Кризис правительства фон Шлейхера и секретное совещание у банкира фон Шрёдера

2 декабря 1932 г. Курт фон Шлейхер стал главой президентского кабинета, сохранив за собой пост военного министра.

Имеются сведения о поддержке политической программы генерала Шлейхера частью крупной промышленности, причём наиболее современных отраслей (электротехника, химия), тогда как фон Папена и в особенности Гитлера поддерживали Крупп и другие «бароны» старых отраслей промышленности.

Став канцлером, фон Шлейхер публично заявил, что готов сотрудничать со всеми конструктивными силами. Он даже рекомендовал министрам плотнее работать с парламентскими комиссиями, а депутатские фракции призвал отказаться в рейхстаге от выяснений отношений между партиями. Фон Шлейхер добился от рейхстага, который на своём заседании 6 декабря отказался голосовать за вотум недоверия новому правительству, чтобы тот 9 декабря рейхстаг отложил пленарные заседания до 24 января 1933 г., предоставив правительству свободу действий.

Канцлер намеревался сотрудничать с различными профсоюзами, чтобы подорвать в них партийное влияние и заручиться их поддержкой. С этой целью правительство отменило значительную часть статей чрезвычайного декрета от 4 сентября 1932 г., который вызывал массовый протест рабочих и профсоюзов. Были выделены ассигнования на общественные работы в целях рассасывания безработицы. Фон Шлейхера стали называть «социальным генералом».

Генерал фон Шлейхер разработал план устранения Гитлера с политической арены путём раскола нацистской партии. 29 ноября, т. е. ещё до того, как фон Шлейхер стал канцлером, он вызвал к себе Грегора Штрассера, второго человека в НСДАП, и предложил ему войти в коалиционное правительство, которое он возглавит. 3 декабря фон Шлейхер возобновил переговоры со Штрассером. Он обещал Штрассеру пост вице-канцлера и министра-президента Пруссии. При этом фон Шлейхер рекомендовал Штрассеру действовать без согласования с фюрером.

Штрассер считал, что максимализм фюрера отдаляет нацистов от власти и грозит партии полной изоляцией. Он принял предложение фон Шлейхера, рассчитывая на поддержку 60 - 70 депутатов нацистской фракции рейхстага.

Фон Шлейхеру сумел выбрать чрезвычайно благоприятный момент для переговоров со Штрассером. К тому времени НСДАП потеряла большое число голосов на земельных выборах в Нижней Саксонии, Померании, Шлезвиг-Гольштейне. 3 декабря нацисты потерпели ощутимое поражение в Тюрингии: на выборах в ландтаг они потеряли около 40 % голосов. В это время НСДАП, по мнению Д. Е. Мельникова и Л. Б. Чёрной, вполне могли превратиться во второстепенную партию правых экстремистов. К тому же экономический кризис уже шёл на убыль.

Однако расчёты фон Шлейхера не оправдались: Гитлер действовал более решительно, чем его соперники. Прежде всего, он собрал своё непосредственное окружение и запретил Штрассеру вести переговоры с новым канцлером. Вместо него к фон Шлейхеру решили послать либо Геринга и Фрика, либо Геринга и Рёма. 7 декабря в отеле «Кайзергоф» в Берлине произошел решительный разговор между Гитлером и Штрассером. Глава НСДАП обвинял Штрассера в том, что тот хочет захватить руководство в партии. Он поставил своего соперника перед необходимостью каких-то действий. Штрассер должен был либо оказать сопротивление, опираясь на своих сторонников, либо уйти в отставку. По мнению Д. Е. Мельникова и Л. Б. Чёрной, «и то и другое было выгодно Гитлеру - к 1933 г. в НСДАП никакая серьёзная оппозиция ему была невозможна». По-иному оценивал эту ситуацию Андреас Дорпален: «Если бы Штрассер был готов продолжать борьбу (но, увы, он никогда не был борцом), он мог бы при финансовой помощи Шлейхера нанести Гитлеру серьёзный удар. Партийная казна была пуста, настроения в рядах коричневорубашечников царили бунтарские, а партийные функционеры мечтали о государственных постах. В этот момент Гитлер был очень уязвим». 8 декабря Штрассер отказался от всех постов, которые он занимал в нацистской партии (но не от членства в партии), и уехал в Италию. После этого «уверенность вернулась к фюреру. Действуя где кнутом, а где и пряником, он вернул своих ближайших сторонников, и партийная машина, капитально отремонтированная, обрела новую силу».

Две недели спустя после вступления генерала на пост главы правительства фон Папен высказал кёльнскому банкиру Курту фон Шрёдеру свою заинтересованность во встрече с вождём НСДАП. Случилось так, что контакты совпали по времени с уходом Грегора Штрассера, а это могло быть истолковано кругами покровителей-промышленников в том смысле, что революционные, антикапиталистические настроения в партии если и не преодолены, то, во всяком случае, лишились своего главного выразителя. Кроме того, постоянный рост голосов, подаваемых за коммунистическую партию, что снова подтвердилось на ноябрьских выборах в рейхстаг, способствовал преодолению предубеждения предпринимателей против Гитлера, тем более что пропаганда НСДАП работала под лозунгом: «Если завтра партия распадётся, то послезавтра в Германии прибавится 10 миллионов коммунистов». Будучи главой кёльнского «Клуба господ», Шрёдер обладал широкими связями с представителями рейнской тяжёлой промышленности. Он и раньше не раз активно выступал в поддержку Гитлера, набрасывал планы экономической политики национал-социалистов, а в ноябре 1932 г. подписал составленную Ялмаром Шахтом петицию, содержавшую неприкрытую поддержку претензий Гитлера на власть. Тогда фон Папен в резком заявлении отверг это выступление как недопустимое, теперь же согласился, когда Шрёдер пригласил его на встречу с Гитлером, назначенную на 4 января. В ходе дальнейших переговоров Гитлер получил от фон Папена ценную для него информацию о том, что у фон Шлейхера нет полномочий на роспуск парламента и что НСДАП, следовательно, может не опасаться новых выборов.

4 января 1933 г. в доме кёльнского банкира Курта фон Шрёдера состоялась встреча фон Папена с Гитлером. Папен предложил Гитлеру возглавить коалиционное правительство из нацистов и националистов Гугенберга. Сам фон Папен претендовал на пост вице-канцлера, надеясь держать лидера нацистов под контролем. Гитлер согласился, но потребовал ряд ключевых министерских постов для членов своей партии. Соглашение состоялось. Эта встреча была важнейшим событием на пути нацистов к власти. В ночь с 10 на 11 января 1933 г. в квартире Риббентропа в Берлине состоялась вторая встреча фон Папена с Гитлером, посвящённая обсуждению уже частных вопросов.

Окружение Гинденбурга подталкивало президента к прямым переговорам с Гитлером. Посредником в переговорном процессе стал фон Папен. В январе 1933 г. оказывать влияние на Гинденбурга фон Папену было легче, чем ранее, т. к. репутации президента угрожала серьёзнейшая опасность. Дело в том, что огромные ассигнования различных кабинетов для помощи разорившимся помещикам Восточной Германии были присвоены небольшой группой политиков, группировавшихся вокруг президента и его сына.

11 января в президентский дворец пришла делегация Имперского аграрного союза, энергично жаловавшаяся на бездействие правительства, особенно в области правительственных пошлин. За этим стояли опасения аграриев, что будет осуществлена задуманная ещё Брюнингом переселенческая программа, а также, очевидно, страх, что парламент станет проверять, куда ушла «восточная помощь». В присутствии приглашённых членов кабинета Гинденбург тотчас же принял сторону представителей интересов крупных аграриев. Сначала фон Шлейхер, казалось, готов был уступить нажиму президента. Но всего несколько часов спустя стала известна демагогическая резолюция имперского земельного союза, вынудившая его принять вызов и сразу же прервать переговоры. Когда он двумя днями позже ещё и отказался предоставить Гугенбергу пост министра экономики и недвусмысленно подтвердил свою социально-политическую аргументацию, всё пошатнулось: теперь против него выступили и правые. Социал-демократия и раньше отказала фон Шлейхеру в какой-либо поддержке и даже запретила профсоюзному лидеру Ляйпарту переговоры со Шляйхером.

Таким образом, обещанного фон Шлейхером единства «национальных сил» не получилось, и канцлер оказался в изоляции.

В оценке Гитлера социал-демократы, по мнению Иоахима Феста, «стали пленниками собственных одномерных представлений, самодовольно приукрашенных идеологическими стереотипами и недомыслием». Социал-демократы, по его словам, видели в Гитлере «всего лишь отклонение от прямого пути, драматическое обострение ситуации перед окончательным прорывом к свободному общественному строю. Шляйхер, конечно, своими бесчисленными интригами и незаконными махинациями сам почти полностью подорвал доверие к себе, но этого ещё было недостаточно, чтобы не доверять ему больше, чем Гитлеру. В том равнодушии, с каким социал-демократическое руководство позволило свалить генерала, сказалась в известной мере традиционная насторожённость по отношению к самому этому государству, которое никогда полностью не соответствовало их представлениям. Как бы то ни было, во всех этих оговорках, диссонансах и возражениях потерялось понимание того факта, что Шляйхер был последней остававшейся альтернативой Гитлеру, в нетерпении стоявшему перед вратами власти».

Если фон Шлейхер и оставался какое-то время на посту канцлера, то только потому, что заговорщики пока не пришли к согласию относительно состава нового кабинета. Именно эти вопросы стали теперь предметом закулисной деятельности.

Что касается Гитлера, то он, чтобы укрепить свои позиции на переговорах и придать большую основательность претензиям НСДАП на власть, сконцентрировал все силы на выборах в ландтаг земли Липпе, назначенные на 15 января. С самого начала вся агитация была направлена на то, чтобы представить результаты выборов как решающую репетицию в борьбе за господство, и общественность поддалась этому внушению. Благодаря предпринятым усилиям Гитлер 15 января достиг первого успеха со времени июльских выборов. Правда, партия собрала 39,5 % голосов, а это было меньше, чем в том же Липпе ранее, к тому же демократические партии, особенно СДПГ, в целом завоевали большее количество голосов, чем гитлеровская партия. Однако общественность увидела в этом успехе не результат непропорционально больших усилий и не совпадение благоприятных обстоятельств, позволивших уже не способной на проведение крупной избирательной кампании НСДАП использовать малые выборы: исход выборов был воспринят как доказательство силы нацистов.

Встретившись 18 января в Берлине-Далеме у Иоахима фон Риббентропа с Францем фон Папеном, Гитлер ещё увереннее потребовал для себя пост канцлера. Фон Папен возразил, что для этого его собственного влияния на президента недостаточно, и переговоры грозили окончательно зайти в тупик. Поэтому несколькими днями позже в строжайшей тайне была осуществлена идея привлечь к переговорам Оскара фон Гинденбурга. 22 января произошла ещё одна встреча, в которой принимали участие Гитлер, Геринг, Фрик, Папен, Майсснер (начальник канцелярии Гинденбурга) и сын президента Оскар фон Гинденбург. Была достигнута полная договорённость относительно распределения должностей в правительстве, которое предстояло сформировать. Гитлер получал пост канцлера, фон Папен - вице-канцлера в правительстве «национальной концентрации», включавшем нацистов и националистов. Гитлеру были обещаны новые выборы в рейхстаг.

Утром 28 января фон Шлейхер предпринял последнюю попытку удержать пост канцлера в своих руках, заявив, что будет просить Гинденбурга объявить чрезвычайное положение, распустить рейхстаг, запретить НСДАП и КПГ или же откажется от своего поста. Фактически речь шла об установлении военной диктатуры. Ближе к полудню он отправился в президентский дворец, и тут окончательно выяснилось, до какой степени он потерял влияние, поскольку его вплоть до этого времени явно никто не информировал о планируемом канцлерстве Гитлера.

«Историки, - пишет А. Е. Глушков, - до настоящего времени спорят о роли Шлейхера в политических событиях 1932 - 1933 гг. Одни считают его «главным проводником» фашизации Германии и ставят в один ряд с Папеном. Другие утверждают, что Шлейхер пытался отойти от откровенно авторитарного курса Папена и расширить базу президентского режима. Часть историков видит в Шлейхере активного противника Гитлера. Они придерживаются того мнения, что введение чрезвычайного положения Шлейхеру нужно было не для изменения конституции, а для установления временной (или скрытой) военной диктатуры, которая только и могла остановить наступление фашистов и коммунистов. Кабинет Шлейхера рассматривается как вариант консервативной альтернативы фашистской диктатуре».

А. А. Галкин писал:

«К середине января 1933 г. в промышленных кругах было достигнуто окончательное решение о безоговорочной передаче власти Гитлеру. Однако фон Шлейхер на посту канцлера олицетворял власть рейхсвера, представлявшего в тех условиях важнейшую внутриполитическую силу. Если бы рейхсвер решительно поддержал своего руководителя, то вариант с канцлерством Гитлера осуществить было бы не так-то просто. Процесс фашизации Германии мог бы принять форму военной диктатуры, в которой нацистам была бы отведена примерно такая же роль, как, например, фалангистам в Испании».

По мнению Ричарда Эванса, «если бы Шляйхер был более политически компетентен, он бы мог установить полувоенный режим, правящий на основе чрезвычайных полномочий, предоставляемых президентом Гинденбургом, а когда Гинденбург, который заканчивал девятый десяток, наконец бы умер, Шляйхер мог бы править по своему разумению, например, несколько изменив конституцию, сохранив в ней определённыеправа для рейхстага. Ко второй половине 1932 г. военный режим любого типа был единственной жизнеспособной альтернативой нацистской диктатуре. Переход от парламентской демократии к авторитарному правлению без полного и paвного участия партий начался уже при Брюнинге. Он активно и сознательно ускорялся Папеном. После Папена пути назад не было. В Германии был создан вакуум власти, заполнить который рейхстаг и партии не имели никаких шансов. Политическая власть перетекла от законных органов, определённых конституцией, на улицы, с одной стороны, и к небольшой группе политиков и генералов вокруг президента Гинденбурга, с другой… <…> В такой ситуации успех могла иметь только сила. Только два института обладали ею в достаточной мере. Только два института могли управлять ею, не вызывая ещё более яростную ответную реакцию со стороны масс населения: армия и нацистское движение».

Сразу же после ухода фон Шлейхера с поста канцлера фон Папен вместе с Оскаром фон Гинденбургом и статс-секретарём Майсснером снова стали уговаривать президента назначить Гитлера канцлером. Гинденбург предпринял последнюю попытку уйти от тяжёлого решения. Вопреки обычаям, он не сам поручил Гитлеру сформировать новое правительство, а дал фон Папену поручение «путём переговоров с партиями выяснить политическую обстановку и реальные возможности». Уже во второй половине того же дня фон Папену удалось привлечь на свою сторону Гугенберга, пообещав ему два места в кабинете. Затем последовали переговоры вождём НСДАП. На долгих предварительных переговорах уже было достигнуто согласие в том, что люди Гитлера, помимо должности канцлера, получат министерство внутренних дел, а для Геринга будет специально создано министерство гражданской авиации. Но теперь Гитлер потребовал дополнительно имперский комиссариат по делам Пруссии, а также прусское министерство внутренних дел, которое обеспечило бы ему контроль над прусской полицией. Кроме того, он потребовал проведения новых выборов. Услышав о дополнительных требованиях Гитлера, Гинденбург согласился принять их только тогда, когда ему передали двусмысленное заверение Гитлера, «что это будут последние выборы». Все требования Гитлера были выполнены (за исключением предназначавшегося фон Папену имперского комиссариата по делам Пруссии).

По утверждению Иоахима Феста, «принятие решения было ускорено ещё и тем, что во второй половине дня 29-го января распространился слух, будто Шляйхер вкупе с Хаммерштайном поднял по тревоге гарнизон Потсдама, чтобы арестовать президента, объявить «государство в опасности» и с помощью рейхсвера захватить власть». Воспользовавшись распространившимся слухом, фон Папен вызвал из Женевы генерала фон Бломберга и добился того, чтобы генерал рано утром 30 января был приведён к присяге в качестве министра рейхсвера. Одновременно это был нажим на Гугенберга, отвергавшего требуемые Гитлером новые выборы. Фон Папен вызвал Гугенберга к себе в 7 часов утра, чтобы в попробовать его переубедить. Он воскликнул: «Если до 11 часов не будет сформировано новое правительство, то выступит рейхсвер!». Но Гугенберг разглядел тактику Гитлера, определяемую стремлением к власти, понял, что тот путём мобилизации государственных и неограниченных материальных средств заранее хотел обеспечить себе лучшие шансы, чем на выборах 6 ноября 1932 г. Поэтому Гугенберг остался при своём отказе.

«С чисто арифметической точки зрения, - пишет Иоахим Фест, - конечно, удалось завлечь Гитлера в меньшинство: трём национал-социалистам противостояли восемь министров-консерваторов, и почти все ключевые посты в государстве оказались в руках группы, тесно связанной и в социальном, и в идеологическом плане. Жаль только, что этими «укротителями» оказались именно Папен, Нойрат, Зельдте или Шверин фон Крозиг, так как у них не было ни осознания ценности института государства, ни достаточной энергии, чтобы суметь его защитить. Они понимали дело так, что призваны к сохранению только унаследованных ими привилегий. Тот факт, что Гитлер так легко пошёл на численно невыгодное для него соотношение, свидетельствует как о его уверенности в собственных силах, так и о безграничном презрении к консервативным противникам».

По словам Иоахима Феста, «целый ряд мощных исторических и политических тенденций неумолимо вёл к 30-му января, и настоящим чудом была бы решимость к сопротивлению. Тот, кто хоть раз ясно себе представил, что самое позднее со времени отставки Брюнинга между республикой и Гитлером уже не было никаких преград, кроме колеблющейся воли угасающего старца, интриг Шляйхера и слепой ненависти Франца фон Папена, уже не может придавать сколько-нибудь серьёзного значения махинациям закулисных сил, вмешательству групп определённых интересов и диктаторским замашкам интригана. Они всего-навсего повлияли на обстоятельства, в которых республика пала, но не были подлинной причиной её краха».

Тем не менее, признаёт Иоахим Фест, «без президентской камарильи канцлерство Гитлера действительно едва ли бы состоялось, и как бы ни был мал шаг, отделявший его с лета 1932 года от власти, он всё же был слишком велик для его собственных сил. Именно его противники дали ему все карты в руки: изоляцию партий и парламента, серию избирательных кампаний, привычку к нарушению конституции. Стоило одному из них решиться на сопротивление, как немедленно появлялся другой, чтобы сорвать планы первого. Вместе взятые силы противников до самого последнего времени были, несомненно, больше, чем у Гитлера; но, ополчаясь друг против друга, они друг друга обессиливали. Было нетрудно понять, что национал-социализм являлся врагом для всех: буржуа, коммунистов и марксистов, евреев, республиканцев. Но только очень немногим слабость и слепота не помешали сделать вывод, что, следовательно, все должны быть врагами национал-социалистов».

В работах непосредственных участников событий утверждается, что назначение Гитлера канцлером стало неизбежным, поскольку НСДАП выросла в сильнейшую партию. Но в этом аргументе, по словам Иоахима Феста, «не учитывается, что социал-демократия во все времена существования республики, за исключением нескольких месяцев до 30-го января 1933 года, обладала таким же численным перевесом – и всё же не участвовала в большинстве правительств. Не учитывается и то, что Гитлер показал себя… врагом той конституции, на которую ссылаются сторонники подобного взгляда. Коммунисты могли бы собрать гораздо больше голосов, чем национал-социалисты – и всё же натолкнулись бы на сильнейшее сопротивление. На деле консервативные пособники Гитлера считали, что он хоть и вульгарно, но действенно отстаивает их планы. Слишком поздно они разглядели, что он противостоял им и тому миру, который они надеялись сохранить, не менее радикально, чем Тельман, хоть и по-другому».