Конец XIX века в европейской культуре характеризуется проявлениями, которые позднее Оствальд Шпенглер назвал «закатом Европы» /1/. Тогда подобные «закаты», «сумерки» еще не рассматривались как закономерность, но веяние нового чувствовалось вполне определенно. В публикациях и научных исследованиях социальных процессов с небывалой быстротой распространялось понятие «кризис» — в естественных науках и философии, в экономике, искусстве, морали. Европа переживала своеобразную «опустошенность» — крепло убеждение, что почти во всех областях знания сделано все, что под силу человеческому разуму. Оставались частности, но это могло воодушевлять немногих.
XX век ознаменовался явлением, именуемым научной революцией, и уже начало нового века свидетельствовало об ошибочности бытовавших ранее убеждений. Век минувший накопил достаточно открытий для того, чтобы человечество в 1905 году (год публикации работы А. Эйнштейна «К электродинамике движущихся тел») узнало о новой модели мира. Речь шла не о частных исправлениях, не о деталях прежней картины мира, а о новой модели Вселенной.
В период научных революций резко меняется весь строй представлений человечества об окружающей природе. И не только о природе. Изменение мировоззренческих принципов такого уровня, далее если оно не осознано и не зафиксировано теоретически в границах духовной культуры, всегда предполагает смену типов культур.
«Стык веков» оказался благоприятной основой периода, называемого «серебряным веком» русской культуры. «Век» продолжался недолго — около двадцати лет, но он дал миру замечательные образцы философской мысли, продемонстрировал жизнь и мелодию поэзии, воскресил древнерусскую икону, дал толчок новым направлениям живописи, музыки, театрального искусства. «Серебряный век» стал временем формирования русского авангарда.
Период «переходных» культур всегда драматичен, и всегда сложны и противоречивы отношения между традиционной, классической культурой прошлого — знакомой, привычной, но уже не возбуждающей особого интереса, и формирующейся культурой нового типа, настолько новой, что ее проявления непонятны и порой вызывают негативную реакцию. Это закономерно: в сознании общества смена типов культур проходит достаточно болезненно. Сложность ситуации во многом определяется изменением ценностных ориентиров, идеалов и норм духовной культуры. Старые ценности выполнили свою функцию, отыграли свои роли, новых ценностей еще нет, они только складываются, и историческая сцена остается пустой.
В России сложность состояла в том, что общественное сознание складывалось в условиях, еще более драматизирующих ситуацию. Послереформенная Россия переходила к новым формам экономических отношений. Рвутся традиционные общинные связи, процесс маргинализации захватывает все большее и большее количество людей. Российская интеллигенция оказалась почти беспомощной перед новыми требованиями политического развития: неотвратимо развивалась многопартийность, и реальная практика значительно опережала теоретическое осмысление принципов новой политической культуры. Русская культура в целом теряет один из основополагающих принципов своего существования — «соборность» (А. Лосев) — ощущение единства человека с другим человеком и социальной группой.
На этой почве развивается ощущение «внеземного» существования человека. Характерной чертой новой культуры выступает космологизм — элемент и новой картины мира, и нового соответствующего осмысления ее. Космологичность русской культуры формируется как насущная необходимость времени, как выражение общего настроения. В философии этого периода космологизм оформляется теоретически — он присущ Вл. Соловьеву, В. Розанову, Н. Лосскому. Космическая направленность (осознанно либо нет) положена в основу новых поисков русской поэзии (В. Брюсов, А. Белый, А. Блок), новых направлений русской живописи (М. Врубель) и русской музыки (А. Скрябин).
В переходные периоды закономерно возникают пессимистические настроения, крепнет чувство наступления конца мира. Последние десятилетия XIX века в России характеризуются глубоким разочарованием в путях истории, неверием в существование плодотворных исторических целей. Некоторые полагали, что ожидаемый конец мира связан с предчувствием конца русской империи, русской государственности, почитавшихся священными. В философии и публицистике, в художественной прозе и поэтических произведениях о приближающемся «веке-волкодаве» писали многократно. «Агонию мира» чувствовали Н. Бердяев и В. Брюсов. Чувство «надтреснутости мира» характерно для представителя «философии всеединства» С. Франка, русского экзистенциалиста Л. Шестова, известного борца с западноевропейским рационализмом В. Эрна. Наиболее полно эти настроения выражены Владимиром Соловьевым: «Наступающий конец мира веет мне в лицо каким-то явственным, хоть неуловимым дуновением — путник, приближающийся к морю, чувствует морской воздух прежде, чем увидит море» Бердяев считал эти настроения закономерным итогом всей русской духовной культуры XIX века. «Есть два преобладающих мифа, которые могут стать динамическими в жизни народов, — миф о происхождении и миф о конце, — писал он. У русских преобладает второй миф — миф эсхатологический. Так можно было определить русскую тему XIX в.: бурное стремление к прогрессу, к революции, к последним результатам мировой цивилизации, к социализму и вместе с тем глубокое острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства, всех результатов мирового прогресса, революции, цивилизации»
Новый тип культуры формируется на основе критицизма: духовная культура строится на фундаменте переосмысленного опыта и далеких, и совсем близких лет. Казалось, за два десятилетия русская интеллигенция пытается решить вопросы, волновавшие ее веками, полностью использовав преимущества и недочеты культуры предшествующего периода. На стыке культур находит предельное выражение характерная черта русской психологии — религиозность, включая, по словам Л. П. Карсавина, «и воинствующий атеизм». Главным в формировании нового типа культуры выступает вера, а не разум. Оствальд Шпенглер тонко подметил эту характерную черту русского духа: «Молодые люди довоенной России, бледные, возбужденные, все созерцающие глазами веры, хотя бы речь, по видимости, шла об избирательном праве, о химии или о женском образовании, — ведь это же... ранние христиане эллинистических больших городов» Поэтому в России ищут не просто новые ценности и новые идеалы. Ищут ценности «вечные» — «абсолютное добро», «вечную и нетленную красоту», внеисторическую мудрость. Критицизм, основанный на вере, вызвал к жизни специфическое отношение к культуре и цивилизации. К концу XIX века русское сознание ставит вопрос о цене культуры и даже, замечает Бердяев, «о грехе культуры». С позитивистских позиций пытается осветить взаимосвязь культуры и цивилизации Петр Лавров в неоконченных «Исторических письмах». Цивилизация дает «условную ложь» человеческого существования», а идеалом его является «неприкрашенная правда». Разоблачение «возвышенной лжи» привело к формулировке мировоззренческого тезиса: «в природе больше истины и правды, больше божественного, чем в культуре».
В девяностых годах различные взгляды выразили два теоретических подхода к духовной культуре. Надо отметить, что эти теории были связаны с людьми необыкновенными, представляющими особый интерес не только своими теоретическими принципами. Каждый из них значим как субъект культуры, как самобытная творческая личность, характеризующая свое время и вышедшая за его пределы. Это — публицист, социолог и естествоиспытатель Николай Яковлевич Данилевский и Константин Николаевич Леонтьев — видный культуролог и социолог.
Ни Данилевский, ни Леонтьев не были современниками деятелей культуры «серебряного века». Но они выразили — каждый по-своему — стремление проанализировать культуру как исторический процесс, выявили такие противоречия этого процесса, которые стали объектом пристального внимания не только в России, но и далеко за пределами этого времени. Тем самым Данилевский и Леонтьев подготовили «серебряный век» русской культуры.
Русская философия и публицистика конца XIX — начала XX века неоднократно обращалась к Данилевскому и Леонтьеву. Это закономерно: теории культурно-исторических типов, сформулированные ими, явились этапом становления отечественной культурологии. Русские философы во многом предвосхитили основные направления западноевропейской культурологии XX века.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему