  на  однажды  пережитое  им  состояние:  во  время  первой  в  его  медицинской  практике  аутопсии  он  явственно  «видел»,  как  ему  пласт  за  пластом  разрезают  «мозг»  и  как  эти  пласты  падают  перед  ним  один  за  другим.  Переживание  было  очень  ясным,  живым  и  не  только  зрительным,  но  и  сопровождавшимся  явственным  тактильными  и  моторными  ощущениями.  Роршах  предположил,  что  в  наших  мечтах  и  фантазиях  наряду  со  зрительными  образами  присутствует  память  и  о  пережитых  движениях  -  кинестетические  образы,  которые  слагаются  в  особый  способ,  модус  мышления.  Впоследствии  Г. Роршах  предположил,  что  чернильные  пятна,  адресованные  зрительному  воображению,  растормаживают,  оживляют  моторные  фантазии.

Известно,  что  до  и  независимо  от  Роршаха  с  чернильными  пятнами  экспериментировали  и  другие  психологи  (например,  Ф.Е. Рыбаков  в  России,  А. Бине  и  В. Анри  - во  Франции),  однако  именно  Роршах  был  первым,  кто  доказал  связь  образов  фантазии  с  основополагающими  чертами  и  свойствами  личности.  «Роршахиана»  как  дальнейшее  развитие  исследований  и  идей  Роршаха  в  настоящее  время  представлена  двумя  ведущими  направлениями:  американским  (Beck S.,  Klopfer B.,  Davidson H.,  Rapaport D.)  и  европейским (Bohm E.,  Loosli-Usteri M.).

Американских  психологов  отличает  тенденция  к  теоретическому  обоснованию  теста  в  русле  идей  «нового  взгляда»  и  психологии  «эго»,  а  также  стремление  к  более  строгому  формализованному  представлению  и  анализу  эмпирических  результатов.  Европейские  психологи  в  значительной  мере  сохраняют  верность  оригинальной  версии  Роршаха,  развивая  и  дополняя  её  в  духе  ортодоксального  психоанализа.

За  время,  прошедшее  после  выхода  в  свет  «Психодиагностики»,  появились  методики,  родственные  тесту  Роршаха.  Наиболее  известные  среди  них  Бен-Роршах  (“Bero”)-тест,  тест  Цуллигера  и  тест  Хольцмана.  Bero-тест  создавался  Роршахом  и  его  непосредственным  сотрудником  как  параллельная  серия  оригинального  набора  таблиц.  Работа  над  тестом  была  закончена  Цуллигером,  также  работавшим  вместе  с  Роршахом;  Цуллигеру  удалось  доказать,  что  по  основным  показателям  теста  (общему  количеству  ответов,  количеству  целостных  ответов,  ответов  на  белое  пространство,  ответов  с  участием  цвета  и  движения)  Bero-тест  эквивалентен  оригинальному  набору  таблиц.  В  1948 г.  Цуллигер  предложил  и  собственный  вариант  теста  -  Z-тест,  -  который  состоит  из  трёх  таблиц:  чёрно-белой,  полихромной  и  черно-красной;  обработка  включает  ряд  отсутствующих  в  финальной  версии  показателей;  главное  отличие  теста  -  краткость,  формализованность  анализа  результатов.

Тест  чернильных  пятен  Хольцмана  (H.I.T.)  отличается  ещё  большей  стандартизованностью  и  схематизацией;  используется  две  параллельные  серии  таблиц  по  45  карточек  в  каждой;  на  вопрос  каждой  карточки  испытуемый  должен  дать  только  один  ответ.  Достоинством  теста  H.I.T.,  сделавшим  его  наиболее  валидным  и  надёжным  тестом  среди  «дериватов»  методики  Роршаха,  является  наличие  нормативов  и  процентилей  по  основным  категориям  шифровки  ответов.

В  отечественной  психологии  первые,  крайне  немногочисленные,  попытки  применения  теста  Роршаха  относятся  к  1920-м  годам  и  имеют  выраженную  направленность  на  выявление  аномалий  личности  в  связи  с  конституциональными  типами  для  диагностики  неврозов  и  психопатий,  а  также  при  исследовании  больных  эпилепсией.  С  1960-х  годов  тест  Роршаха  всё  шире  внедряется  в  исследовательскую  и  клинико-диагностическую  работу  психологов,  выходят  первые  методические  руководства.  Важно  подчеркнуть,  что  использование  теста  Роршаха  в  качестве  диагностического  инструмента  сопровождается  чёткой,  глубокой  рефлексией  диагностических  задач  и  теоретических  задач  и  теоретических  моделей  обоснования  теста  на  основе  марксистской  методологии.  Опираясь  на  базисные  положения  о  пристрастном  характере  психической  деятельности,  конкретные  теоретические  обоснования  психологи  строят  на  основе  таких  категорий,  как  «установка»  (Цуладзе С.В.,  Норакидзе В.Г.),  «личностный  компонент»  восприятия  (Савенко Ю.С.,  Блейхер В.М., Бурлачук Л.Ф.),  «индивидуальный  стиль  личности»  (Соколова Е.Т.).

Интересной  и  многообещающей  выглядит  попытка  А.М. Эткинда  трактовать  природу  связи  перцепции  и  личности  в  терминах  «образа  мира»  как  изоморфизм  двух  структур  -  чувственной  ткани  перцептивного  образа  и  аффективно-когнитивного  единства  личности  (Эткинд А.М.).

В  1935 г.  впервые  в  журнальном  варианте  под  двойным  авторством  появилось  сообщение  о  Тематическом  апперцептивном  тесте  (ТАТ)  как  методике  экспериментального  изучения  фантазии  (Morgan C., Murray H.).  В  то  время  тест  не  был  обеспечен  ни  общей  теоретической  концепцией  -  в  качестве  метода  исследования  личности  он  стал  рассматриваться  в  более  поздних  публикациях  Г. Мюррея,  ни  стандартизованным  руководством  по  применению.  У  этого  метода,  как  и  у  теста  Роршаха,  имелись  свои  предшественники  и  своя  предыстория.  Психологам  и  психиатрам  давно  было  известно,  что  рассказы  по  сюжетным  картинкам,  специально  подобранным  для  исследуемого  контингента,  позволяют  судить  о  склонностях  людей  и  нередко  выявляют  болезненные  состояния  психики.  На  первый  взгляд  замысел  ТАТ  казался  более  простым  и  очевидным,  чем  идея  Г.Роршаха.

Появление  Тематического  апперцептивного  теста  поставило  ряд  острых  проблем,  обсуждаемых  и  по  сей  день.  Одна  из  них  качается  прогностичности  ТАТ.  Исследования  1930-50-х гг.,  проведённые  в  русле  идей  «нового  взгляда»,  в  целом  подтвердили  положение  Мюррея  об  отражении  в  рассказах  ТАТ  фрустрируемых  или  отвергаемых  «Я»-потребностей.  Лишение  сна,  пищевая,  сексуальная  депривация,  предшествующие  успехи  или  неудачи  существенно  сказываются  на  ответах  ТАТ.

Однако  в  этих  же  экспериментах  обнаружилось,  что  «сила»  потребности  и  её  отражение  в  ТАТ  связаны  не  линейной,  а  U-образной  зависимостью:  наиболее  непосредственно  в  рассказах  проявляются  потребности  умеренной  интенсивности;  очень  сильная  депривация  приводит  к  вытеснению  или  искажению  соответствующих  образов  фантазии.  Тот  же  компенсаторный  принцип  действует  и  применительно  к  так  называемым  латентным  или  социально  неодобряемым  потребностям,  например  агрессии  или  гомосексуальности.  В  итоге  действия  защитных  механизмов  в  рассказах  ТАТ  может  искажаться  реальная  картина  личностных  особенностей.  Так,  Эриксон  и  Лазарус  показали,  что  лица,  страдающие  скрытым  гомосексуализмом,  на  провоцирующие  таблицы  ТАТ  дают  нейтральные  рассказы.  Ещё  более  сложным  является  вопрос  о  соотношении  рассказов  и  реального  поведения.  Согласно  Мюррею,  латентные  потребности  не  осознаются  и  невыводимы  из  открыто  наблюдаемого  поведения,  а  проявляются  только  в  фантазиях  и  фантазиоподобной  активности  типа  ТАТ.  Эксперименты  уточнили  эту  гипотезу:  если  потребность  -  явная  или  латентная  -  не  имеет  «моторной  разрядки»,  фрустрируется  в  открытом  социальном  поведении,  то  она  находит  компенсаторное  удовлетворение  в  рассказах  ТАТ.

Однако  лица,  уже  совершившие  особо  тяжкие  преступления,  могут  продуцировать  нейтральные  или  подчёркнуто  просоциальные  темы  (Станишевская М.М.,  Гульдан В.В.,  Владимирская  М.Т.).

Возвращаясь  к  хронологии,  следует  остановиться  на  работах  Лоуренса  Фрэнка  1939 – 1948 гг.,  в  которых  он  впервые  сформулировал  основные  принципы  проективной  психологии.  Ему  же  принадлежит  приоритет  в  использовании  термина  «проекция»  для  обозначения  особой  группы  методов  исследования  личности.  Наиболее  существенной  чертой  проективных  методик  Фрэнк  считал  неопределённость  стимульных  условий,  позволяющих  испытуемому  проецировать  свой  способ  видения  жизни,  свои  мысли  и  чувства.  Чем  более  неструктурированным  является  «стимульное  поле»,  тем  в  большей  степени  его  структурирование  индивидом  будет  изоморфично  структуре  его  реального  жизненного  пространства.

Концепция  Фрэнка,  испытавшая  сильное  влияние  «холистических»  теорий  личности,  акцентирует  ряд  моментов,  чрезвычайно  важных  для  понимания  назначения  и  диагностических  границ  проективных  методик.  Проективные  методики  направлены  на  раскрытие  внутреннего  мира  личности,  мира  субъективных  переживаний,  чувств,  мыслей,  ожиданий,  а   вовсе  не  на  экспресс-диагностику  реального  поведения.  Узкопрагматическая  ориентация  многих  исследователей  часто  игнорировала  это  ограничение,  составляющее  суть  проективного  метода  как  особого  подхода,  способа  понимания  человека.  Важно  не  то,  как  человек  действует,  а  то,  что  он  чувствует  и  как  управляет  своими  чувствами.  Ясно,  что  совпадение  поведенческого  уровня  и  плана  переживаний  есть  частный  случай,  поэтому  возможность  прогноза  поведения  по  проективным  методам  ограниченна,  зато  открывается  перспектива  проникновения  в  уникальный  мир  человеческих  чувств  и  внутреннюю  логику  его  построения.

Общая  оценка  проективных  методик  как  психодиагностических  процедур  исторически  связана  с  обсуждением  так  называемой  проблемы  проекции.  В  отечественной  литературе  дискуссия  по  этому  поводу  также  достаточно  освещена,  однако  сама  проблема  ещё  далека  от  своего  разрешения.

Как  известно,  Л. Фрэнк  ввёл  термин  «проекция»,  не  определив  его  конкретного  психологического  содержания.  Подразумевалось,  что  благодаря  неопределённости  стимульного  материала  личность  «проецируется»  на  него,  как  на  экран.  Образное  выражение  Фрэнка  породило  представление  о  проективных  методиках  как  о  своего  рода  «рентгеновских  лучах»,  высвечивающих  глубины  личности.  Ясно,  что  подобное  толкование  механизма  проекции  не  удовлетворяло  исследователей.  Первые  содержательные  интерпретации  проекции  как  феномена,  возникающего  в  ситуации  проективного  исследования,  связывались  в  теоретическом  отношении  с  концепцией  З. Фрейда;  для  подтверждения  психоаналитической  концепции  привлекались  также  эксперименты  Г. Мюррея,  Р. Стэнфорда  и  других  исследователей,  посвящённые  изучению  мотивации  через  продукты  воображения.  Однако  фрейдовское  понятие  «проекции»  не  отличалось  однозначностью,  что  сразу  же  породило  ряд  трудностей  при  попытках  интерпретировать  проективные  методики  с  позиций  психоанализа.  Это  отмечалось  и  отечественными  исследователями.

Главные  из  этих  трудностей  могут  быть  сформулированы  в  трёх  пунктах:

1)                              недостаточная  разработанность,  многозначность  термина  «проекция»  в  психоанализе,  многообразие  описываемых  явлений;

2)                              лишь  частичное  сходство  феноменов,  обозначаемых  в  психоанализе  этим  термином,  с  процессами,  имеющими  место  в  проективном  исследовании;

3)                              различие  типов  проекции  в  разных  проективных  тестах.

Впервые  термин  «проекция»  в  его  психологическом  значении  был  использован  З. Фрейдом  для  объяснения  патологических  симптомов  паранойи  в  1896г.,  а  затем  при  разборе  «случая  Шребера»  в  1911 г.  В  этих  работах  проекция  понималась  как  приписывание  другим  людям  социально  неприемлемых  желаний,  в  которых  человек  как  бы  отказывает  сам  себе.  В  этом  случае  проекция  рассматривалась  Фрейдом  как  механизм  защиты  против  неосознаваемых  асоциальных  влечений,  в  частности  гомосексуальности,  которая  лежит  в  основе  бредообразования  при  паранойе.  Впоследствии  была  описана  так  называемая  фобическая  защитная  проекция  -  вынесение  вовне,  экстериоризация  страха,  тревоги,  в  действительности  имеющих  эндогенную  природу  (Фрейд З., 1924).  В  работах   последующих  лет  наряду  с  концепцией  защитной  проекции,  входящей  в  состав  различных  патологических  состояний,  Фрейд  вводит  понятие  проекции  как  нормального  психологического  процесса,  участвующего  в  формировании  нашего  восприятия  внешнего  мира.  Проекция  интерпретируется  им  как  первичный  процесс  «уподобления»  окружающей  реальности  собственному  внутреннему  миру  (Фрейд З.,  1925).  Таков  механизм,  например,  детского  или  религиозно-мифологического  мировосприятия.

Таким  образом,  проекцией  Фрейд  называет  два  существенно  отличающихся  друг  от  друга  явления,  в  основе  которых  лежат  процесс  самозащиты  и  процесс  «самоуподобления».  Их  объединяет  неосознаваемость  трансформаций,  которым  подвергаются  исходные  влечения,  -  в  сознании  выступает  лишь  продукт  этих  преобразований.  Со  временем  проекция  стала  столь  расхожим  термином,  что  дифференцировать  её  от  явлений  идентификации,  переноса  и  некоторых  других  психоаналитических  феноменов  стало  чрезвычайно  трудно.

Б. Мюрстейн  и  Р. Прайер,  критикуя  многозначность  и,  следовательно,  недостаточную  разработанность  понятия  проекции,  предлагают  различать  несколько  видов  проекции.  Классическая  защитная  проекция  Фрейда  находит  подтверждение  во  многих  клинических  наблюдениях.  Атрибутивная  проекция  -  это  приписывание  собственных  мотивов,  чувств  и  поступков  другим  людям  (по  смыслу  близка  фрейдовскому  «уподоблению»).  Аутистическая  проекция  -  это  детерминированность  восприятия  потребностями  воспринимающего;  для  иллюстрации  этого  проекции  авторы  ссылаются  на  эксперименты  New  Look.  Рациональная  проекция  отличается  от  классической  защитной  проекции  «рациональной»  мотивировкой.

Д. Холмс,  подводя  итоги  многолетних  исследований,  считает  необходимым  выделить  два  «измерения»  проекции.  Первое  из  них  относится  к  тому,  что  проецируется;  субъект  воспринимает  в  другом  свои  собственные  черты  или  черты,  ему  самому  не  присущие.  Второе  измерение  -  осознаёт  ли  субъект  обладание  той  чертой,  которая  проецируется,  или  нет.  Комбинация  этих  измерений  позволяет  классифицировать  все  известные  виды  проекции.

Д. Холмс  утверждал,  что,  несмотря  на  неоднократные  попытки  экспериментального  изучения,  проекция  неосознаваемых  черт  не  может  считаться  доказанной.  Исходя  из  психоаналитической  концепции,  симулятивная  проекция  выполняет  защитные  функции,  препятствуя  осознанию  того  факта,  что  субъект  в  действительности  обладает  какой-то  нежелательной  чертой.  Проекция,  метафорически  названная  в  честь  «Панглосса»  и  «Кассандры»,  может  рассматриваться  как  вариант  защитного  механизма  «реактивное  образование».  Что  касается  черт,  наличие  которых  субъект  осознаёт,  то  их  интенсивное  изучение  шло  в  русле  проблемы  межличностного  восприятия.  Экспериментальное  подтверждение  находит  прежде  всего  атрибутивная  проекция  -  приписывание  другим  людям  имеющейся  у  субъекта  и  осознаваемой  им  черты.  Р. Кеттелл  считал  этот  вид  проекции  наивным  умозаключением,  основанным  на  недостатке  опыта:  люди  склонны  воспринимать  других  по  аналогии  с  собой,  приписывать  другим  те  же  мысли,  чувства  и  желания,  которые  находят  в  самих  себе.  Комплиментарная  проекция  предполагает  проекцию  черт,  дополнительных  к  тем,  которыми  субъект  обладает  в  действительности.  Например,  если  человек  ощущает  страх,  то  он  склонен  других  воспринимать  как  угрожающих;  в  этом  случае  приписываемая  черта  служит  причинным  объяснением  собственного  состояния.

Таблица  2

Классификация  видов  проекции  по  Холмсу

Как  соотносятся  эти  виды  проекции  с  процессами,  имеющими  место  в  проективном  исследовании?  По  этому  вопросу  не  существует  единства  взглядов.  Например,  Г. Мюррей,  употребляя  термин «идентификация»  применительно  к  ТАТ,  фактически  имел  в  виду  защитную  проекцию  З. Фрейда  (симулятивный  вид  проекции  по  Холмсу);  отождествляя  себя  с  «героем»,  испытуемый  получает  возможность  неосознанно  приписать  ему  собственные  «латентные»  потребности.  В  этом  случае  уподобление  себя  другому  позволяет  успешно  избегать  осознания  своей  «плохости»  или  психической  ненормальности.  Вместе  с  тем  клинические  и  экспериментальные  исследования  показали,  что  содержание  проекции  не  сводимо  к  асоциальным  тенденциям:  объектом  проекции  могут  стать  любые  положительные  или  отрицательные  проявления  личности.  По-видимому,  само  проективное  поведение  является  производным  от  многих  факторов.  В  частности,  оказалось,  что  даже  манера  экспериментатора,  индуцируемые  им  чувства,  влияют  на  аффективный  знак  тематических  рассказов:  агрессивная  установка  приводит  к  возрастанию  агрессивных  «тем»,  дружелюбная  -  к  преобладанию  релаксационных.  Таким  образом,  в  целом  защитную  концепцию  проекции  неправомерно  рассматривать  в  качестве  принципа  «обоснования  проективного  метода,  хотя  сам  феномен  защиты  может  иметь  место,  в  частности,  если  ситуация  эксперимента  воспринимается  как  угрожающая.  Что  касается  других  видов  проекции,  то  их  экспериментальное  изучение  применительно  к  проективным  тестам  не  дало  однозначных  результатов.  Однако  большинство  авторов,  опираясь  на  идею  З. Фрейда  об  «уподоблении»,  считают  возможным  привлекать  феномены  атрибутивной  и  аутистической  проекции  для  доказательства  значимости  проективной  продукции.  К  сожалению,  в  обоснованиях  подобного  рода  описание  тех  или  иных  явлений,  наблюдающихся  в  эксперименте,  нередко  заменяет  раскрытие  их  собственно  психологических  механизмов.  Как  одну  их  попыток  преодоления  кризиса  в  обосновании  проективного  метода  можно  рассматривать  отказ  от  понятия  проекции  в  виде  объяснительной  категории;  примером  такого  подхода  является  концепция  апперцептивного  искажения  Л. Беллака.

Исходя  из  анализа  фрейдовской  концепции  проекции,  Беллак  приходит  к  выводу  о  неадекватности  использования  этого  понятия  в  целях  обоснования  проективного  метода,  так  как  оно  не  способно  описать  и  объяснить  процессы,  обуславливающие  проективное  поведение;  последнее  должно  быть  рассмотрено  в  контексте  проблемы  «личность  и  восприятие».  Основу  категориальной  системы  Беллака  составляет  понятие  «апперцепция»,  понимаемая  как  процесс,  посредством  которого  новый  опыт  ассимилирует  и  трансформируется  под  воздействием  следов  прошлых  восприятий.  Термин  «апперцепция»  имеет  принципиально  иное  содержание,  чем  в  теории  Мюррея,  так  как  учитывает  природу  стимульных  воздействий  и  описывает  не  «первичные»  процессы,  а  собственно  когнитивные.

В  дискуссии  по  оценке  диагностической  значимости  проективных  методов  Р. Кеттелл  занимал  пессимистическую  позицию.  Проективные  методики,  по  его  мнению,  характеризует  крайне  слабая  научная  обоснованность.  Основные  аргументы  Кеттелла  состоят  в  следующем:

1)  проективная  психология  оказалась  не  способной  чётко  сформулировать  гипотезу  о  том,  какие  слои  личности  преимущественно  отражаются  в  показателях  проективных  тестов  -  открыто  проявляющиеся,  осознаваемые  или,  напротив,  бессознательные,  скрытые;

2)  интерпретационные  схемы  не  учитывают,  что  защитные  механизмы  -  идентификация  и  проекция  -  могут  искажать  восприятие  проективных  стимулов  и  притом  в  разных  направлениях,  так  что  апелляция  к  механизму  проекции  до  того,  как  природа  искажённого  восприятия  доказана,  неправомерна;

3)  остаётся  неясным  вопрос  о  том,  какие  именно  личностные  переменные  проецируются  -  влечения,  бессознательные  комплексы,  динамические  аффективные  состояния,  устойчивые  мотивы.

К  этим  аргументам,  подтверждающим  концептуальную  слабость  проективных  методик,  Кеттелл  считает  нужным  добавить  упрёк  в  низкой  надёжности  и  валидности  проективных  процедур.

Большинство   проективных  методик,  или  проективных  техник  не  являются,  по-видимому,  тестами  в  узком  понимании  этого  термина.  Согласно  одному  из  принятых  определений,  «психологический  тест  -  это  стандартизованный  инструмент,  предназначенный  для  объективного  измерения  одного  или  более  аспектов  целостной  личности  через  вербальные  или  невербальные  образцы  ответов  либо  другие  виды  поведения (Freeman F.).  В  соответствии  с  эти  определением,  наиболее  существенными  признаками  тестов  являются:

1)      стандартизованность  предъявления  и  обработки  результатов;

2)      независимость  результатов  от  влияния  экспериментальной  ситуации  и  личности  психолога;

3)      сопоставимость  индивидуальных  данных  с  нормативами,  т. е.  полученными  в  тех  же  условиях  в  достаточно  репрезентативной  группе.

В  настоящее  время  далеко  не  все  проективные  методики  и  отнюдь  не  в  равной  степени  удовлетворяют  выделенным  критериям. Проективные  методики  практически  невозможно  полностью  унифицировать  и  стандартизовать  не  только  анализ  и  интерпретацию  результатов,  но  даже  и  саму  процедуру  исследования.  Однако  жёсткая  формализация  и  стандартизация  противоречила  бы  самому  духу  проективной  техники.

Лоуренс  Фрэнк  писал  в  связи  с  этим:  «…Нельзя  надеяться,  что  стандартизованная  процедура  сможет  широко  осветить  личность  как  уникальную  индивидуальность.  Она  также  не  сможет  способствовать  проникновению  в  динамические  процессы  личности».  И  тем  не  менее  исследования  по  стандартизации  проективных  методик  необходимы,  так  как  без  них  затруднительна  оценка  валидности  и  надёжности  последних.

Согласно  традиционным  способам  оценки  проективные  методики  имеют  средние  показатели  валидности  и  надёжности.  Учитывая  потребности  практики,  а  также  тенденции  развития  исследовательского  инструментария  современной  психологии,  можно,  по-видимому.  Ожидать  постепенного  сближения  проективных  методик  с  тестами.  Работа  в  этом  направлении,  если  она  будет  выполняться  совместно  квалифицированными  психологами  и  специалистами  в  психометрике,  позволит  расширить  сферу  применения  проективных  методик  и  сделает  их  достоянием  широкого  круга  исследователей.