Виды эксквизиции. Особенности эксквизиции в различных терапевтических практиках.

Эксквизиция может принимать различные формы, может осуществляться на разных уровнях. Мы говорим об эксквизиции в случае простого интервью, в случае исследования посредством проективных методик и опросников. Длительный аналитический процесс преимущественно является в первую очередь эксквизиционной процедурой, во всяком случае до того момента, когда осуществляется интерпретация или пациент так или иначе подводится к ней. В случае аналитического процесса переход эксквизиции в собственно акцию отмечен именно интерпретационным действием.

 Эксквизиция  может иметь и иные направления.

Эксквизиционный путь вглубь определяется наличием в теории школы таких структурных элементов, как архиниция и эвольвенция. Этот - условно вертикально расположенный в воображаемом пространстве - путь к истокам формирования личности лежит через длительную процедуру воспоминания. Причем длина этого пути определяется тем, где находится архиниционная точка отсчета. Объемно-горизонтальный аспект эксквизиции связан с расширением круга исследования личности, с расширением круга рассматриваемых проблем от, скажем узко клинического до экзистенциального, когда в расчет берется, например, существование в целом. Это движение идет в направлении от непосредственных жалоб до охвата целостной картины жизненного мира. Иначе говоря - эксквизиционная цель - представить себе, каким образом нарушено бытие-в-мире.

            Ясно, что многие элементы структуры школьных теорий могут быть в свою очередь разложены на более мелкие составные. Речь может идти здесь о следующем.

Выбор.  Психотерапевт, придерживающийся определенной школьной ориентации не может  смотреть на пациента совершенно непредвзятым взглядом, лишенным какой-бы то ни было индивидуальной заинтересованности, а кроме того, заинтересованности школьной. На процесс эксквизиции оказывает влияние наш опыт, школа, к которой мы принадлежим и т.п. При таких обстоятельствах сама постановка вопросов не может быть случайной. Прицельность задаваемых вопросов является признаком профессиональной зрелости. Известное анекдотическое рассуждение о том, что пациенту аналитика-фрейдиста снятся "фрейдистские" сны, с символически зашифрованными гениталиями, пациенту юнгианца - соответственно сновидения с архетипическими сюжетами и т.д. имеет под собой основательную почву. Эксквизиционный выбор носит презумпционный характер (презумпция, напоминаем, - предпочтение; известное словосочетание из юридической практики: презумпция невиновности). Любое интервью в той или иной степени неизбежно является презумпционным, что определяется как школьной ориентацией терапевта, так и его индивидуальным стилем. Для школьных историй болезни отбираются наглядно иллюстративные случаи, школьный тренинг формирует соответствующие навыки проведения интервью. Таким образом, можно говорить о школьной, а также индивидуальной презумпции. Именно это не в последнюю очередь отличает их друг от друга. Всякой психотерапевтической школе присуще то, что по отношению к клинической практике обозначают термином "гипердиагностика". Феномен гипердиагностики, как известно, заключается в усмотрении известной диагносту симптоматики там, где ее наличие может вызвать серьезные сомнения. Ясно, что мы ограничены в наших возможностях сделать эксквизиционный процесс бесконечным и узконаправленная презумпция становится, таким образом, делом неизбежным.

Изоляция. Совершив выбор, зачастую необходимо изолировать некую проблему от остальных. Зачастую речь идет о том, чтобы отделить "важное" от "второстепенного", и работать, таким образом, с разными проблемами порознь, начиная, разумеется с "важного". Изоляция может носить тактически-временной характер: вначале одно, затем другое. Выбор и изоляция может осуществляться по нескольким основным направлениям. Мы оставляем в фокусе как сам симптом, проблему и т.п., так и нечто более общее: характерный профиль, особенности восприятия и мышления, т.е. то, что формирует условия работы с симтомом (проблемой). Эти соображения позволяют говорить, например, о ядре и фоне эксквизиционного продукта. Весьма сподручным для изоляции проблемы может оказаться ее "закрепление" за отдельной инстанцией (как это происходит в практике НЛП, например).

Укрупнение (обогащение). То, что мы выбрали, мы подвергаем углубленному подробному исследованию, мы это как бы "увеличиваем". Жалоба пациента в процессе расспроса может превратиться в сложное многослойное образование. Терапевт как бы подносит большое увеличительное стекло к симптому и рассматривает его в подробностях. С другой стороны, мы можем, перед тем, как начать с ним работать, разобраться вначале в его клинических подробностях, или поставить некий психодинамический диагноз (Эдипов комплекс, например). В аналитических школах, когда эксквизиционный процесс (понятно, "обогащенный" трансфером) занимает большую часть терапевтического времени, мы не укажем точно, когда кончается эксвизиция, т.е. исследование пациента и начинается собственно терапия. Разумеется здесь, как, впрочем, и во многих других случаях может иметь место постоянный переход от эксквизиционной процедуры к собственно терапевтической и обратно.

Если проследить историю развития этого составного элемента терапевтической акции, то можно будет обнаружить определенную закономерность, которая в целом укладывается в тенденцию роста попустительства (laissez-faire). В клинической классической традиции расспрос ведется прицельно и директивно. Стратегия вопрошания предполагает большую активность со стороны терапевта. Процедура интервью и собственно терапевтического вмешательства четко отделены одна от другой. Допсихоаналитический терапевт, по возможности, подробно выяснял клиническую картину, после чего, при отсутствии противопоказаний, прописывал, исходя из своих наклонностей, гипноз, или самовнушение или же проводит разъяснительную беседу.

Нетрудно заметить, что в дальнейшем эволюция акции шла в духе смешения процесса эксквизиции и собственно терапии. В психоанализе невмешательство провоцирует пациента к нестесненному изложению своих переживаний, а это, помимо повествования включает в себя процесс формирования консоции - переноса и, в определенной степени, вводит клиента в измененное состояние сознания (понятно, не такое основательное как в гипнотических или пневмокатартических практиках, но совсем без этого дело, конечно же, не обходится). Чрезмерная длительность эксквизиционных практик неизбежно вела не только к развитию моды на short-term терапии, но и к появлению и распространению того, что можно обозначить, как эксквизиционная провокация. Сюда относится вся система тестирования, как проективного, так и всего прочего. Любой тест, однако, является делом неизбежно ограниченным и как бы мы сказали, презумпционным. Иначе говоря, возможный результат предзадан стимульным материалом.

Другая важнейшая задача в этом смысле - преодоление эксквизиционного сопротивления пациента, мотивы которого могут быть самыми разными. Любая персональная автономность ущемляется в ситуации вынужденного изложения интимных проблем. Требование к сохранению тайны в рамках профессиональной этики легитимирует тотальность самораскрытия пациента. Это, достойное само по себе обстоятельство, однако, может отнюдь не снижать сопротивленческого напряжения.

 Эволюция психотерапии показывает, что эксквизиция как часть терапевтического процесса подвержена процессу деградации.

Любая школьная терапевтическая стратегия не меняется существенным образом от результатов эксквизиции. Тонкие подробности клинической картины или результаты психологического теста не заставляют терапевта менять радикальным образом способ употребления технического приема. Они могут послужить причиной для отказа в проведении психотерапии вообще, в том случае, если, например, выясняется, что мы имеем дело с психотическим заболеванием. Как уже говорилось, противопоказания против любой школьной терапии чаще всего совпадают с противопоказаниями против психотерапии вообще. В большинстве случаев в рамках одного метода со всеми проблемами работают приблизительно одинаково. Применение технических приемов обусловлено скорее потребностью более или менее строгого соблюдения ритуалов школьных процедур, чем характером проблемы пациента.

            Существует еще одна заслуживающая упоминания эксквизиционная практика - сбор данных о пациенте в измененном состоянии сознания. Эксквизиционная провокация носит здесь форсированный характер. В частности, методами форсированной эксквизиции в психотерапии можно считать гипноанализ и наркоанализ, когда с целью получения информации терапевты - при помощи препаратов или суггестивных практик пытаются усыпить внимание пациента или ослабить его контроль над собой. Однако всем известна эксквизиционная ситуация, осуществляемая в измененном состоянии сознания, обретенном, скажем так естественным путем. Речь, естественно, идет о толковании сновидений.

Этот рабочий материал, добытый из сновидений особенно хорош тем, что он как бы "выдает" пациента головой. В других эксквизиционных практиках довольно часто речь может идти о том, что пациент тем или иным образом себя как бы невольно обнаруживает некие невысказанные переживания, поставляя терапевту информацию, о которой он до того мог и не догадываться, но именно она является ключевой для терапии.

В психотерапии издавна существует традиция "подозревающей", "шпионской" исследовательской стратегии, предполагающая пристальное всматривание, поиск признаков, выдающих "истинные" переживания клиента, им в силу разных обстоятельств скрываемые. Эта традиция заложена идеологией таких исследований З.Фрейда, как "Толкование сновидений" и "Психопатология обыденной жизни". Описки, обмолвки, ошибки, так называемые провалы в памяти дают терапевту то же преимущество, что данные разведки военачальнику - перед началом боевых действий. Вообще же это не случайно, что "бойцовские" метафоры, "разведческая" в том числе, весьма адекватно описывают психотерапевтическую реальность. С другой стороны, "подозрительная" эксквизиционная традиция создает терапевтам других направлений достойную возможность для демонстрации "оберегающе-доверительного" жеста в сторону личности пациента. На вызов традиции "подозрения" эмпатическим доверием, безусловным принятием ответил создатель гуманистической психологии К.Роджерс и благодаря этому, как мы знаем, немало преуспел. Полемические преимущества такого отношения к делу очевидны.

            Итак, мы преодолели эксквизиционное сопротивление, насытились запредельной откровенностью пациента, купленной в обмен на ожидание помощи. Привязав его при этом к себе посредством консоции, удовлетворили свои "шпионские" желания, и теперь можем приступать к делу. Решение о переходе к собственно терапии принимается как под давлением нетерпеливого желания продемонстрировать сомневающимся свою терапевтическую потентность, так и под влиянием трезвых сомнений, достаточно ли мы вызнали,  чтобы демонстрируемая потентность не дала осечек. Это дело вкуса - отделять ли резко процесс эксквизиции от дельнейших работ с полученным продуктом или же переходить к нему исподволь, незаметно.  В процессе последующей работы мы постоянно возвращаемся к эксквизиционным ходам. По ходу дела сам терапевтический процесс превращается в часть анамнеза, что, в частности, помогает уточнить диагноз ex juvantibus.